История пишется победителями (СИ) - Романов Герман Иванович (полная версия книги .txt, .fb2) 📗
Именно так по мнению итальянских репортеров местное население встретило своих «освободителей»…
Глава 10
— Петр Николаевич, я прекрасно понимаю, что кайзер меня старался обмануть, но зачем мне о том говорить ему. Страница из моих дневников была аккуратно вырезана ножницами, а не вырвана — это я заметил сразу. Стало понятно, что погибшим русским офицерам это для чего-то потребовалось. А потом, когда на экране появлялся значок, требующий пароль, я все понял. Принц постоянно набирал слово «мама», а оно было как раз третьим в той поденной записи, что должна была быть на отсутствующей странице. К тому же Генрих был крайне смущен и отводил взгляд — ему было стыдно за брата в тот момент. Мы ведь с ним и Ирен очень тепло общаемся, а как иначе. Этого оказалось вполне достаточно — Вилли теперь ведет себя иначе, и не думаю, что они стараются от меня скрыть будущее.
Царь посмотрел на старика, что сидел напротив него — семь лет тому назад Дурново был министром внутренних дел, уступив эту должность Петру Аркадьевичу Столыпину. Петр Николаевич был один из немногих германофилов в правительстве, и не раз говорил ему о гибельности конфронтации с рейхом — и чуть ли не почернел лицом, когда ознакомился с материалами. То, что он оказался правым, только расстроило старика. Зато ему можно было доверять, и Дурново был единственным, кто знал о «сокровенной тайне». И хватки с прожитыми годами нисколько не утратил — сейчас возглавлял «особую канцелярию ЕИВ», которая не только напрямую курировала Отдельный корпус жандармов, но и занималась политическим сыском. И уже не сетовал на старческую немощь — такой кипучей энергии он даже в молодости не проявлял, а сейчас к тому же торопился, прекрасно зная, когда умрет, и старался успеть сделать все возможное.
— Государь, я жду вашего решения. Понимаю, что его тяжело принять — но действовать по закону мы не можем, когда наши враги вообще не соблюдают никаких законов. Ваше императорское величество отвечает за страну и народ, и порой потребно казнить несколько сотен мерзавцев, чтобы уберечь страну от новой ужасающей Смуты. Да, войны с рейхом не будет, пока правите вы, но что будет в тот день, когда убийцы доберутся до вас и вашего сына⁈ Поверьте, они не остановятся, но мы можем их упредить.
Николай Александрович достал из серебряного портсигара папиросу, но курить не стал. Нужно было принимать тягостное решение, которого требовали не только обстоятельства, но и бесконечные просьбы Аликс. Супруга после того как посмотрела фильм о казни, которую устроили им всем революционеры в Екатеринбурге, чуть ли ежедневно просила его отринуть нерешительность и править сурово, как делал это Иван Грозный и Петр Великий. И примерно наказать несостоявшихся цареубийц, безжалостно, показательно. В тот момент он решился, и вызвал Петра Николаевича, рассказав тому все без утайки. А затем взял Дурново в поездку до Кенигсберга, где старик ознакомился уже напрямую с технологиями и информацией из будущего. А по возвращении предложил заняться сохранением «покоя» в империи, и пожелал, чтобы тот занялся «беспокойным» элементом, особенно теми, кто плетет заговоры и интриги в Париже, Лондоне и в других городах по всему миру. И не сказать, что просьба эта оказалась легкой, скорее вымученной и тягостной — в другое время на такой самосуд он бы не решился, но тут вспомнил, с какой тоской обнимал сына и дочерей, вернувшись из поездки.
— Ваше императорское величество, я могу отдать приказ от своего имени, этого достаточно для исполнения. На вашей совести не будет…
— Оставьте, Петр Николаевич, я все прекрасно понимаю. Эти не менее опасны, чем все революционеры и террористы, вместе взятые. Именно они оплачивали пролитую за их интересы кровь, они рвутся к власти и никого не пожалеют. А потому должны…
Николай Александрович хотел сказать «умереть», но подумал, что это слово не совсем точно отвечает реалиям. И твердым голосом договорил:
— Должны понести наказание, вполне справедливое, пусть и не в судебном порядке. Они давали присягу быть верноподданными, но нарушили ее. Персоны сии есть враги, и поступать с ними нужно также.
Царь решительно пододвинул к себе лист бумаги, представлявший своего рода «карт-бланш» и наложил резолюцию — «быть посему». Привычно расписался, понимая, что именно он сам должен нести ответственность за все, что сделал, и не стоит перекладывать эту ношу на кого-то другого, пусть даже на старика, что сидит сейчас перед ним. Он сам никак не ожидал, что Петр Николаевич возьмется за дело столь решительно, и пролитой крови не убоится. И людей подбирал таких же — из числа тех офицеров, кто потерял родных и близких, ставших жертвами революционного террора. А те ответили не менее жестоко, ничем не связанные, при полной поддержке государства. Но при этом старались, чтобы казнь выглядела естественной смертью, ведь любое преступление расследовала криминальная полиция. Но пока исполнители возвращались, а где-то в Женеве или Лионе их старательно искали, если там в ход пускали не яд, а кинжал или пистолет с «глушителем». Зато революционеры осознав, что спокойной как прежде жизни не будет, стали уезжать в Новый Свет, страшась смерти — нигилисты прекрасно поняли, что их ожидает в самое ближайшее время.
Помог и кайзер — Вилли торжественно поклялся Аликс, что все кто организовал и санкционировал убийство в Екатеринбурге, будут им сурово наказаны. Вроде как решил несовершенный грех искупить, и слово сдержал — этих революционеров его агенты похищали от Вены и Кракова, до Женевы и Брюсселя, тайно вывозя в рейх, где допрашивали, не стесняясь в средствах. А тут сцапали в Берлине некоего бюргера, который оказался на самом деле руководителем Боевой организации партии эсеров, и на его руках смерть великого князя Сергея Александровича и министра внутренних дел Плеве, и еще множество подобных преступлений. Злодей рассказал все, включая и то, что являлся особо ценным агентом сразу двух директоров Департамента полиции. И в тюремной камере Моабита поведал о таких делах сановников, что волосы встали дыбом. Некоторые персоны использовали террористов, чтобы убрать с карьерного пути тех. кто им мешал.
Вот такое трогательное объединение произошло, убийц и персон, кто у власти. И стоит ли жалеть теперь тех, кто сам никогда и никого не жалел. Они действительно бесы, и не достойны снисхождения…
Руководитель Боевой Организации ПСР Евно Азеф являлся секретным сотрудником Департамента полиции, и его разоблачение вызвало грандиозный скандал, даже Столыпин выступил с речью на заседании Думы. Не зря сей террорист удостоился весьма сомнительного наименования, как «король провокации»…
Глава 11
— Я думаю, итальянцы совершили большую ошибку — их большие броненосцы не держат не только попадания наших 28 см, но теперь и 21 см снарядов. Все же шестидюймовые плиты больше подходят для боя между крейсерами, но никак не с броненосцами.
Контр-адмирал Рейнхард Шеер впервые был в бою, но совершенно не обращал внимания на разрывы вражеских снарядов, от которых флагманский «Торгут Рейс» сотрясался всем своим корпусом в десять тысяч тонн водоизмещения. Противник был гораздо сильнее небольшой германо-турецкой эскадры — сейчас Триполи обстреливали сразу два самых мощных итальянских броненосца. «Бенедетто Брин» и «Реджина Маргерита» были классическими кораблями данного типа — солидное водоизмещение в четырнадцать с половиной тысяч тонн, мощный бортовой залп из четырех башенных 305 мм орудий при двух 203 мм и шести 152 мм казематных пушек. Вместе с ними стрельбу по кораблям Шеера вели три малых броненосца, так называемые «гарибальдийцы» — небольшие, в восемь тысяч тонн водоизмещения, для которого имели достаточно увесистый бортовой залп из одного 254 мм и двух 203 мм орудий, да еще по семь казематных 152 мм пушек. Так что самый настоящий град снарядов обрушился на германо-турецкие корабли, и не отводи немецкие кораблестроители традиционно большого внимания бронированию, сражение было бы уже закончено. Толстые броневые плиты великолепно держали попадания из английских пушек, хотя небронированные надстройки уже были изрядно разрушены.
