Искупление Христофора Колумба - Кард Орсон Скотт (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Тагири часто посещала станцию, где трудился один из ее историографов, молодой человек по имени Хасан. Прежде, когда он работал со старым хроновизором, она довольно редко приходила туда, потому что не понимала ни одного из языков племен, населявших Антильские острова. А он как раз пытался восстановить эти языки на основе их сходства с другими языками народов Карибского бассейна и индейцев племени аравак. Теперь ему удалось обучить Трусайт понимать основы аравакского диалекта, на котором говорило изучаемое им племя.
– Это деревня в горах, – пояснил он, увидев, что Тагири тоже смотрит на голограмму. – Климат тут куда более умеренный, чем на побережье, а значит и сельскохозяйственные культуры совсем другие.
– А что именно ты сейчас наблюдаешь? – спросила она.
– Я слежу за тем, как жизнь горной деревни будет нарушена появлением испанцев, – ответил Хасан. – Всего через несколько недель их экспедиция доберется до горы, чтобы угнать людей и превратить их в рабов. Испанцам катастрофически не хватает рабочих рук на побережье.
– Они что, расширяют плантации?
– Вовсе нет, – сказал Хасан. – Фактически они терпят неудачу. Дело в том, что индейцы-рабы у них умирают один за другим.
– И что, испанцы даже не пытаются что-то сделать?
– Большинство из них пытается. Конечно, встречаются и такие, которые убивают рабов из спортивного интереса: обладая абсолютной властью над человеком, они хотят использовать ее до конца. Но, в основном, священники контролируют ситуацию и действительно пытаются спасти рабов от смерти.
Священники контролируют, подумала Тагири, а против рабства никто из них и не поднимет голос. И хотя эта мысль, как всегда, вызвала в ней горечь, она ничего не сказала Хасану: в конце концов, он работает над тем же проектом и сам все видит.
– Жители деревни Анкуам прекрасно знают о том, что происходит. Они уже поняли, что остались последними индейцами, которых еще не угнали в рабство. Они делали все, чтобы испанцы их не заметили: не жгли костров, не покидали деревню. Но внизу, в долинах, нашлось немало араваков и карибов, которые сотрудничают с испанцами в обмен на толику свободы. Они помнят о существовании деревни, поэтому скоро туда отправится экспедиция, и жители знают об этом. Вон, смотри.
Тагири увидела старика и женщину средних лет, сидящих на корточках у небольшого костерка, на котором кипел горшок с водой. Тагири улыбнулась при виде новых достижений техники, возможность увидеть пар на голограмме потрясла ее. Ей почудилось, что она вот-вот ощутит и запах.
– Варят табак, – сказал Хасан.
– Они пьют раствор никотина?
Хасан кивнул.
– Я уже видел такое раньше.
– Почему же они так неосторожны, ведь от костра идет дым.
– Трусайт, возможно, усиливает изображение дыма на голограмме, а на самом деле он может быть не так заметен, – сказал Хасан. – Но так или иначе, нельзя сварить табак без огня, а они сейчас близки к отчаянию. Уж лучше пойти на риск, что их заметят, чем провести еще один день, не услышав ни слова от богов.
– Значит, они пьют…
– Пьют, чтобы предаваться грезам, – сказал Хасан.
– То есть они больше верят таким снам, чем тем, которые приходят сами собой? – спросила Тагири.
– Они знают, что чаще всего сны ничего не означают. Они надеются, что их ночные кошмары тоже ничего не означают – это сны страха, а не настоящие сны. Они пьют табачный отвар, чтобы боги открыли им истину. Там внизу, в долине, араваки и карибы принесли бы богам человеческую жертву или сделали бы себе кровопускание, как поступают люди племени майя. Но в этой деревне не было обычая жертвоприношений, и ее жители так и не переняли этот обычай у соседей. Я думаю, они придерживаются каких-то иных традиций, подобно некоторым племенам в верховьях Амазонки. Им не нужна чужая смерть или кровь, чтобы разговаривать с богами.
В этот момент мужчина и женщина погрузили в воду концы трубок и начали втягивать жидкость из горшочка, как будто через соломинку для коктейля. Женщина поперхнулась, а мужчина, видимо, привык к этому зелью. Женщине явно стало нехорошо, но мужчина заставил ее выпить еще.
– Женщину зовут Путукам, что значит “дикая собака”, – сказал Хасан. – Она известна в деревне как ясновидящая, однако до сих пор почти никогда не пробовала табачный отвар.
– Ясно почему, – заметила Тагири.
В этот момент женщину по имени Путукам начало тошнить. Старик сначала попробовал помочь ей, но тут и его стало рвать, и потоки жидкости, смешавшись, потекли в золу.
– А Байку, между прочим, знахарь, поэтому он чаще пользуется разными снадобьями. По сути дела, постоянно. Он делает это для того, чтобы его дух проник в тело больного и узнал, в чем там дело. Чаще всего он пользуется для этой цели табачным отваром. Конечно, его тоже рвет. Эта гадость вызывает рвоту у каждого, кто ее попробует.
– У него есть все шансы заболеть раком желудка.
– Он проживет еще долго, – ответил Хасан.
– А боги действительно разговаривают с ними? Хасан пожал плечами.
– Давай проскочим дальше и посмотрим. Они переключились на более высокую скорость. Путукам и Байку, наверное, проспали уже несколько часов, однако для наблюдателей прошла лишь пара секунд. Каждый раз, когда они шевелились, Трусайт автоматически слегка снижал скорость; только когда стало ясно, что они вот-вот проснутся, Хасан переключил Трусайт на нормальный режим и увеличил громкость. Поскольку Тагири тоже была тут, он включил компьютер-переводчик, хотя сам в нем не нуждался.
– Я видела сон, – сказала Путукам.
– Я тоже, – сказал Байку.
– Расскажи мне хороший сон, который исцеляет, – попросила Путукам.
– Ничего исцеляющего в нем нет, – сказал он мрачно и печально.
– Все стали рабами?
– Все, кроме тех, кому повезло, и они были убиты или умерли от болезней.
– А что было потом?
– Все умерли.
– Значит наше спасение в этом, – сказала Путукам. – Умереть. Уж лучше бы мы попали в руки карибов. Пусть бы они вырвали у нас сердце и съели печень. Тогда, по крайней мере, мы были бы принесены в жертву богу.
– А что ты видела?
– Я видела безумный сон, – сказала она. – В нем нет ни капли правды.
– Тот, кто видит сон, не может судить об этом, – возразил Байку. Она вздохнула.
– Ты можешь подумать, что я плохая ясновидящая и боги не любят мою душу. Мне снилось, что за нами наблюдают какие-то мужчина и женщина. Они – взрослые, и все же во сне мне привиделось, что они на сорок поколений моложе нас.
– Останови, – сказала Тагири. Он выключил систему.
– Перевод точный? – спросила она. Хасан вернул изображение чуть назад, и вновь просмотрел его, на этот раз отключив устройство перевода. Так он дважды прослушал разговор.
– Перевод достаточно точен, – сказал он. – Слова, переведенные как “мужчина” и “женщина”, взяты из какого-то более старого языка и, возможно, означают “мужчина-герой” и “женщина-героиня”. Еще не боги, но уже не простые смертные. Они часто пользуются этими словами, говоря друг о друге, но не называют так людей из других племен.
– Хасан, – сказала она, – меня не интересует этимология. Я спрашиваю о смысле того, что она сказала. Он изумленно посмотрел на нее.
– Не думаешь ли ты, что она видела нас?
– Но этого не может быть, – ответил Хасан.
– Сорок поколений. По времени вроде бы совпадает? Мужчина и женщина, наблюдающие за ними.
– Разве во сне не может быть видений будущего? – спросил Хасан. – И поскольку в наши дни Служба так тщательно прочесывает все периоды истории человечества, неужели не может случиться так, что иногда наблюдатель услышит рассказ о сновидении, в котором, как ему кажется, фигурирует он сам?
– Вероятность совпадения, – задумчиво ответила Тагири.
Она, конечно, была знакома с этим принципом, который подробно рассматривался на заключительных этапах обучения. Но здесь было что-то другое. Она была уверена. Когда Хасан показывал всю сцену в третий раз, Тагири почудилось, что, рассказывая свой сон, Путукам все время смотрела прямо на них. Да так пристально, словно действительно видела какие-то, пусть и не совсем четкие, фигуры.
