Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич (лучшие книги онлайн .txt, .fb2) 📗

Второй опорой власти правителя новорожденной империи стали финансовые потоки. Если вассальная зависимость была для этого мира привычной и обыденной, то о власти денег никто пока особо не задумывался – чем Егор и пользовался, как мог, увязывая на себя все ручейки из серебра и злата, душа руками церкви ростовщичество, но дозволяя «княжеское участие» в перспективных начинаниях, вводя новую, единую монету, «золотой червонец» – которую, однако, одновременно пытался вытеснить «гарантийными записками». Чтобы человек, сдав золото в отделение великокняжеской казны на одном краю империи, мог получить эту сумму обратно в любом другом городе или порту любого уголка страны. Купцам услуга нравилась – возить золото бочонками и рискованно, и неудобно. То ли дело «записку» глубоко за пазуху спрятать. И не потеряешь, и «лихие люди» не найдут. А коли найдут – без хозяина, без подписи его тайной, все едино получить ничего не смогут.

Пока, правда, отказываться от привычной монеты люд не спешил. Но и Егор не торопился. Этот план был рассчитан на десятки лет, а то и на века.

Финансовая хватка однажды уже выручила Егора, когда в ответ на местническое зазнайство Краковского князя Семена, урожденного Кубенского, он просто «высказал опасение» всем торговым конторам по поводу дел в Кракове – после чего заезжие купчишки потянулись в другие земли, а местные менялы резко зажали серебро в мошнах. Цены в городе тут же прыгнули вдвое, с работой внезапно стало плохо, продукты пропали… Народ через месяц возроптал, угрожая поднять князя Семена на вилы и поклониться императору за новым наместником. Однако Семен Кубенский успел примчаться первым, смирил гордыню и попросил у Егора помощи. После чего в Кракове так же внезапно все стало хорошо. Князь Семен, похоже, так и не понял, что именно произошло – но знатность Егора со своею больше уже не сравнивал.

Финансовая власть была секретной, ее вопросами Вожников занимался лично – три-четыре часа в день разбирая балансы казначейских отделений с их прибылями и убытками, общаясь с заезжими купцами и фабрикантами, слушая жалобы и просьбы, а заодно бережно выстраивая третью свою опору – производственную. Заматеревший Кривобок внимательно прислушивался к советам князя и с готовностью ставил все новые и новые опыты по выплавке железа и производству пушек. Вокруг него быстро разрасталась школа молодых розмыслов, с готовностью бравшихся за любые задачи. Усилиями азартных мастеровых вместо привычных домниц на Железном поле вырастали огромные домны высотой в десяток саженей, способные за день превратить в чугун сотни пудов болотной руды.

Для здешних мастеров чугун всегда был трагедией, бесполезным браком – но Егор знал, в чем хитрость, и посоветовал плющить его и продувать воздухом в раскаленной печи, выжигая лишний углерод. И дело пошло…

Следующим шагом по замыслу Вожникова предполагался перевод домен с болотной руды на железняк – и направленный в карман Кривобока один из золотых ручейков должен был решить этот вопрос всего за год или два. И тогда сталь в Империи станет дешевле дерева.

Четвертой опорой Егора была вера. Из далекого будущего Вожников вынес память о том, как религиозное противостояние может стать причиной жестоких кровавых мясорубок, и намеревался покончить с подобной перспективой на корню. Причем простым и надежным способом: наделить правом служить в церквях и мечетях лишь тех священников, что получат воспитание в семинариях и медресе Ярославля, создаваемых прямо сейчас под совместным патронатом римской курии, греческого патриархата и казанского муфтията. Ныне, когда и римский, и греческий патриархи оказались от императора в зависимости, создать единый духовный центр Егор надеялся без особого труда. В дальнейшем нести слово Божие должны будут лишь те, кто получит на сие великокняжеское разрешение. Для проповедников без лицензии «духовный центр» предполагался чуток подальше, на обледенелых северных островах – чтобы до невинных людей поганым словом не добрались.

Слово – оно ведь порою страшнее булата разить способно.

Пятой опорой должна была стать хорошая быстрая связь между различными краями и весями огромного государства… Но тут Егору продвинуться дальше ямских станций пока не удавалось.

В общем, даже простое перечисление всего, чего хотелось и что требовалось делать обязательно, дабы сохранить добытое, – и то выходило долгим и нудным.

А уж все это терпеливо исполнять…

К счастью, работы Вожников не боялся, строить умел и любил – иначе своей лесозаготовительной конторы создать и сохранить ни за что бы не смог. А потому: взялся за гуж – не говори, что не дюж.

Заутреня – завтрак – прием в Посольских палатах челобитчиков и посланников – обед – послеобеденный отдых, в реальности посвящаемый делам тайным – выход к вечерне – прощание с боярами, отход к отдыху, половина которого тоже съедалась делами финансовыми и техническими, короткий сон и опять на каторгу – властвовать!

Радовало только то, что юная Империя мощнела на глазах, скрепляемая видимыми и невидимыми стяжками: клятвами преданности, перемешанными уделами, денежной и дорожной сетью, единством законов, мер и весов, общей печатной азбукой и общими правилами производства. В общем, Егор старался, как мог – вот только времени у него не оставалось даже на то, чтобы жене изменить. Хотя Елена все равно находила всякие поводы для своей неизменной горячей ревности.

В этой кутерьме Вожников уже к завтраку забыл и про портрет, и про Тамерланова внука, и про разговоры о баскаках – однако Елена, умница, памятку себе, похоже, сделала. И незадолго перед вечерней службой, когда Егор, наряженный в тяжелую, как латный доспех, и жаркую, несмотря на мороз, соболью шубу и расшитые валенки, в бобровой шапке и с высоким резным посохом из мореного дуба остановился на берегу Волхова, с завистью смотря на ребятню, что каталась по ледяному склону у далекого моста – сбоку к нему подкрались, допущенные охраной, три хорошо одетых седобородых татарина, двое из которых были одеты в теплые мохнатые малахаи и тулупы, а один, самый молодой – в тюрбан с пером и толстый стеганый халат, обшитый сверху шелковыми полосками.

– Это еще кто? – не понял Вожников, вопрошая по поводу странных просителей не столько самих татар, сколько свою свиту.

– Посольство правительницы Айгуль, мой возлюбленный супруг, – улыбнулась княгиня. – Ты ведь желал сегодня увидеть баскака, присланного ханом Улугбеком, внуком Тамерлана?

– Султан Улугбек шлет тебе поклон, великий князь, – низко поклонился татарин в тюрбане, – многие подарки и заверение в дружбе. Он наслышан немало о твоей мудрости и надеется найти в тебе своего единомышленника, вместе с которым сможет сделать наш мир добрее и красивее.

– Посол султана? – удивленно глянул на жену Егор.

– Посольских грамот не было, – тут же ответила Елена, которая следила за правилами дипломатического этикета со всей строгостью. – Токмо отписка от ханши.

– Я прибыл с просьбой, а не с посольством, господин… – поспешил сгладить щекотливую ситуацию татарин. – Ведь в нашем мире почти ничего не знают о твоей новой державе, великий князь. Неведомо нам даже, как к тебе обращаться.

– Нам тоже мало что ведомо о жизни в ваших краях, – ответил Егор. – Однако имя хана Улугбека кажется мне знакомым. Чем прославился твой повелитель?

– Он еще слишком юн, господин, чтобы обрести славу. Однако планы султана достойны восхищения. Он надеется возродить у себя в державе Дом Мудрости3, основать в Самарканде, Гуджване и Бухаре медресе, в которых собрать самых великих мудрецов всего мира, построить обсерваторию.

– Вспомнил! – щелкнул пальцами Вожников. – Обсерватория Улугбека в Самарканде!

– Да, именно там ее и начали возводить, – согласно склонил голову татарин.

– Вот оно, значит, как… – Егор, прикусив губу, нетерпеливо постучал посохом по обледеневшей тропинке. Гость стал ему интересен, однако время приближалось к вечерне, беседовать было некогда. Князь еще раз щелкнул пальцами и решился: – Эй, кто-нибудь! Отведите посланника во дворец, велите накормить, коли голоден, отпоить сбитенем. Вижу, не по нашей погоде одет, зуб на зуб не попадает. Пусть ждет. Мыслю, беседой интересной нас с супругой перед ужином побаловать сможет. Идем, милая, пора.