Последний князь удела(СИ) - "Димыч" (читать книги онлайн txt, fb2) 📗
-Чего ж он там засел, а не в городе каком?- удивился я такому выбору места проведения массовой пьянки.
-Сказывали служивые - в Новгороде ободрал его воевода на добро, кое он на свейской войне саблей взял. Едва дело до пальбы не дошло, Господь уберёг. Вот Андрейка тот с новгородской на тверскую землицу убежал, да и стал добычу-то спускать. Лучче прогуляю, кричит, чем, мол, на пути в родной юрт воеводы да бояре обдерут, - разъяснил мне причину столь затяжного казацкого веселья телохранитель Иван.
- Сей Корела вроде на войне отличился? Не ладно с ним воевода обошёлся. Ну, так верно, царь Фёдор Иванович пожалует, - высказал я своё мнение окружению.
-Атаман тот удал и смел, да дюже лют и кровав,- вздохнул подошедший Бакшеев.- Да в Великом Новгороде на воеводстве братанич царского шурина, боярина Годунова, сидит. Неспроста он казаков на добро излиховал, видать не будет им милости от государя.-
Мне пришлось задуматься. Чтобы в глазах Афанасия получить репутацию смелого воина требовались недюжинные подвиги. А вот чтобы он назвал кого лютым и кровожадным - это надо было совершить совсем не рядовые злодейства.
-Давайте пригласим атамана, - предложил я своим дворянам.
-Он какой день мертвецки пиян, - ответил Лошаков.- Да к тому больно своеволен, а ну как не придёт? Чести княжеской от того великая поруха.
-Значит, поутру сам к нему съезжу, две версты не велик крюк,- мне в очередной раз захотелось настоять на своём.
-Невместно сие, что бы князь Угличской к разбойнику, по ком плаха плачет, гостеваться ездил. Никак нельзя сие сотворить,- упёрся Ждан.
Ну что ж, переубеждать Тучкова мне приходилось не раз. Я твёрдо вознамерился пообщаться с донским атаманом лично.
Глава 41
К атаману Кореле мы выехали спозаранку. Уже через четверть часа Тучков препирался у ограды ямского поселения со стрелецким сотником:
- Яви нам сего казака немедля, вишь - князь томится, ожидаючи.-
- Да он полночи вино хлебал, окаянная душа, куды его будить. Он ить и за саблю хватиться может, уж больно своеволен. Да и чего младой княжич от сего вора наслушаться может? Мню - одного непотребства,- отнекивался голова конвоиров.
-Не по чину тебе думы таковые творить,- добродушно пенял ему Ждан.- Не перечь царёву брату, дурья голова. Почто пьёт-то так Адрейка сей, неужто таку обиду ему учинили, что в вине готов утопнуть?-
-Воля ваша, прикажу растолкать,- стрелец шапку сдёрнул, но без излишней почтительности.- А с чего он араку в себя льёт будто оглашенный, мне не ведомо. Можа совесть свою топит, ить ему новгородский митрополит-то отказался грехи отпускать.-
-Чего ж он к владыке-то попёрся? Ниже чином поп ему невместен что ли?- удивился ехавший с нами Бакшеев.
-Люди сказывали, в осаде, де, казаки сидючи мертвечину людскую жрали. Кто ж эдакое окромя митрополита да патриарха отпустит? Да и народу сей кат каянского да свейского умучил - страсть скока. Почитай никто из полоняников до перемирья не дожил. Он их по суставам резал, и варом шпарил, да с башен вниз метал. Воински люди немецкие, таковое видючи, на приступ не единожды бросались. Но завсегда отбивали их казаки с уроном великим. -
- Когда ж замирились-то? - оживился Афанасий.
- Да ко дню Святой Троицы сговорились наши послы с супротивными никаких обид друг дружке не творить, пока царь Фёдор Иванович с новым королём свейским мир не учинят,- ответил стрелецкий голова.
-Какой новый? А старый - круль Иоанн помер что ль?- рязанцу всё было интересно, до Углича новости доходили с изрядным опозданием.
- Баяли - к Рождеству представился. Да воевода его наипервейший Флеминк - тоже Богу душу отдал. Кто на престол сядет нам пока неведомо, одни молвят - государь польский Жигимонт, другие арцикнязь Карла,- служилый был весьма словоохотлив.
Сотник отдал распоряжения и уже через несколько минут во дворе ближайший избы раздались плеск воды и приглушённая брань. Явно подгулявшего атамана приводили в чувство обливанием колодезной водичкой.
Видимо своевольство казака имело свои пределы, и царскому родственнику он супротивничать не решился. Атаман, слегка ковыляя, приблизился к нам от ворот ямского поселения. Остановившись невдалеке от моего коня, Андрей Корела сдёрнул шапку и хрипло произнёс:
-Здрав буде, княже. На что аз тебе надобен?-
Я же в свою очередь довольно бесцеремонно разглядывал знаменитого удальца. Внешность его была крайне примечательной. Совсем небольшого роста, как говорится 'метр с кепкой', крайне щуплый, весом явно менее трёх пудов, с изъеденным оспой лицом, этот человек менее всего напоминал грозного воина. Но стоило чуть присмотреться и чудилось, будто этот неказистый светлоглазый и светловолосый потомок финно-язычного народа, вовсе не людского рода, а затаившийся перед прыжком опасный, хищный зверь. Мне вспомнилась прошлая, иномирная жизнь, и стало интересно, рискнул бы кто из моих прежних приятелей брякнуть этому казаку 'чухонец'. Все эти мысли продолжали крутиться в голове, пока я обращался к глядевшему на нас исподлобья воину:
- И тебе здравствовать, атаман. В хоромы не зовёшь, потчевать не приглашаешь, пошто так не ласков с гостями?-
Такой ответ донца изрядно удивил и, смутившись, что на его белобрысом лице было особо заметно, он стал оправдываться:
-Мои палаты - избёнка чёрная курная, яства - простые корма казацкие, да и сам яз не атаман, так голова ватажки донской вольной. Но коль не побрезгуете, то милости прошу к нам отпотчевать, чего Бог послал.-
Несмотря на приглашение, никто заводить наших лошадей во двор не торопился. Начавшаяся суматоха была явно показной. Наконец, спустя четверть часа нас провели в занимаемую атаманом избу. Видимо время затягивали, чтобы по возможности привести помещение в божеский вид. Но запах в доме показывал, что собутыльников Корелы вытащили оттуда только чуть ли не перед нашим приходом. На стол подавала испуганная баба, еда была по простонародным понятиям крайне обильной. На самой широкой и высокой лавке стояли три горшка, два с мясными кашами, а один с варевом, именуемом в народе 'борщ'. С известным мне по прежней жизни супу это блюдо имело мало общего. Свеклы в него не клали, а варили эту кислую похлёбку из ростков травы-борщевика. Основным украшением пиршества была глиняная латка с кучей жареного мяса. Помимо посуды с едой на столе имелись один мятый кубок, видимо оловянный, старая почерневшая деревянная ложка и кинжал с богато украшенной самоцветами серебряной рукоятью. Что ж, к здешней привычке есть из одной миски и, зачастую, одним столовым прибором на всех я уже давно привык.
За столом со мной были ещё Ждан и Афанасий, немного помявшись, они начали степенный застольный разговор.
-Удачно ли сходили на свеев?- спросил, передавая ложку казаку, рязанец.
-Дал Бог, здорово. Изрядно супостата побили,- ответил Корела. - Токмо в осадном сидении с гладу попухли, от бесхлебицы изциножились все. Да о дожде со снегом Господа кажный день молили, дабы с сухоты не сгинуть.-
При словах донца о голоде Ждан поперхнулся:
- Неужто так кормов алкали, что испоганились? Ить на смертные муки себя обрекли!-
Андрей с досады воткнул кинжал в доску стола:
