Турецкий ятаган - Шхиян Сергей (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
В горнице меня ждал мой вчерашний знакомый. Мы дружелюбно поздоровались, и он поинтересовался, как я устроился.
— Спасибо, хорошо, — ответил я, — только комната очень маленькая, не по моим габаритам.
— Придется привыкать, — серьезно сказал он, — вживайтесь в эпоху. Сегодня отдохните, а завтра у вас начнутся занятия, и распорядок дня будет весьма насыщен. Мы организуем вам обучение у лучших специалистов, которых удалось найти и нанять.
— И чему кроме языка мне придется учиться? — спросил я.
— О, да многому, — ответил старый-молодой человек, — истории, приказам, джигитовке, обращению с мечом, саблей, боевым топором, булавой, даже кулачному бою.
— Как это учиться приказам? — не понял я.
— Приказы, это, как сказали бы в вашу эпоху, тогдашние институты управления. У вас есть еще какие-нибудь пожелания?
— Да, если можно, пришлите книги, а то совершенно нечем заняться.
— Книги в семнадцатом веке были непопулярны, за чтение можно было и головы лишиться. Так что от них вам пока придется воздержаться, да и на чтение у вас с завтрашнего дня не останется ни сил, ни времени. А вот что я бы вам посоветовал, так это хорошо напиться. Когда еще представится такая возможность. Как вам, кстати, понравилась ваша горничная?
— Наташа? Понравилась, только что это за дикость с кабальным холопством?
— Обычное дело в те времена, привыкайте…
Мы еще немного поговорили на нейтральные темы, вроде погоды и предстоящих морозов, после чего мой знакомец заторопился. Мы распрощались, и я остался один. До обеда было еще далеко, занять себя совершенно нечем, и я отправился бродить по дому.
Это, как оказалось, внушительное сооружение состояло из множества клетушек, галерей, коридоров, переходов, чуланов, кладовок и прочих подсобных помещений. Срублен дом был, как говорится, тяп-ляп, и видно, что на скорую руку. Никаких привлекательных интерьеров я здесь не нашел. Мебели вообще было мало, как и красивых вещей. Когда мне надоело слоняться без дела, я вышел во внутренний двор. Несмотря на то, что мы находились недалеко от центра Москвы, был он не по-городскому велик, чуть ли не с гектар, и пуст. Только около заборов росли какие-то кустарниковые растения, заваленные расчищенным в центре двора снегом.
Скорее всего, как я догадался, двор предназначался для занятий джигитовкой. В этом искусстве, я был не то, чтобы слаб, скорее не искушен. Держаться в седле умел, махать шашкой тоже, но все это на любительском уровне, Научить человека в моем возрасте настоящей езде на лошади было почти нереально, и я вздохнул, предвидя ожидающие меня испытания.
— Батюшка, Алексий, — раздался со стороны дома Наташин голос, — банька истоплена…
— Так мы же с тобой так и не согрешили, — сказал я ей, возвращаясь к заднему крыльцу. — Чего же смывать грехи, когда их нет!
— Грехи всегда есть, — благоразумно ответила девушка.
— Ты опять накрасилась? — спросил я, разглядывая при дневном свете ее «косметику». — Это что, у вас мода такая лица размалевывать?
Девушка басурманское слово не поняла, но смысл его уловила и согласно кивнула.
— А ты со мной в баню пойдешь, моду смывать? — шутливо спросил я.
— Как скажешь, — покорно ответила холопка.
— А сама-то хочешь помыться?
— Кто ж не хочет…
— Ну тогда веди, — решился я, твердо пообещав себе не приставать с недостойными предложениями к подневольной девушке.
Мы, не откладывая дело в долгий ящик, тут же вернулись к дому.
— А пиво у вас есть? — спросил я, вспомнив предложение хозяина расслабиться.
— Есть, — ответила Наташа. — И медовуха, и вино курное, и сладкое.
— А ты что больше всего любишь?
— Я-то, знамо, сладкое.
— Попроси у Людмилы Станиславовны то, что тебе любо, а мне закажи пиво и водку.
Я подождал на крыльце, покуда Наташа бегала разыскивать домоправительницу. Когда она вернулась, мы отправились в баню.
Натоплена она оказалась ни в пример вчерашнему. У меня уже в предбаннике начали, как говорится, трещать волосы. Я с опаской раздевался, представляя, что делается в парной, и все еще стесняясь девушки, а Наташа делала это, как ни в чем ни бывало.
Дав себе слово оставаться джентльменом, я старался не смотреть в ее сторону и не распалять себя воображением. Как ни странно, это у меня получилось безо всякого напряга.
Мы разделись, и пока я загодя обливался ледяной водой из бочки в моечном отделении, Наташа прямиком направилась в парную. Только когда она прошла мимо меня, и, наклонившись, входила в низенькую дверцу, я не выдержал и оценивающе, с удовольствием посмотрел на нее.
Девушка была чудо как хороша статной фигурой, крутой и круглой, до половины прикрытой распущенными русалочьими волосами, попкой, тонкой для ее комплекции талией, мощными ногами…
Я, чтобы не завестись, опять вспомнил Ренуара и Кустодиева, стараясь перевести оценку из сексуальной в живописную. Впрочем, скоро никаких особых ухищрений, чтобы удержаться от соблазна, не понадобилось. Стоило только войти в парную, как жар вышиб из меня все похотливые мысли, а с потом вышли и остатки греховных желаний.
Сухой, нестерпимый пар прижал меня к земле. Воздух был напоен запахами сладких летних трав и терпкой, горькой полыни. Пока я пытался прийти в себя, Наташа подобно богине вздымалась своими монументальными ногами по деревянным ступеням к низкому широкому алтарю — верхней полке,
— Еще добавить? — спросила сверху девушка и взмахнула березовым веником. Меня обожгло раскаленным воздухом, и я позорно бежал в относительно прохладную моечную. Только вылив на себя несколько ковшей ледяной воды, я начал приходить в себя и, от греха подальше, ретировался в предбанник, где теперь казалось едва ли не холодно.
Пока мы мылись, рачительная Людмила Станиславовна выполнила наш заказ.
На столе возле лавки стоял миниатюрный, литров на пять бочонок пива, глиняный кувшин (я понюхал) с дрянной, сивушной водкой и грубой выделки тусклая стеклянная бутылка с вином. Пить нам все это предстояло из прекрасных, тонкой работы серебряных кубков и маленьких, изящных, тоже серебряных с позолотой и чернением чарочек.
Я выковырял из бочонка пробку и наполнил кубок пивом. Оно оказалось мутноватым, уступало по вкусовым качествам привычным заводским сортам, но было очень холодное, и я, не отрываясь, за один подход выпил не меньше литра
Наташи все это время слышно не было, и я уже начал беспокоиться, не сварилась ли она заживо. Пить подозрительную водку не хотелось, и я вновь налил себе в кубок пива.
Когда я, не торопясь, допивал второй объемистый сосуд, стал слышен плеск воды и живое движение в моечной. Я пошел проведать свою напарницу. Девушка, подняв над собой деревянный ковш, лила на запрокинутое лицо ледяную воду. Вопреки ожиданию, кожа не свисала с нее лоскутами, но была ярко-бордового цвета.
Опорожнив один ковш, Наташа тут же зачерпнула новый и с таким же томным наслаждением пустила тонкую струйку воды в запрокинутое лицо.
Что Мадонны, эти плечи, эти спины — наповал,
Будто доменною печью запрокинутый металл…
Слабовато Ренуару до таких сибирских ню…
— к месту вспомнил я обрывки стихотворения молодого Андрея Вознесенского.
Убедившись, что с девушкой все в порядке, я вернулся к своему пиву. Если по вкусовым качествам она уступало современным сортам, то по градусам явно их превосходило. Я всего с двух кубков приятно поплыл и, когда Наташа присоединилась ко мне, был уже под легким кайфом.
— Что будешь пить, пиво или вино? — спросил я, когда она устроилась возле меня на лавке.
— Я лучше сначала курного винца капельку выпью, — сказала она почему-то виноватым голосом.
— Давай, — согласился я, — и я с тобой за компанию.
Я налил в чарочки водки, и мы чокнулись. Девушка лихо выпила основательный стопарь и даже не покривилась. Я свою чарку пил ни торопясь, дегустируя напиток. Водка, вопреки опасениям, оказалась не креп кой, градусов тридцати, мягкой, настоянной на смородине и еще какой-то траве, и, несмотря на основательное сивушное присутствие, вполне удобоваримой.
