Принц из-за моря (СИ) - Чайка Дмитрий (книги регистрация онлайн .txt, .fb2) 📗

— Вот он! — услышал шах восторженный вопль. — Лови его!

Короткий бросок тучного шаха был пересечен быстро и жестко. Его сбили с ног и связали. Даже в сдобную физиономию повелителя мира влетел кулак какого-то ничтожества, который не стоил и ногтя его мизинца. Хосров был совершенно раздавлен.

— В темницу его! — услышал он короткую команду. — Так молодой шах сказал.

Пять дней спустя.

— Ну что, отец, ты уже успел пожалеть о своем решении? — старший сын, Широе, смотрел на шаха со змеиной улыбкой на тонких губах.

Он упивался этим моментом. Его грозный когда-то отец сидел в углу каморки без окон, в которой ощутимо воняло мочой и дерьмом. Всклокоченные волосы и борода шаха напоминали воронье гнездо, а затравленный взгляд молил сына о пощаде. Сюда приходили многие. Те, кого он возвысил за тридцать восемь лет царствования, плевали в него, били и крыли последними словами. Даже борода, его гордость, потеряла половину своей густоты. Ей тоже пришлось туго.

— Ты не смеешь! — придушенно просипел шах. — Я твой повелитель!

— Конечно! — усмехнулся сын. — Смотри, что я смею, повелитель!

В камеру втолкнули Марданшаха, избитого и оборванного.

— Любуйся! — заорал Широе. — Это твоя вина! Это ты его убил!

— Нет!!! — заплакал шах, когда его любимцу выкололи глаза и отрезали уши. — Не-е-е-т! — рыдал он, когда Марданшах упал перед ним с перерезанным горлом.

— Ты думаешь это все, старая сволочь? — прошипел Широе, поставив ногу на голову мертвого брата. Сафьян сапога измарался в крови, но принца это совершенно не беспокоило. — Это не все! Еще двадцать твоих ублюдков ждут своей очереди, и ты увидишь смерть каждого из них!

Когда через несколько часов в камеру, скользкую от крови, зашли убийцы, они увидели вместо своего шаха, повелителя мира, седого старика с трясущейся головой и безумным взглядом. Шах не хотел больше жить и даже стрелы, которые вошли в его тело, он принял как избавление.

Лев Востока умер, передав власть над миром императору Ираклию. Но это было ненадолго, и об этом очень хорошо знал один необычный человек, который прямо сейчас нес свет новой веры бедуинам Аравии. Ему было ведомо многое.

Глава 4

Март 628 года. Константинополь.

Добрята шел по коридору Большого Дворца, вызывая удивление встречных непривычным, диковатым видом. Тут, в столице мира, беглая варварская знать изо всех сил пыталась стать еще большими ромеями, чем сами ромеи, вызывая усмешки у понимающих людей. Они стригли волосы в скобку, а их жены делали укладки из кос. Они надевали на себя далматики и талары, носить которые не умели. Их грубые манеры обсуждались патрикиями и сенаторами, да и простые служащие могли за спиной отпустить колкость-другую, чтобы поднять себе самооценку. Добрята не стал следовать традициям, и его волосы, густой гривой упавшие на спину, стали вызовом местному болоту. Он не стал надевать одежду знатных ромеев, потому что выглядел в ней на редкость нелепо, и носил, по обычаю франков, штаны, подвязанные веревками к поясу, чулки, перевитые лентами и зеленый плащ с красной полосой. Дополнял картину нож на поясе, длиной в локоть, без которого свободный муж не мог даже выйти из дому. Лишение оружия — немыслимый позор для воина. В общем, Добрята стал эталонным франком. Захочешь найти лучшего, и не сыщешь. На улицах на него смотрели с презрением, как на варвара, но, подойдя поближе, умолкали, невольно сглатывая набежавшую слюну. Крепкий парень, щеки которого едва начали обрастать нежным пухом молодой бородки, буквально придавливал прохожего свинцовым взглядом пожившего человека. Человека, который не раз видел смерть, и который сам не раз дарил ее другим. Несостоявшийся насмешник, который хотел было пошутить на его счет, быстро вспоминал, что у него есть дела поважнее, и ретировался.

Молодой король стал событием месяца в определенных кругах, смутив множество знатных дам, которые просто обмирали при виде этого сгустка животной силы, чувствуя неясное томление где-то внизу живота. Как это обычно и бывает, за показной скромностью уважаемой матроны порой таился такой вулкан страстей, что Добрята только диву давался. Жизнь в целомудренном на вид Константинополе била ключом, только нужно было знать, где и когда. А тут оказалось очень много желающих, готовых показать ему изнанку великого города.

Добрята принял новую судьбу, не раздумывая, ведь сам князь тогда сказал ему:

— За то, что ты сделал, парень, белый плащ твой. Можешь остаться в Новгороде, мы тебя всему научим. Лет через десять станешь жупаном или трибуном тагмы. Можешь остаться в степи, заменишь Онура после его смерти. В любом случае ты будешь знатен и богат, и любая невеста из лучшего рода будет твоей, только покажи пальцем.

— Но, у тебя есть предложение, княже, — посмотрел Добрята ему прямо в глаза. — Я ведь не ошибся?

— Есть, — серьезно кивнул князь. — И если у тебя получится, то награда будет небывалой. А если не получится, то все, что я тебе перечислил, уже твое. Выбирай!

— Я, пожалуй, рискну, — кивнул парень.

Терять ему было все равно нечего. Безродный сирота, который жил чужой жизнью, не хотел лишаться того, к чему уже привык. Власть, золото и страх людей пьянили его больше, чем самое крепкое вино, и он не хотел отказываться от этого чувства. Тут, в новгородских землях, все ходили в хомуте, словно волы. Рука князя была тяжела, а большого боярина Горана еще никто не смог подкупить, запугать или разжалобить. Пёс государя не знал сомнений и страха, зато люди вокруг тряслись от мысли, что попадут когда-нибудь в застенок Тайного Приказа. И вроде бы порядок был вокруг, и жизнь была неплоха, да только скучно тут было Добряте. Не хватало того самого чувства, от которого в жилах кровь кипит, словно жидкий огонь. Почувствовав его единожды, Добрята понял, что именно это и есть то единственное, ради чего стоит жить. И он согласился, не раздумывая.

— Сиятельный! Вы слышите меня? — участливый голос одного из кастратов, которыми был просто наводнен императорский дворец, вывел Добряту из задумчивости. Он ненавидел эту мерзкую породу, их слащавые улыбки и лесть.

— А? — спросил он. — Слышу! Чего тебе надо?

— Патрикий Александр просит вас к себе, — с придыханием сказал евнух, вызывающий у Добряты глубочайшее отвращение одним своим видом. — Соблаговолите пройти за мной. Я провожу вас.

Добрята собрался с духом. Тот, кто позвал его на встречу, был очень опасен, но от него зависело многое. Собственно, именно этой встречи и ждал Добрята, ведя разгульную жизнь варвара, дорвавшегося до удовольствий огромного города. Именно этот человек прислал ему приглашение вместе с купеческим обозом, который шел обратно в Новгород, загруженный товарами из столицы.

Евнух вел его бесконечными коридорами, пересекая один зал за другим. Мозаики, слоновая кость, бесценные ковры и парча рябили в глазах. Тут этого всего было столько, что у Добряты разбегались глаза. Рожденный в нищете, он и представить не мог себе подобного богатства. Теперь-то он понимал кагана, стремившегося разграбить этот город. Одно это обессмертило бы его имя. А ведь уже сейчас оно стало покрываться дымкой забвения. Каган и каган… И, глядя на это, Добрята решил, что у него тоже будет свой дворец. Может, не такой большой и красивый, но свой собственный. И ради этого он готов был рискнуть всем, даже жизнью. Жизнь обычного человека не стоит ничего, так почему бы не поставить ее на кон, когда ставка так высока?

— Нам сюда, сиятельный Хильдеберт, — скроил умильную физиономию евнух, подведя его к высоченной резной двери. — Патрикий Александр ждет вас.

Евнух царапнул дверь, не смея постучать и, не дождавшись ответа, с поклоном отворил ее. Огромная створка открылась без малейшего скрипа, и Добрята вошел в помещение, размерами напомнившее ему казарму в Сиротской сотне. Здоровая была комната, и очень нарядная. Изукрашенные мозаиками стены притянули внимание парня, для которого это все еще было каким-то непонятным волшебством. Парчовые занавеси спадали мягкими складками, защищая собой сидевших здесь от промозглого холода улицы. На полу кабинета лежал толстый ковер, в котором сразу же утонули его ноги, обутые в мягкие кожаные туфли. Тяжелые драпировки, высоченные светильники из бронзы и резная мебель стоили дорого, очень дорого. Намного больше, чем видел обычный горожанин за всю свою жизнь. Напротив двери стоял резной стол, окруженный тлеющими жаровнями, от которых во все стороны шло приятное тепло.