Вчера будет война - Буркатовский Сергей Борисович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
– Это – большая победа наших ученых и инженеров, рабочих и военных. Это – большая победа всех трудящихся страны. Смысл этой победы не только в том, что теперь мы можем спокойно заниматься мирным трудом, но и в том, что мы сможем облегчить этот труд. В ближайшее время в Советском Союзе начнется сооружение первой в мире атомной электростанции. Мы предпочитаем строить атомные электростанции, а не атомные бомбы. Хотя атомные бомбы мы тоже вынуждены строить. Однако мне хотелось бы особо подчеркнуть роль теории – передовой физической теории – в овладении ядерной энергией. Несколько веков весь мир использовал так называемую классическую физику. Эта физика, эта теория успешно работала, позволив обществу развиться почти до нашего современного состояния. Но с развитием техники, с развитием практики стало ясно, что теория уже не объясняет всей сложности мира. Некоторые попытались закрыть глаза на эти несоответствия, целые разделы современной физики были волюнтаристски объявлены неправильными, «неарийскими». Думается, все поняли, о ком я говорю и как этот «кто-то» кончил.
Смех в зале.
– Значит ли это, что классическая физика неверна? Нет, не значит. Классическая теория описывает простые системы, классическая теория подтверждена всей практикой до конца прошлого века. Поэтому классическая теория в условиях до конца девятнадцатого века является верной. Но классическая физика является неверной в новых условиях, в условиях, когда мы в состоянии использовать энергию атомных ядер, когда мы в состоянии разгонять ядра и атомы почти до скорости света. В этих условиях классическая физика не может служить фундаментом для новой, сложной техники, такой, как атомная бомба. Старая теория служит основой для новой, но старая теория не работает в новых условиях. Мы, творчески используя диалектический материализм, можем уверенно заявить, что это – общий закон познания, который относится не только к физической теории, но и к теории общества. Мы, коммунисты, должны учитывать этот закон.
По залу пробежала волна ропота. «Старая гвардия» в президиуме смотрела… в общем, мрачновато. Молодые волки приоскалили клыки.
– Но кроме теории, есть еще и житейский опыт. Этот опыт говорит нам, что старые теории уступают новым, только когда уходят приверженцы этих старых теорий. Тогда их место занимают их молодые наследники, приверженцы более совершенных теорий. Причем мудрые приверженцы старых теорий уступают дорогу молодым, не дожидаясь, пока их вынесут из их кресел вперед ногами. Наша страна изменилась. Наша страна победила в страшной войне, наша страна создала передовую науку, передовое общество. Мы добились этого. У нас была слабая промышленность – теперь у нас сильная промышленность. Наш рабочий класс был слабо образован – теперь у нас образованный рабочий класс. Нашу техническую интеллигенцию можно было пересчитать по пальцам – теперь наша советская техническая интеллигенция становится важной производительной силой. Теперь перед страной стоят новые задачи, более сложные задачи. Мне бы хотелось, – Сталин запнулся, он не привык говорить «я», «мне», – мне бы хотелось участвовать в решении этих задач. Но я уверен – мы подготовили отличную смену. Наши дети, дети нашего поколения вынесли на плечах войну и готовы двигать страну дальше.
Зал замер.
– Поэтому я прошу партию принять мою отставку с поста Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии. Я обращаюсь к нашим сыновьям и нашим дочерям. Теперь судьба Советского Союза – в ваших руках. Держите ее крепко. Передайте ее внукам – могучей и процветающей. И воспитайте ваших внуков такими, чтобы они могли сберечь и преумножить уже ваши труды.
Зал не дышал. Дженнингс оторвался от фотоаппарата. Он знал, что его снимок будет включен в летопись находящегося в своем расцвете века. Один из титанов, старый, седой человек, стоял на трибуне, склонив голову. Мыслей человека Дженнингс не слышал. А если бы слышал – не понял бы все одно. «Ты – сделал что мог, собачий парикмахер. Теперь – была моя очередь. А потом – снова будет ваша».
Памятник стоял в стороне от шоссе, на пересечении двух грунтовых дорог, что называется – местного значения. Бетонная глыба безо всякой облицовки, бетонные, грубо обозначенные бревна у подножия. Наверху, на трехметровой высоте, рвалась в небо полуторка. Военного выпуска – угловатые крылья, единственная фара. Деревянная (правда, покрытая лаком – для сохранности) кабина. Стекла – целы, отливают синевой, но пробоины в бортах и в кабине обведены красным. Из-под кузова вылетали и ныряли обратно стрижи, жаворонки в полях звенели с высоты.
Наташа стояла и смотрела на машину. Долго. Потом наклонилась, положила на бетонную «лежневку» букет полевых цветов. Выпрямилась. Задумчиво погладила рукой выбитую в бетоне звезду. Повернулась и пошла по дороге. Небо было голубым и безоблачным.
Москва – Томск – Смоленск – Москва 2002–2008 гг.
