Новая эпоха (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный" (книги полностью .TXT) 📗
Кошака Бенат уже мечом добил, чтоб животина понапрасну не мучалась. Хоть и хроноабориген самый натуральный, но учится быстро, и привычку беречь заряд, если есть такая возможность, успел уже у нас перенять. Подошёл, всадил клинок, провернул для надёжности, выдернул, возвращается:
— Порядок, — и подаёт знак двум нашим турдетанам, чтоб освежевали.
Копейщики занялись тем же самым и в отношении добытых пекари, лучникм на стрёме, мы и наши стрелки перезаряжаемся. Перезарядив свою винтовку, закидываю её на ремне за спину и занимаюсь револьвером. Все движения у нас давно на рефлексе, так что балаболить нам это не мешает.
— А ягуар был рисковый! — прикололся Володя, — Его ж эти свинтусы запросто стоптать на хрен могли!
— Это мы своей стрельбой ему подкузьмили, — пояснил Серёга, — Обычно ягуар хватает одного пекари, а остальные разбегаются от него веером. Ну, разве только если он на мелкого поросюка нападёт, которого мамаша всё ещё опекает — тогда она ещё может вступиться, а за ней — и стадо. Но взрослому ягуару мелкого поросюка мало, а если это самка, которая ещё и на свой выводок затаривается, так тем более, так что обычно уже подсвинка взять норовят, за которого вряд ли кто впряжётся.
— Дык, один хрен опасно — зацени их клыки. Укусит — так уж укусит, млять! — клыки в самом деле внушительные — верхние не загибаются вверх, в отличие от наших европейских кабанов, а торчат вниз и в стороны, навстречу нижним — для "фирменного" кабаньего вспарывающего удара это неудобно, зато укус такими — мама, не горюй!
— Не без того, — согласился геолог, — Но тут ведь рулит и кошачья реакция. Наш кабан — тоже не подарок, но для амурского тигра он — основная добыча. А ягуар, считай, тот же тигр — его, кстати, португальцы и голландцы так и будут в реале тигром называть. Или теперь уже не будут?
— Хрен им теперь, — хмыкнул я, — Тут теперь с нашей форой в добрых полтора тысячелетия как бы наоборот не вышло — увидят, млять, наши мореманы когда-нибудь того же бенгальского тигра впервые, сравнят с хорошо знакомым ягуаром, да ягуаром его по аналогии и обзовут, гы-гы!
— Запросто. Аналогия ведь в натуре в глаза бросается. И кстати, в наше время вот этот центральноамериканский подвид ягуара окажется на грани вымирания не из-за охоты на него самого, а как раз из-за истребления вот этих самых белобородых пекари.
Снятую с героически павшего кошака шкуру наши бойцы уже начали очищать от жира, да и туши свинобразов уже разделывались, когда из лесной чащи вдруг возникли чингачгуки. Вот буквально пару-тройку секунд назад их на прогалине ни хрена не было, и тут материализовались беззвучно, да ещё и в товарном, я бы сказал, количестве. И у всех здоровенные луки с этими их дротикообразными стрелами-переростками. В наших людей, правда, не целятся, но стрела на тетиву наложена у многих, хоть и приопущена к земле — типа, драки не ищут, но готовы к ней, если что…
— Оружие опустить, но держать наготове! — скомандовал я — больше даже для фиников, дабы въехали, что и нам драка тоже не нужна, и дурацкой инициативы в этом духе мы не одобрим. Но тем и самим на таком удалении от моря рисковать не хотелось. О том, что стрелы у здешних туземцев, скорее всего, змеиным ядом отравлены, так что и царапина такой стрелой смертельной может оказаться элементарно, мы им уже все ухи прожужжали, а действие яда тутошних змеек они теперь и без нас знают — в конце концов, это их соплеменник от укуса змеи скопытился и по дороге сюда схоронен.
А красножопые явно расценили наши телодвижения правильно — вождь что-то им скомандовал, и стрелы убрались с тетивы, хоть и остались в руках отдельно, вернуть взад недолго. Стоят шеренгой, а главное чудо в перьях с одним из своих в нашу сторону направляется. Ну, раз так — подзываю переводчика, винтарь передаю шурину, револьвер в кобуре, но выхватить ведь его, да курок взвести и мне недолго. Только лучше бы всё-таки найти с индюками общий язык и договориться по-хорошему. Идём с переводчиком им навстречу и останавливаемся перед ними шагах в пяти — ага, прямо посреди заваленных нашими свинобразьих туш.
Вождь заговорил на своей тарабарщине, а наш толмач, судя по наморщенному лбу, что-то понял, но едва ли всё. Глядит на меня, я киваю ему, позволяя уточнить, тот спрашивает чего-то, теперь гойкомитич напротив нас морщит лоб, но тоже что-то всё-же поняв, ещё несколькими фразами обмениваются — хвала богам, родственные языки, есть общие слова, и знаками объясняться, похоже, не придётся.
— Он говорит, что это их земля и их лес, — сообщил мне наконец въехавший в суть переводчик, — Здесь охотились их отцы, охотятся они и будут охотиться их сыновья.
— Хорошо, я понял. Скажи ему, что так всё будет и впредь, а мы сейчас просто заготовим нужную нам в дорогу пищу и удалимся туда, откуда пришли, — может быть, это и не совсем по принятому у здешних племён этикету, но во-первых, надо сразу обозначить намерения, дабы не было потом непоняток, а во-вторых — ненавязчиво намекнуть им, что традиционным качанием прав нас не очень-то проймёшь, и с нами поэтому лучше сразу включить делового человека.
Толмач снова о чём-то переговорил с вождём — тот, кажется, тоже въехал в суть и возражения имел скорее по конкретным частностям, чем "вообще". Не психанул сразу, во всяком случае, как это водится иногда за дикарями, когда им мнится, будто оказанное им уважение недостаточно.
— Он говорит, что мы перебили слишком много — даже пятой части мяса этих убитых нами животных достаточно, чтобы все наши люди наелись им досыта.
— Скажи ему, что я согласен с его оценкой, — я невозмутимо достал сигару и одну из наших линз античного производства, — Но наш путь далёк, и мы запаслись мясом не на один раз, а на всю дорогу, — кончик сигары тем временем задымился, отчего индюки уставились на дымок, хоть и героически пытались не показать своего изумления явно, — Ещё скажи им, что мои люди и в самом деле немного увлеклись, и вон те пять туш мы охотно уступим им из уважения к их правам хозяев этой земли и этого леса, — я указал на те туши, что лежали поближе к евонным чингачгукам, а затем вставил сигару в рот и с наслаждением раскурил её, пока переводчик перетолмачивал им.
Момент был критический. Будь мы такими же красножопыми, как и они сами, с таким же голым пузом и с такими же луками в руках, мой ответ выглядел бы неслыханной наглостью. Мало того, что чужаки, которых сюда никто не приглашал, заявились в ИХ лес и без просу забраконьерили ИХ дичь, так они ещё и милостиво дозволяют её законным владельцам взять себе небольшую часть добычи! У новогвинейских папуасов, например, считается, что любой чужак на их территории всецело в их власти, и предложение им в такой обстановке подарка, для цивилизованного человека вполне естественное, они могут запросто расценить как тяжкое оскорбление. Типа, им и так на их земле принадлежит всё, и если по их недосмотру какая-то часть их законной собственности всё ещё у тебя, так это недолго исправить — они вправе сами отобрать у тебя всё, что им приглянётся, и с тобой самим сделать всё, что им вздумается, и вообще скажи спасибо, что не убили на хрен и не съели сразу же, без всяких разговоров. Особенно в наше время, кстати, когда у многих из них тоже есть и мачете, и ружья, и грохот ружейных выстрелов их давно уже не пугает. Индюки южноамериканские, вроде бы, не до такой степени обезьяны, но вот сильно ли далеко они от этой степени ушли, хрен их знает.
Но вождь, окинув взглядом и нас, и наших людей, и тускло блестящий металл на нас, и странные палки в руках некоторых, из которых недавно вырывались громы и молнии, и поражённых этими молниями насмерть животных, включая и самого ягуара, и мою сигару, которая чудесным образом задымилась вдруг сама, включать обиду как-то передумал. А я, додавливая его окончательно, приблизился к нему ещё на пару шагов и протянул ему линзу:
— Пусть и этот камень, который обращает солнечный свет в огонь, станет знаком нашего уважения к хозяевам этой страны.
