Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич (лучшие книги онлайн .txt, .fb2) 📗

Благоприятный исход голосования был князем проплачен заранее, как и последующий – в ратуше – банкет, на котором блистал любитель танцев и музыки король Вацлав, а приглашенный магистр Гус не произносил никаких проповедей, а спокойно пил пиво в компании трех архиепископов. Та еще была картина, куда там Дали – главный еретик, мирно беседующий с прелатами. А что уж тут скажешь? Сами все решили – чья земля, того и вера! Князь Егор, правда, этому кредитами поспособствовал… и сабелькой побряцал, чего уж.

Одного вида русского войска прелаты испугались не на шутку: хрипящие кони, здоровенные – один к одному – молодцы в кованых новгородских латах, из огнестрелов – ручницы, кулеврины, гаковницы, пушки на колесных лафетах, литые! Ядрами можно стрелять, а можно – и картечью: любая рыцарская атака медным тазом накроется, то, что Жижка на рыцарей с холма груженные каменьями возы пускал – вчерашний день, глупенькая детская придумка. Какие тут возы, какие каменья – один залп, и рыцарство в Европе закончилось.

Приехавшего вместе с войском ордынского финансиста Карима Заурбека Вожников отослал с надежной охраною в Аугсбург, к Фуггеру, налаживать дело с ассигнациями. Заурбек, кстати, уже успел к тому времени скупить почти все векселя итальянских банков, так что просьба явившегося незадолго до окончания съезда курфюрстов легата Поджо Браччолини упала на благодатную и подготовленную почву.

Избрание нового папы богатые русские тоже профинансировали, причем Егор не забыл про давнего всех пап вражину – неаполитанского короля, к которому отправил тщательно законспирированное посольство. Потому как ежели вздумается папе – кто бы он ни был – взбрыкнуть, – так его пиком из Рима, живенько! Никто заступаться не будет.

Оказавшийся в полной изоляции Сигизмунд, потеряв половину войска, подался домой, в Венгрию, подавлять многочисленные бунты неверных вассалов. Собор в Констанце, едва не казнивший Гуса и князя Егора, между тем продолжил свою работу, полностью сосредоточившись на преодолении Великой схизмы. Явились туда и все курфюрсты, включая новоявленных – Фридриха и Егора. Первым делом Собор низложил, наконец, всех трех пап – Григория, Бенедикта и разбойника Иоанна двадцать третьего, а затем, интригами Поджо Браччолини и веским словом русского князя, избрал-таки незлобивого кардинала Оддоне Колонну папой Мартином! Схизма в Европе закончилась, а гуситские войны, слава богу, так толком и не начались – крестовые походы как-то сами собой прекратились, а собачиться друг с другом гуситам не дали сам Ян Гус, король Вацлав и русский великий князь Георгий, курфюрст Ливонии.

И, самое главное, как-то вроде бы само по себе получилось, что главный человек, организовавший все вышеизложенное – князь Егор, – не остался внакладе, получив за все свои труды корону императора Священной Римской империи, коей его, при всеобщем одобрении, послушно короновал приехавший в Констанц папа Мартин Пятый. А попробовали бы не дать! Живо тогда бы узнали, что такое экономическая блокада, галопирующая инфляция и нехватка монеты. Это не говоря уже о войске, которое и без всякой блокады следовало уважать и бояться.

Венгерский бродяга Сигизмунд был низложен заочно, кстати, особой злобы князь Егор к нему вовсе не испытывал – ежели бы не эта одиозная и надоевшая всем до печенок личность, так еще неизвестно, как долго пришлось бы бороться за власть над имперскими землями.

Да! И с курфюрстами все как-то очень удобно устроилось – четверо католиков, трое протестантов и один православный – князь Георгий Заозерский-Вожников. Еще бы, конечно, хорошо мусульман к этому делу привлечь, к примеру юную ордынскую царицу Айгиль Великую… жаль, что она женщина, люди не поймут, феминизма нету. А так бы… Айгиль – девчонка красивая, умная… не такая, конечно, умная, как родная княгинюшка Елена… хотя тут можно поспорить.

– О чем задумались, ваше императорское величество? – хрюкнул носом Фридрих, давно уже пытавшийся выпить с князем на брудершафт.

– О девчонках, – не скрывая, признался князь.

Бранденбургский маркграф обрадовался:

– О! Да мы их сейчас позовем! Я тут одну корчму знаю…

– Да я не про тех девчонок, – отмахнулся новоявленный император. – В смысле не про то, про что ты подумал… Подумал, подумал, ведь так?

– О, как вы проницательны, ваше…

– Да брось ты, Фриц, будь проще – и люди к тебе потянутся. Мы разве не на «ты» с тобою?

– Вроде нет.

– Так давай выпьем… чтоб на «ты».

– С превеликой охотой и радостью! – поднимая кубок, радостно завопил маркграф.

Выпив и облобызав новоиспеченного «братца», Вожников сплюнул на пол и осоловело – пили-то уже часов шесть подряд – оглядел стол.

– Чего-то я не понял – а где весь народ-то?

– Гус пиво больше любит, а тут вино, – рассеянно пояснил Гогенцоллерн. – Святоши наши еще раньше его ушли – мол, так пьянствовать церковным особам невместно.

– Что, совсем не пьют, что ли? – князь удивленно моргнул и подставил слуге опустевший кубок.

Маркграф ухмыльнулся и махнул рукой:

– Да хлещут, как лошади, только тебя вот покуда стесняются.

– Это они зря.

– Вот и я говорю – зря. Выпьем?

– Да уж, смотреть не будем. За нас! Слышь, Фриц… Такое дело. Ты ведь у нас теперь бранденбуржец. С пиратами ганзейцам поможешь, ежели что?

– Ха! – треснув кубком о стол, раскатисто захохотал Фридрих. – Да ганзейцы сами пираты!

– Раньше – да, а сейчас – нет, – Вожников наставительно помахал серебряной двузубой вилкой. – Невыгодно им это теперь. Торговля – выгодней. Так поможешь?

– Угу.

– А я из Ливонии навалюсь. Мы от этих пиратов только мокрое место оставим!

Все получилось, и даже более того! Все задуманное князем, его мудрой супругой и новгородским владыкою Симеоном осуществилось быстро и относительно малой кровью. В Чехии и многих германских землях возникла новая церковь, король Вацлав – мужчина пусть не особо решительный, но вовсе не глупый – под радостный гул, возбужденный азартом деления монастырских земель, сильно ограничил барщину, да и все права феодалов, опираясь ныне не только на бюргеров, но и на зажиточных крестьян. Профессор Гус возглавил сейм, в который – малой фракцией – вошли и некоторые табориты, социальная база которых таяла на глазах. Прекратились крестовые походы, многие крестьяне, бросая войско радикалов, разбрелись по своим домам, и лишь наиболее упертые, бешеные гуситы, еще палили панские замки по дальним окраинам, впрочем, их действия большинство чехов уже считали обычным разбоем, а не борьбой за лучшую жизнь. Ян Жижка подхватил какую-то хворь, Прокопу Большому предложили паству и церковь где-то близ Будейовиц – думал бывший священник недолго и согласился с радостью. Все казалось прекрасным… Казалось…

В развевающемся красном плаще князь стоял на развилке, и буйный ветер трепал его шевелюру, гнул к земле высокую траву, вербы и клены, гнал по низкому осеннему небу плотные серые облака. Здесь, у мрачного, покрытого густым еловым лесом, холма дорога разделялась надвое.

Одна повертка уходила на север, к Гливице и дальше, на Краков, другая сворачивала на юг, в венгерскую пушту.

Егор возвращался домой в сопровождении небольшой дружины – войско пришлось оставить в Империи, помочь бранденбургскому курфюрсту Фрицу, да присмотреть за Сигизмундом – вдруг да объявится? Маловероятно, конечно – у бывшего императора нынче хватало дел и в Венгрии, – но все могло быть, так что лучше уж перестраховаться.

Ливонский курфюрст и новоиспеченный правитель Священной Римской империи, князь Егор задумчиво смотрел на север, где на лесной дорожке, идущей по склону холма, появился вдруг скачущий во весь опор всадник на хрипящей лошади, покатые бока которой уже исходили пеной.

– Князь! – спешившись, всадник звякнул кольчугой, пробитой во многих местах, и, обернувшись, показал рукою. – Там войско, князь! Больше, чем наше, куда больше.

– Вот как? Войско? – Вожников скривил губы. – И чье же?

– Рыцари!

– Так ведь и я нынче курфюрст! Мало того – император.