Двое из будущего. 1904-... (СИ) - Казакевич Максим Валерьевич (книги регистрация онлайн бесплатно txt, fb2) 📗
Тридцать первого мая крепость, наконец-то была освобождена. Это был славный день — солнечный, яркий. Куропаткин въехал в город как победитель. На бравом, высоком коне, гордо расправляя плечи. Позади него небольшим клином следовал его штаб — надутые генералы, поглядывающие на встречающих с неким высокомерием. Освободители….
Встреча произошла на вокзале. Среди разбитых и сгоревших вагонов, среди разломанных зданий. Стессель со своим штабом, Витгефт и его офицеры выстроились перед зданием и даже спешно организовали какой-то оркестр. Также построили несколько рот солдат. Сюда же, уже заранее зная о приезде Верховного, прибыли и простые обыватели, горожане, изможденные мужчины и женщины.
Едва показался Куропаткин, как громко грянули духовые и в небо полетели шапки радостных мещан.
Я в тот момент находился дома, на берегу моря. Ехать и встречать героя Русско-Японской войны у меня не было никакого желания. Да и он мою физиономию, думается, не очень-то был бы рад видеть. Потому и остался я один меланхолично кидать камушки в море и размышлять о своем будущем. Остальные же мои люди ушли на вокзал приобщаться к всеобщему ликованию. Как-никак почти полуторагодовая осада благополучно закончилась. Кончились лишения, кончились смерти, кончился голод.
Я, сидя на валуне, слышал, как далеко-далеко гремел оркестр и голосили люди. Здесь, я, наверное, остался один-одинешенек. Даже те дачные дома, в которых жили, и накопанные землянки, остались пусты. Очень уж многим захотелось воочию увидеть этот знаменательный момент.
Говорят, что Куропаткин в тот момент был похож на какого-то святого богатыря. В сверкающем мундире, с золотыми погонами, с величественной осанкой. Он производил впечатление. Едва он сошел с коня, как к нему подошел Стессель и бодро отчеканил приветствие. И после принятия короткого доклада, Куропаткин по-православному обнял Анатолия Михайловича и трижды поцеловал. Это было трогательно настолько, что измученные люди пустили горячую слезу.
Японец еще долго уходил с полуострова. В день, когда Главнокомандующий принимал доклады в штабе Артура, они оттягивали силы. Поочередно снимались с сопок и уходили в Дальний и в Талиенвань. Оттуда их пароходами увозили в Корею. Держать Ляодун им уже не было никакого смысла. Куропаткин, кстати, по какой-то своей причине распорядился эвакуации не мешать — то ли пожалел своих людей, то ли решил, что война на этом закончилась. И хотя его уговаривали и убеждали в том, что не сдавшегося врага надо добить, он ни с кем не соглашался.
Спустя какое-то время разведка донесла — японец встал в оборону на реке Амнок, возле корейского города Ыйджу. Местность там во многом повторяла прибрежный Инкоу — та же равнина вдоль моря и те же горы, в паре верст от берега. Плюсом к обороне широкая река, через которую под огнем невозможно было переправиться. Вот и выходило, что князь Ивао закрепился на Корейском полуострове прочно — Куропаткин даже при многократном превосходстве в силе не сможет опрокинуть противника. А если учесть, что и корабли адмирала Того встали рядом с берегом, то и выходило, что и наземная часть войны между двумя державами закончилась. Война по своей сути прекратилась.
Куропаткин вошел в Артур как победитель. По этому поводу на следующий день Стессель даже закатил небольшую пирушку, на которую меня не пригласили — лишь одни высшие офицеры с семьями там присутствовали.
В городе ситуация с продовольствием стала налаживаться где-то через неделю. Появились первые купеческие обозы, на рынке запахло свежим мясом, молоком и первой нехитрой зеленью. Истосковавшиеся по мирной жизни люди потянулись на ряды, но не с целью закупиться — нет, на это у них не было денег, потянулись для того, чтобы поскорее ощутить атмосферу давно забытого мирного существования. Вот и ходили люди по рынку, щупая свежие продукты и узнавая цены, но ничего почти не покупали. Торговля пока что шла слабая.
Мои же женщины, в отличии от простых обывателей, стали затариваться на рынке с самого первого дня и приносить домой по полной корзине продуктов. И в связи с этим я приказал постепенно забить всех несушек — они мне до ужаса надоели. Ходят по двору, кудахчут, пыль лапами поднимают. И вроде бы ничего страшного, терпеть это было можно, но вот что терпеть я не мог, так это запах от их дерьма — едкий, удушливый, аммиачный. Я, как городской житель, с удивлением открыл для себя этот смрад и мирился с ним лишь по необходимости. Сейчас же, когда необходимость в свежем яйце пропала, моя терпимость закончилась и Данил принялся каждый день забивать по одной курице.
Жизнь в городе постепенно налаживалась. Стали возвращаться те китайцы, что ранее ушли из города и каким-то образом сумели выжить под японской оккупацией. Их, истощенных и обессиленных, с удовольствием привлекли к восстановлению города. За плошку риса в день и за двадцать пять копеек они взялись за черновую работу с таким усердием, что город стал преображаться прямо на глазах. Развалины растаскивались, кирпичи сортировались и складировались для дальнейшего использования. Полусгнившие тела из-под завалов вытаскивались и отвозились на кладбище, где их по всем православным традициям захоранивали.
Снова в городе заработали рестораны и кафешантанки. В них опять пошло веселье — офицеры спускали все свое жалование, кутили напропалую. Проститутки работали безостановочно, принимая клиентов едва ли не по живой очереди. И вино с водкой опять полилось рекой. Артур оживал.
Спустя несколько после освобождения Петро с Ульяной напомнили мне о свадьбе. Ждать они более не хотели, а желали по всем законам как можно скорее образовать полноценную ячейку общества и зажить в свое удовольствие отдельно ото всех. Что ж, пришлось пойти им на встречу. И хоть мой первоначальный план всеобщего празднества пошел коту под хвать, все кое-какое веселье устроить можно. Хоть и не будет уже должного эффекта.
— Ну, а жить-то вы где будете? — спросил я их, когда я дал свое согласие. — Отдельно поселитесь или как?
Они переглянулись. Юн, ныне Ульяна понимала и говорила по-русски уже намного лучше, но не стала первой отвечать, предоставив слово будущему супругу. И Петро, хмыкнув, стал рассуждать:
— Мы тут это, подумали, что скоро вас, значит, обратно в Петербург позовут. Во-от…. Я вроде как должен с вами отправиться, значит, но что-то не лежит у меня душа к столице. Здесь остаться хочу. И Ульянка, значит, тоже здесь. Стало быть, дом нам нужен, такой, чтобы хозяйство вести можно было.
— И где вы здесь такой дом найдете?
— Пока не знаю, еще не решил. Мы может и уедем из Артура в Дальний или еще куда. Посмотрим где землю можно будет купить, а может сразу и хату.
Я пожал плечами. Петро взрослый мужик, ему советовать мне не с руки. Он и сам знает, чего хочет.
— Значит, ты от меня уйти хочешь….
— Ну, как бы получается, что так, — согласился он несколько неуверенно. — Ежели вам здесь помощники не нужны будут, то, значит, хочу уйти.
Вот, а это на самом деле был еще тот вопрос. То, что я скоро отправлюсь в Питер, никаких сомнений не вызывало. Весь вопрос был лишь в сроках, когда я получу это разрешение — завтра или через несколько месяцев. Но то, что я отсюда уйду это железно. А значит настала пора решать, что делать со всем нашим имуществом, с двумя земельными участками под жильем и складом. Избавляться от всего этого или нет?
Довольно скоро в городе восстановили телеграф и в Питер полетели мои первые послания. Супруге черканул, сообщив, что со мною все в порядке и пора прекращать бояться. И Мишке «стрельнул» молнией, спрашивая его о планах на недвижимость. Мне-то она здесь не нужна, но вдруг у него на нее какие-то планы? Он ответил спустя три дня, разрешая действовать по моему усмотрению. Что ж, значит от недвижимости надо избавляться. Она нам здесь совершенно ни к чему. И вот, едва я об этом сообщил, как Ульяна, прильнув к любимому, стала ему что-то жарко нашептывать. И вскоре Петро наедине мне сообщил:
