Корнет из нашего времени. Часть 2 (СИ) - Мелик Валерий (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Встал около семи, условно отдохнувший. Надо соответствовать образу спортсмена, соблюдать традиции, да и от тюка избавиться заодно. Одеваю те же бриджи, в которых ходил "на дело", те же сапоги, старый китель, который обычно использовал на тренировках. Сверху — накидка. На улице морось, но основная причина — под ней можно спрятать тюк с "отходами производства" — бекешу и бебут. Для весу я туда же завернул кирпич, прихваченный на стройке. Все, теперь привычная для меня, а главное для окружающих, пробежка.
Минут десять спустя я уже стоял на Садовой, точнее в той ее части, называемой Павловской плотиной и бросал свернутую бекешу в Иорданский пруд. Весна в этом году ранняя, да и последний из каскадных прудов Царского Села, особенно в месте водопада, редко когда покрывается льдом, так что сверток, утяжеленный кирпичом, сразу ушел под воду. Кинжал я зашвырнул чуть дальше от моста.
Заканчивая пробежку, с чувством выполненного долга вернулся домой, где еще минут пятнадцать продолжил разминку во дворе.
Дома еще раз осмотрел сапоги и бриджи, в которых ходил на "встречу". После утренней разминки грязные потеки и сырость на них уже смотрелась естественно. Теперь водные процедуры.
Подошла Елизавета, стала готовить завтрак. Закончив с утренним туалетом, минут через десять я уже садился за стол. Холодная говядина, нежный омлет, и в завершение — тарелка с румяными оладьями, окруженная розетками с вареньем, медом и сметаной. К этому времени подоспел кофе, и на столе появился кувшинчик со сливками, сахарница с колотыми кусочками сахара, а сама Елизавета уже стояла наготове с исходящим божественным ароматом кофейником в руках. Прибавьте к этому свежий номер "Санкт-Петербургских ведомостей", который я просматривал при этом, и перед вами почти обычный завтрак русского аристократа. Почти, так как обычный бывает не около девяти утра, а часа на три позже и меню несколько изысканнее. Но у каждого свои вкусы, как по мне, то в самый раз.
После того, как я успел насладиться всем этим замечательным в своей простоте великолепием, дочитав все новости в газете, смахнув крошки с брюк и промокнув губы салфеткой, встал со стола.
Мне надо отметиться в полку, встретиться с друзьями, ознакомиться у полкового адъютанта с приказом о моем отпуске. Если получиться, то хотел решить вопрос с денщиком. Федор, как я слышал, уже выписан из госпиталя, но из за последствий ранения, к повседневной службе еще не допущен. Хочу попросить командование об откомандировании его в мое распоряжение в качестве денщика. Трудно ему будет после ранения ухаживать за лошадьми, выполнять другие обязанности по службе, да и я чувствую свою ответственность за него. В своде "Прохождение службы по военному ведомству" не было четкого толкования, положен ли офицеру в обыкновенном отпуске денщик, или эта привилегия распространяется только при исполнении им непосредственных обязанностей. А что не запрещено, то, как известно, разрешено. Но все это, как говорится, на усмотрение вышестоящих начальников.
И вот я в родном полку. Меня не было здесь с самых похорон, почти неделю. За это время здесь произошли некоторые изменения. Ротмистр Абалешев Александр Александрович, формально остававшийся командиром эскадрона, по факту стал исполнять обязанности помощника командира полка по хозяйственной части. Временно "исполняющим должность командующего вторым эскадроном" стал штабс-ротмистр Фрейтаг фон Лоринговен Леон Оскарович. Он и готовился по штату занять эту должность. Слухи об этих перестановках ходили давно, поэтому не стали неожиданностью.
По распорядку, в собрании было еще время завтрака, поэтому большинство офицеров находилось здесь. Вот сюда я и прошел в первую очередь.
Старшие офицеры завтракали на квартирах, в это время здесь собиралась в основном молодежь и холостяки, поэтому общались без официоза.
Встретили меня тепло, опять выражали соболезнования, интересовались дальнейшими планами. Было видно, что все это искренне, без дежурных фраз, друзья глубоко переживают случившее со мной несчастье.
В целом в полку обстановка была привычной, все как всегда. Нижние чины на занятиях и хоз. работах, офицеры тоже заняты выполнением служебных обязанностей. Хотя само понятие этих обязанностей у каждого свое. Некоторые молодые офицеры направились заниматься в манеже выездкой, более опытные — ассистировать командирам эскадронов в проведении занятий с нижними чинами. Часть офицеров, кстати, не очень и малая, осталась решать свои, несомненно очень важные задачи в собрании за бильярдным столом или знакомясь с последними новостями, изложенными в "Русском инвалиде" и других газетах.
Пообщавшись с офицерами, я прошел в канцелярию родного эскадрона, где представился моему новому командиру. Леон Оскарович, в отличие от ротмистра Абалешева, человека веселого и подкупающего своей открытостью, был несколько суховат по натуре, сказывались немецкие корни, происходил он из остзейских дворян. Но за внешней чопорностью скрывались исключительная порядочность и желание всегда прийти на помощь. Намного старше нас, молодых офицеров 1903–1904 годов выпуска по возрасту, как-то незаметно стал своего рода наставникам с первых дней нашего появления в полку, с исключительным тактом помогая советами в различных перипетиях офицерской жизни. Он был, несомненно, достоин этого назначения. Тем более, что был первым в списке старшинства по полку [13].
В своей просьбе посодействовать решению вопроса с денщиком, я нашел его полное взаимопонимание. Он заверил меня, что готов поставить положительную резолюцию на моем рапорте, но в любом случае до полного выздоровления для моего Федора будет наиболее благоприятный режим.
Командир полка полковник Раух принял меня у себя в кабинете. Так же еще раз выразил соболезнование в связи со смертью отца. Я, в свою очередь пригласил его завтра в фамильный особняк на поминки в девятый день со дня смерти [14]. Это приглашение очень растрогало его. Дело в том, что в этот день в доме умершего собираются только близкие друзья и родственники, но присутствие Георгия Оттоновича, начинавшего свою службу под командованием отца, по-моему, будет здесь более чем уместным.
По денщику у командира возражений не было, он заверил меня, что не позже завтрашнего дня, после всех бюрократических процедур, рядовой второго года службы Федор Антипов убудет в мое распоряжение. Единственное ограничение, которое он установил в связи с предполагаемым ежедневным отсутствием онного рядового, это то, что раз в неделю он должен являться по месту службы, "дабы предстать пред ясные очи эскадронного вахмистра для осмотра внешнего вида и…"
После этого, получив у полкового адъютанта штабс — ротмистра Телесницкого отпускной билет, я отправился на поиски своих друзей — трех мушкетеров: Федора Эвальда, Юру Лишина и Сергея Бурсака. Ну конечно, нашлись они в манеже, в уголке, выделенном командованием для "гимнастических упражнений", как было сказано в приказе. К ним присоединился еще один молодой офицер, корнет Гарин. Выпускник Елисаветградского юнкерского училища, тихий, ничем не примечательный юноша, вышедший в полк на год раньше меня.
И занимались они, конечно же тем, что терзали боксерскую грушу, стараясь выбить из нее пыль. По очереди. А кто не в очереди, участвовали в извечном мужском состязании — кто сильнее. В частности, в данный момент изображали подобие боксерского поединка.
— О, Александр! — первым отреагировал корнет Лишин, — и тут же получил увесистый плюх от Федора Эвальда, еле успел прикрыться плечом, но все равно получилось довольно чувствительно, — Ай! Ты чего, больно же!
— Ой, извини, просто не успел остановиться, — пристыженно промолвил Федор, и уже ко мне: — Здравствуй, Саша! Проходи, мы тут вот…
— Здравствуйте, господа! У вас, вижу, бои идут нешуточные. А ты, Юра, не отвлекайся, на ринге, пока не остановлен бой, в любую минуту может "прилететь", соперник ждать не будет, — Тут мне вспомнился рассказ моего первого тренера из того времени о курьезном случае на Олимпиаде 1952 года в Хельсинки, который я и рассказал, конечно, адаптировав к нынешнему времени и не упоминая фамилий [15].
