Дикое поле - Прозоров Александр Дмитриевич (читать книги без сокращений .TXT) 📗

– Как без воеводы, – передернул плечами Варлам. – Государь же ясно в грамоте отписал: заместо воеводы губного старосту избрать потребно. Дабы из своих был, честный, и воровства с оглядкой на покровителей московских не допускал.

– Так и кого же тогда? – спросили сбоку.

– То нам неведомо, – мотнул головой Варлам. – Мы тут первый год на поместьях сидим, и бояр, окромя Сергей Михайловича, и не знаем никого.

– Воеводу держите! – встрепенувшись от звуков своего имени, подпрыгнул в толпе боярин Храмцов. – Держите, уйдет!

Клич сработал моментально – ближние бояре крепко схватили Дмитрия Шуйского за шубу и за руки.

Храмцов начал протискиваться вперед, к крыльцу, взбежал по ступенькам, перекрестился и поклонился людям:

– Дозвольте слово молвить, бояре. Не знаю, как вы, а я обид за Дмитрием Федоровичем не помню. Тяготами лишними нас не обременял, мзду не брал, а что на порубежье вкруг ходим – так то за своей же землей и доглядываем. Твердыня стоит под его рукой в исправности, бояре. На стены и башни посмотрите. Щепы гнилой или поломанной не найдете. А ведь то защита наша в тяжкую годину. Исполчением да смотрами воевода нас зазря не домогал. А коли звал – то, стало быть, нужда приходила. И мыслю я, не нужно нам в старосты иного помещика. Поместье у него от Оскола к югу имеется. Стало быть, наш он боярин, оскольский. Прав я, бояре?! Люб вам боярин Шуйский в губные старости?

– А что, хороший воевода Дмитрий Федорович! – поддержали его из толпы. – Люб!

– Люб Шуйский! – уверенно подтвердили другие голоса. – Люб Шуйский, люб!

– Тащи его сюда!

Бояре, может, несколько грубовато, доволокли бывшего воеводу до ступенек, отряхнули, поставили.

– От земли и бояр наших прошу, – низко поклонился Шуйскому Храмцов. – Не гнушайся доверием нашим, Дмитрий Федорович. Иди над нами губным старостой. Люб ты нам. И дела, и рука твоя любы.

Бывший воевода тяжело поднялся назад на крыльцо, поклонился боярину Сергею, поклонился толпе:

– За милость и добросердечие ваше благодарю, бояре. Волость держать буду, как могу. А уж коли власть придется применить, вы уж не серчайте. Сами мне сие право доверили.

– Здрав будь, Дмитрий Федорович! – радостно завопил кто-то из бояр.

– Люб, люб! Здрав! – подхватили другие.

Губной староста снова раскланялся во все стороны, перекрестился и вдруг смахнул с глаз неожиданную слезу. Кажется, своего избрания из воевод в старосты он не ожидал. Воевода подступил, открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут от угловой башни послышался истошный, отчаянный крик:

– Татары! – и бояре моментально забыли о только что свершенном великом деле.

– Татары! – Всадник влетел во двор на взмыленном скакуне, ведя в поводу не менее усталого коня, доскакал до воеводского двора и устало прохрипел: – Татары идут… Не считанные… Кони быстрые, чудные… Порубежный разъезд догнали… Рядом…

– Где рядом, где? – безжалостно начали допрашивать измученного вестника бояре.

– Сейчас, думаю… Думаю, Батово проходят…

– Юля! – Варлам рванулся, растолкав ближних помещиков, кинулся к воротам. Потом, спохватившись, – к коновязи.

– Держите его, бояре! – следом спохватились братья. – Ускачет!

Батова перехватили у ворот, прижали к тыну:

– Успокойся, Варлам! Куда ты? Там татары тысячами накатывают!

– Юленька, жена моя осталась… С дочкой. Пустите! Одна. Братья, милые, выручайте! Со мной пойдем. Пробьемся, братья?!

– Да куда, боярин! – поддержали братьев другие воины. – Нас здесь и двух сотен не наберется. Куда нам против тысяч? Ты душу не рви, упредили их. Запереться они успели. И смердов окрестных собрать. Сам видишь, за полдня тревожная весть примчалась.

Варлама отпустили, и он сполз спиной по стене, обхватив руками голову.

– Ты боярин, зря не томись, – подошел воевода Шуйский, а ныне – губной староста. – Видели мы благоверную, Господом тебе в супруги даденую. Она так просто под аркан не пойдет. Такую на крепости оставить не страшно. Бог даст, отобьется. Ты молись, боярин, молись.

Аллах, великий и всемогущий, не оставил милостью своих воинов и гладкими шелками выстелил их путь на север. И хотя нукеры Кароки-мурзы не смогли выступить ни в тот же день, как он прибыл в ставку Гирей-бея, ни на следующий, отдыхая и дожидаясь отставшего обоза – но на третье утро, пока невольники сворачивали шатры, трое руководителей набега смогли пройтись по окружающей степи и заметить, что на землю упал легкий морозец, сковавший только начинающий подтаивать снег в крепкую корку. Бог остановил размокание степи в непролазное болото, давая ясный знак, что поход угоден его желаниям.

Вскоре большие колеса кибиток и маленькие – захваченных у русских телег, затрещали по насту, вытягиваясь в общую колонну. Хотели того ногайские беи, или нет – но набег начался.

Каждый мог решать для себя сам – хочет он ждать тепла, просыхания степи и подрастания молодой травки, столь любимой скакунами, или подниматься в седло и следовать за Гиреем, – но Менги-нукера, способного создавать глиняных людей и командовать ими, Девлет увозил вперед.

Степь наполнилась движением. Беи, отчаянно ругаясь, торопили нукеров и невольников сворачивать стоянки и грузить повозки. Не имеющие с собой иного добра, кроме чересседельных сумок, сельджукские отряды просто поворачивали головы коней и верблюдов вслед за передовым отрядом, богатые стамбульские чиновники гордо поднимались на спины быстрых аргамаков, следуя за отрядом Кароки-мурзы немного поодаль.

Поскольку далеко не все рода считали, что поход начнется сейчас, а не через несколько недель, то не все сотни смогли быстро сняться с места, и огромная орда, катящаяся на север, заняла не только десятки верст в ширину, но еще и несколько дней в длину. Однако Девлет не оглядывался. Он помнил, каково было пробиваться через грязь в прошлую весну, и теперь стремился полностью использовать морозные дни, дарованные Аллахом.

Через десять дней войско вышло на берег Северного Донца. Широкая река уже успела вскрыться, но из берегов пока не выходила. Либо успела вернуться после половодья назад, в привычное русло. Отряды Кароки-мурзы и сотни Девлет-Гирея с ходу прошли через хорошо известный многим поколениям степняков и местных купцов зигзагообразный брод, поставив шатры уже на другом берегу.