Законы заблуждений - Мартьянов Андрей Леонидович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗

Через три дня сработали ловушки. В первую попался шевалье де Фармер, оказавшийся сынком владельца господствовавшего над местностью замка, в другую – тот самый старикан из землянки. Третий гость был Гунтером фон Райхертом. Из Германии.

Тем же вечером все загадки разрешились. Все до единой. Стало понятно, кто все-таки такой William de Lonshagne, откуда взялся пулемет и какой нынче год.

Казаков хоть и ожидал чего-то похожего, но в обморок все равно свалился. Аукнулся стресс последних трех с половиной недель.

И ничего… Интерес к тайне теряется немедленно после ее раскрытия. Теперь надо просто жить. Но просто жить никак не получается. Как ни показывай остальным, что у тебя все о'кей.

Прижиться и адаптироваться – понятия разные. Гунтер прижился. Почувствовал себя своим в окружении монахов, дворян и вальтерскоттовских королей. Сергей – адаптировался. То есть, не принимая чужеродную обстановку, учился не слишком выделяться в ней и откровенно ностальгировал. По всему. Начиная от питерского мороженого и заканчивая спортзалом. И по компьютеру тоже. И по кино. Чего там нового Люк Бессон снял? Тут, конечно, тоже интересно, но человек начала XXI века в отсутствие постоянной информационной подпитки начинает чувствовать себя не в своей тарелке. Недаром цивилизацию назвали именно «информационной». Мозг привыкает к перманентной нагрузке, которая складывается из многообразных потоков: новости по телевидению (причем по разным каналам в разной трактовке), профессиональные знания, книги, газеты, Интернет. Господи, да обычный телефон! Сотни ручейков информации стекаются в твою голову, заставляя складывать цельную картину, размышлять, делать выводы. Существовать.

Еще одно немаловажное добавление. Информация девяностых годов XX века в основе своей зрительная. Ты смотришь на монитор компьютера, в телевизор, на книжные страницы, рекламу, инструкции, газетный разворот, окружающий тебя мир, включающий различные автомобили, самолеты (мы же умеем по первому взгляду отличить «Конкорд» от «Боинга-747» или «Миг-29»), типы компьютерных программ, фотографии, иллюстрации, картины, распознаем вагон метро и знаем, что он – не железнодорожный… Вначале все воспринимается глазами, а затем перерабатывается в нейронах, порождая логический разум.

Здесь все наоборот. Здесь в первую очередь слушают. Причем даже не ушами, а, скорее, каким-то странным органом, у человека «цивилизованного» давно атрофировавшимся. Может быть, той самой библейской душой.

В XII веке очень мало книг и доступны они весьма немногим. Читать умеет от силы пять процентов населения. Зато девяносто девять процентов умеет рассказывать. Как передаются королевские указы? Правильно, оглашаются. Крестьянин, приехавший из своего медвежьего угла в город и услышавший речь глашатая, передаст волю монарха своим родным и знакомым почти в точности, не извратив и единого слова. Почти идеальная память на звук. Может быть, безграмотный виллан не понимает многомудрых формул королевской канцелярии, но отлично их помнит.

То же самое происходит с песнями, сказками, евангельскими легендами – многие монахи держат в голове всю Библию, от первой страницы до последней, от «Бытия» до «Откровения Иоанна Богослова». Пятьдесят книг Ветхого Завета и двадцать шесть книг Нового. Полторы тысячи страниц мелким почерком. Священник во время мессы не читает псалмы из книги, а произносит на память. Плюс энциклики и буллы Папы Римского. Длиннющая «Песня о Нибелунгах» будет записана только через несколько десятков лет. Сейчас ее рассказывают, не перевирая и строчки. Собственно, все мифологические сказания, от библейских до языческих, наподобие «Эдды», ходят только в устных рассказах. Почти все дворяне знают несколько языков. Рыцари не учили языки по учебникам, воспринимали на слух. Однако перебросьте дворянина эпохи Крестовых походов в конец XX – начало XXI веков, и он через несколько дней загнется. От переизбытка информации. Он привык к совершенно другому информационному полю, другому способу восприятия. Его мозг окажется перегружен, а далее – тяжелейший стресс, заканчивающийся инфарктом, либо сумасшествием.

Казаков страдал как раз от недостатка информации. И от другого ритма жизни. Двенадцатый век живет медленно, людям некуда спешить. Местные тащатся от каждой прожитой минуты. Это для нас шестнадцать лет заключения в тюрьме – огромный срок. Но Элеонора Пуату, просидев в Винчестере полтора десятилетия, с ума не сошла и почти не постарела внешне. Сорок лет считается очень почтенным пожилым возрастом, семидесятилетние воспринимаются как настоящие мафусаилы. Рыцарь (да и любой человек) в восемнадцать лет – взрослый, много повидавший мужчина, а вовсе не сопливый мальчишка с уймой комплексов, которому вдобавок надо зачем-то идти в армию… Воюют здесь, кстати, с четырнадцати, а то и с двенадцати. Женятся и замуж выходят в этом же возрасте. Если ты взял себе двенадцатилетнюю жену, тебя никто не обвинит в педофилии, а супруга родит в тринадцать лет и это не станет шоком для общественности. Незамужняя женщина в восемнадцать – старая дева, вдова или просто на редкость экзальтированная особа.

Ранее взросление вовсе не означает раннего старения. Долгожителей полно. Королева-мать, Элеонора Аквитанская, дотянет до восьмидесяти двух лет и скончается только в 1204 году. Фридрих Барбаросса – почти до семидесяти, и то умрет не своей смертью, а погибнет по случайности. Все рекорды долголетия били куриальные кардиналы и апостольские понтифики. Их возраст исчислялся семью, восемью и даже девятью десятками. И это при такой нервной работе…

Крестьянство не отставало. Мало того, именно демографический взрыв начала XI века, вызванный долгими спокойными годами, стабильными урожаями и мягким климатом, подвиг излишек европейского населения на Первый Крестовый поход, в котором участвовали представители всех сословий. Короли, графы, горожане, монахи, вилланы, люмпены… Жить в двенадцатом веке можно. И со вкусом. Но спустя месяц тебя обуревает тоска. Организм требует информации и деятельности.

Казаков пытался что-то делать. Вместе с Гунтером, которого «информационная цивилизация» коснулась лишь краешком, рубил дрова, взял на себя все заботы по хозяйству отца Колумбана, учился языку. Причем учился очень интересным манером – пытался затвердить наизусть рассказы благочестивого отца Колумбана из жизни Иисуса Христа. «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому, но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобой и отнять у тебя рубаху, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся [11]».

Получалось. Плохо, но получалось. Казакову было бы проще затверживать прочитанный текст, нежели услышанный, но, в конце концов, лучше знать произношение и пытаться ему подражать, чем моделировать самому по вычитанным в книге буквам.

Дальше стало хуже. Случай, произошедший через неделю после переселения в рукотворную пещерку отца Колумбана, окончательно вывел Казакова из себя.

Сергей чувствовал, что в доме, кроме него самого, Гунтера и отшельника, живет еще кто-то. Однажды даже попытался узнать у германца, какая сволочь кидалась посудой и огрызками, на что получил дебиловатый ответ: «Домовой. Их тут полно».

Казаков покрутил пальцем у виска и пошел в лес за хворостом. Вечером Гунтер попытался объяснить, что домовые отнюдь никакие не сверхъестественные твари, а животные, похожие на гибрид обезьянки с кошкой. И наделенные частицей разума. Немного напоминают маленьких детей – любопытные и привязчивые. Только человеческий ребенок развивается, учится, а мыслительные способности домового ограничены. Он почти ничего не запоминает, кроме своего хозяина и нехитрых обязанностей по дому. Погасить упавшую свечу, накормить голодную лошадь, охранять жилище.