Der Architekt. Проект Германия - Мартьянов Андрей Леонидович (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Он присвистнул, и все засмеялась.
Тусен снова стал серьезным:
— Наш человек в отеле «Маджестик» сообщает, что там вовсю ведутся серьезные приготовления к приему большого количества высокопоставленных лиц. Завозят продукты, крахмалят простыни.
Пока все молчали, Нина вполголоса перевела мне, о чем шла речь.
— Гадина ползет обратно в свое гнездо, — задумчиво проговорил Святой. Он смотрел на свои тонкие, прозрачные пальцы, на которые внезапно упал луч света, пробившегося сквозь пыльное стекло. Пальцы двигались, словно тянули за нитки незримую марионетку. — Вы, конечно, не знаете, Эрнст, — он то и дело переходил с французского на немецкий, — но именно в отеле «Маджестик» в июле сорок первого было принято решение поддержать крестовый поход Гитлера против Москвы. Там избрали центральный комитет Легиона. Оттуда всё и началось.
— Одно из основных условий, которое руководство «Триколора» поставило германскому командованию, — они не будут воевать непосредственно против французов. Легионеры потребовали, чтобы их бросили в пекло войны подальше от Франции. Это выглядело героически, — прибавил Дюшан.
— Многие сочли их истинными патриотами, — заключил Тусен, дергая углом рта. — Героями.
— Вы, коммунисты-интернационалисты, отвергаете национальную идею как объединяющий фактор, — произнес Ренье. — Поэтому вам трудно принять патриотизм такого рода.
— Стреляя по русским большевикам, они рано или поздно начнут стрелять по французам. Сначала по коммунистам, потом — по простым гражданам. Когда переходишь на сторону врага, такое неизбежно. Такова участь всех предателей, — изрек Святой с ужасающим спокойствием. — Нельзя сражаться «за землю» в отрыве от правительства, которое ею управляет. Нельзя воевать за какую-то абстрактную «Францию». Сражаясь за Францию, они на самом деле сражаются за Петена. Им волей-неволей придется стрелять в нас.
(Я не сразу сообразил, что, говоря «вы, коммунисты-интернационалисты», Ренье имел в виду Тусена, возможно — Нину… и меня. Хорошо, что обычно я реагирую на потрясения замедленно — до меня доходит не сразу.)
— А вы разве не коммунист? — спросил я у Ренье.
— Я поддерживал Народный фронт, этого достаточно, — гордо ответствовал Ренье.
— Он считает себя недостойным вступления в Коммунистическую партию, — подал голос Тусен. — Он считает ее партией святых.
— Партией расстрелянных, [57] — поправил Ренье.
— Это одно и то же, — возразил Тусен.
Я кусал губу, чтобы не рассмеяться. Они такие серьезные, эти люди. Слова имеют для них такое большое значение. Для них жизненная необходимость тщательнейшим образом рассмотреть каждое свое душевное движение и снабдить его соответствующей этикеткой. Жалкая попытка вернуть себе невинность Адама и заново переименовать всю земную тварь. «Партия расстрелянных», «партия святых».
В захламленной комнате Нины, посреди Парижа, я с болезненной остротой ощущал ветхость, изношенность Франции. Государство из лавки старьевщика.
— Стало быть, «Триколор» нарочно попросился на Восточный фронт, лишь бы не поднимать руку на своих соотечественников? — уточнил я.
— Именно, — кивнул Дюшан.
— Господи!.. И куда же их направили, этих бедолаг? — Некстати я вспомнил паренька-румына, которого мы называли «Трансильвания», в его вязаном «шлеме».
— Под Москву, — ответил Дюшан. — До слез по-французски, не находите? Каждому хотелось почувствовать себя маленьким Бонапартом. Разумеется, русские обеспечили им эти ощущения в полной мере.
Я вдруг заметил, что Святой пристально наблюдает за мной, и отвернулся.
Святой бездушно проигнорировал мое желание оставаться незаметным:
— А вы, Эрнст, встречали в лагере русских?
— Да, — выдавил я.
— И какие они?
— Другие, — нехотя ответил я. — Не такие, как французы. Не такие, как немцы. Таких людей… вообще, наверное, не бывает. Они невозможны.
— Нина похожа на них? — спросил Святой. — На тех русских, которых вы встречали?
— Не очень, — сознался я.
Нина, кажется, обиделась.
И напрасно. Она не обижалась бы, если бы могла знать, о ком я думаю.
А я вспоминал толстую женщину-врача в сталинградском подвале. Фактически тогда она спасла нам жизнь. Но обращалась с нами совершенно бессердечно. Как будто мы были дровами или, скажем, валенками. Какими-то предметами, о которых стоит позаботиться. У нее не было времени подбирать для нас новые имена.
— После Москвы «Триколор», заново укомплектованный добровольцами, вернулся на Восточный фронт, — снова заговорил Святой. — На сей раз Легион использовали в Белоруссии.
— Они действовали против партизанских отрядов, — пояснила Нина. — Проводили карательные рейды. Выявляли базы «террористов».
— Но, конечно, ни одного выстрела по соотечественнику они не произвели, — с горечью подытожил Святой. — Под шумок, пока Советы после английского вероломства не начали договариваться с Германией, «Триколор» из Белоруссии поспешно вывели и прямиком направили домой.
— Сталин мог бы потребовать выдачи легионеров, — пояснил Дюшан. — Как военных преступников. И пока «Триколор» находился в Белоруссии, это было вполне реально. Но свистопляска с переворотом в Берлине отвлекла внимание русских от Франции, чем Дарлан и воспользовался. Ему очень кстати испытанный в боях Легион. Фактически — он получает карманную гвардию.
— Не следует забывать и о том, что у Дарлана с «Триколором» — давние и добрые отношения, — вставил Тусен. — Через четыре дня после объявления об организации Легиона, одиннадцатого июля сорок первого года, именно адмирал Дарлан от лица французского правительства принял Легион на государственный счет. Фактически — признал его и заключил в административные объятия.
— И что, они действительно военные преступники, эти французские добровольцы? — спросил я.
Святой резко повернулся ко мне:
— О, не сомневайтесь! Помимо того, что они сражались с партизанскими отрядами, они занимались еще и «умиротворением местности». Так называется физическое уничтожение всех, кто подозревается в связи с партизанами. Фактически — мирное население.
Нина хмурилась — ей не нравился этот разговор. Но я продолжал задавать вопросы, не обращая внимания на ее недовольство:
— И много они перебили мирного населения?
— По сообщениям лондонского радио, которое получало информацию от русских, — около трех тысяч человек, — ответил Святой хладнокровно. — «Пособники террористов» истреблялись целыми деревнями, включая женщин, стариков и детей.
— Но ведь русские могут… — начал было я.
— Врать? — перебил Святой, хотя я собирался сказать «преувеличивать». — Нет, как раз этим сведениям я верю. Дело в том, что данные подтверждаются самим руководством Легиона. Жак Дорио публично хвастался проведенными операциями, в которых он принимал личное участие. Нина хранит газеты, — он кивнул на платяной шкаф.
Нина спустила с подоконника ноги. Я испугался, что она сейчас начнет копаться в бумагах, поднимая тучи пыли и роняя растрепанные подшивки ради пары заметок и какой-нибудь мутной фотографии — но она всего лишь снова разогрела чайник.
— Ты плохо выглядишь, Святой, — обратилась Нина к Тусену. — Доедай и ложись. Я постелю тебе на диване. Не возвращайся сегодня в мастерскую.
— У меня остались кое-какие дела, — возразил Тусен.
— Хочешь умереть раньше, чем мы закончим? — резко спросила Нина. — Никто не требует от тебя, чтобы ты жил просто ради того, чтобы жить, но, пожалуйста, давай завершим начатое.
Несколько секунд Святой раздумывал — определенно, не над словами Нины, а над чем-то более простым и близким — затем кивнул:
— В таком случае, Дюшан, на тебе — все подробности насчет отеля «Маджестик». Кто конкретно ожидается, время, организация охраны. Скорее всего, это будут молодчики из Милиции, так что будь осторожен… — Он вдруг прервался и надолго закашлялся.
— Все сделаю, Святой, не беспокойся, — заверил Дюшан. — Не в первый же раз.
