Пушки царя Иоганна - Оченков Иван Валерьевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Командовавший драгунами Панин, перед пушечным залпом успел зажать уши руками и потому сохранил способность слышать. Окутавший поле боя пороховой дым постепенно рассеивался и открывал глазам ужасающую картину. Его подчинённые так же с изумлением разглядывали, что натворила картечь. Они и раньше проделывали на учениях такой кунштюк, пряча за конным строем изготовившиеся к стрельбе пушки, но одно дело тренировка, а совсем другое настоящий бой! Впрочем, он был еще не окончен. Отхлынувшие ляхи, хотя и понесли ужасающие потери, не растеряли еще боевой дух и торопливо строились для новой атаки. Русские пушкари тоже не зевали и споро запихивали в жерла своих пушек мешочки с порохом и поддоны с картечью
— Готовсь! — Заорал Федор своим драгунам и те, повинуясь вбитым за время муштры инстинктам, схватились за ружья и принялись подсыпать порох на полки.
— Прикладывайся! — раздался новый крик, и приклады уперлись в плечи стрелков, а большие пальцы почти одновременно взвели курки.
— Пали, — почти сладострастно выдохнул Федька и взмахнул шпагой.
Дружный залп свинцовым роем влетел в пытающихся построиться поляков, выбивая из седел одних и заставляя смешать ряды других. Поле опять на несколько мгновений заволокло дымом, а когда он рассеялся, пушкари успели зарядить свои орудия. Панин и его драгуны снова посторонились и второй залп, может быть лишь немного более смертоносный, чем первый, отправил чугунные гостинцы в противника.
— Драгунство, вперед марш-марш! — Снова подал голос Федор, и его подчиненные тронули шпорами бока своих коней.
Пока на другом конце поля, грудь в грудь дралась конница и немецкая пехота, русская артиллерия продолжала громить польский лагерь. Густо летящие ядра разбили один за другим три линии возов раз за разом заставляя их защитников отступать в тщетной попытке спастись от неминуемой смерти. Наконец, проклятые пушки замолчали, дав им небольшую передышку. Однако наступившая тишина оказалась обманчивой ибо из клубов дыма затянувших окрестности, в проделанные артиллерией проходы ринулась русская пехота. Первыми в бой пошли гренадеры, держа в руках свое страшное оружие. Чугунные гранаты с дымящимися фитилями, или как их еще называют "чертовы яблоки", полетели во вражеский лагерь. Польские жолнежи после их взрывов подумали, что снова начался обстрел, и бросились было в укрытия, а воспользовавшиеся этим стрельцы и солдаты с ревом ворвались внутрь. Размахивая саблями и бердышами, они перепрыгивали через остатки разбитых ядрами возов, и с яростью обрушились на своих врагов.
Как это часто бывало, пока самые храбрые и достойные воины отчаянно дрались подставляя грудь под вражеские сабли и пули, остававшиеся внутри укреплений вояки отнюдь не отличались ни отвагою, ни дисциплиной. "Московиты ворвались внутрь лагеря!" — Подобно молнии пролетел среди них слух, поразивший нестойкие сердца. Одни в панике кинулись к своим коням, надеясь, что их резвость спасет владельцев от гибели или плена. Другие, кому не хватило храбрости даже на это, забились в страхе под уцелевшие еще возы и принялись ожидать своей участи.
Ян Корбут и Агнешка Карнковска провели все это время у тела ее умиравшего отца. Еще ночью у пана Теодора отнялся язык и все что он мог, это только во все глаза смотреть, как убивается над ним красавица дочь и ронять скупые слезы. Впрочем, мало кто бы теперь назвал панну Агнешку красавицей. С почерневшим от горя лицом и растрепанными волосами, она мало теперь напоминала ту легкомысленную девчонку вскружившую голову королевичу. Наконец, под утро Карковский затих. Взявший его за руку Корбут сразу понял, что пульса нет и хотел было перекрестится, но взглянув в воспаленные глаза девушки, не решился открыть ей страшную правду.
— Пан Теодор заснул, — еле слышно сказал он ей.
— Хвала Иисусу, ему легче, — отозвалась Агнешка и в изнеможении откинула голову.
— Да, ему сейчас хорошо, — пробормотал юноша и с жалостью посмотрел на измученное лицо своей возлюбленной.
Кто знает, сколько они так просидели, пока к ним в шатер не ворвался толстяк Криницкий.
— Что вы сидите, — закричал он с порога, — или ждете, пока вас снова возьмут в плен?
— Что случилось, пан Адам?
— Да уж ничего хорошего! Немедленно седлайте коней, и бегите что есть мочи прочь отсюда, если конечно не соскучились по мекленбургскому дьяволу!
— Неужели наше войско разбито?
— Уж не знаю, как войско, а вот лагерь наш совершенно разбит, и московиты вот-вот ворвутся внутрь. И если мы не хотим чтобы они продали нас татарам, то нужно бежать.
— Что ты говоришь, пан Адам, герцог Иоганн Альбрехт может и еретик, но он рыцарь и никогда не продаст христиан в мусульманское рабство!
— За такого славного рыцаря как герцог Ян, я и слова плохого не скажу! Ты ведь помнишь, что я всегда о нем хорошо отзывался? Но вот за его московитских поданных я не уверен, а проверять мне страсть как неохота. Так что седлай коней и не мешкай!
Корбут быстро сообразил, что для споров и впрямь нет времени и бросился седлать лошадей для себя, Агнешки и папа Адама. Криницкий тем временем быстро покидал в найденные им чересседельные сумки все самое ценное, уделив особенное внимание съестным припасам. Панна Карковска все это время сидела с безучастным видом подле своего отца. Наконец вбежавший внутрь Янек сообщил, что все готово.
— Я не брошу отца! — Твердо и с немного отсутствующим видом заявила им девушка.
— Прости, Агнешка, — повинился перед ней парень, — я не решился тебе сразу сказать, но пан Теодор отдал богу душу и теперь в лучшем из миров.
— Что?!! — взвилась панна Карнковска и схватив тело отца за руку убедилась, что она холодна как лед. — Как ты мог, почему ты мне сразу не сказал? Негодяй! Подлец!
Какое-то время она продолжала выкрикивать оскорбления Корбуту в лицо, но затем, видимо окончательно исчерпав запас душевных сил, бессильно опустилась на ковер и упала в обморок.
— Пану Теодору уже не помочь, а мы еще живы! — С сокрушенным видом сказал Криницкий, — хоть и негодная она девка, а только не годится бросать ее здесь одну. Давай-ка, Янек, бери ее под руки и понесем к коню. Господь не без милости, может, и получится уйти от этой напасти.
Тем временем, обойдя месиво из человеческих и лошадиных тел, оставшееся после расстрела польской кавалерии картечью, Панинские драгуны ударили в тыл легкоконным и панцирным хоругвям, наседающим на немецкую пехоту. Те, оказавшись между конной Сциллой и пехотной Харибдой, боя не приняли и попытались отойти. Однако к атакующим драгунам уже присоединились кирасиры с поместными и яростно ревущая лава захлестнула отступавших. С другой стороны в них врезались рейтары Вельяминова и все вместе они погнали своих противников прямо на отряд, собравшийся вокруг королевича.
— Вашему высочеству нужно спасаться, — хмуро буркнул Адам Казановский, обращаясь к Владиславу.
— Вздор, — решительно возразил тот, — надо пропустить наших мимо и ударить московитам по флангам. Не знаю, как им удалось совладать с гусарами гетмана, но сейчас они пожалеют о своем безрассудстве!
— Если таков ваш приказ, то я готов повиноваться, но заклинаю, всем что есть на этом свете святого, не участвуйте…
Однако королевич, не слушая его, уже пришпорил коня и, прокричав что-то своим воинам, повел их за собой. Внезапная контратака заставила русскую конницу замедлить движение, чем спасла многих жолнежей из отрядов Ходкевича и Мартина Казановского. Опрокинув поместных и драгун, гусары королевича лицом к лицу столкнулись с кирасирами, идущими в атаку под знаменем Иоганна Альбрехта. То, что случилось дальше, было больше похоже на рыцарский роман, а не на реальную историю. Но еще много лет спустя, немногие оставшиеся очевидцы рассказывали о случившемся, добавляя все новые и новые подробности.
Когда началась атака польского лагеря, ратники из полка русских перебежчиков, как и все, схватились за оружие и приготовились к бою. Однако время шло, но никаких приказаний они так и не получили. Формально русские входили в отряд королевича Владислава, но тот то ли забыл о них, то ли посланный им гонец не добрался до его подчиненных.
