Зверь лютый. Книга 24. Гоньба (СИ) - Бирюк В. (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
…
По приезду в Городок я собрался-таки с духом и, понимая, что тянуть уже нельзя — Тихое Лето доберётся до Боголюбова, а надо, чтобы моё донесение попало к князю Андрею раньше, сел сочинять послание. Отчёт о провале.
Подробностей — минимум. Но — чтобы у Боголюбского не возникло подозрений. И таких, чтобы не выглядело, будто я пытаюсь отвлечь внимание на мелочи. И, безусловно, ни в коем случае, что я — беглый холоп. Который убил своего хозяина.
Тут уж для него не будет иметь значения — кто я и чего сделал. У него — «твёрдые принципы». Мне смерть — однозначно. Хоть бы я из земли золото возами выкапывал и ему слал — неважно. Он — правдоруб и законобдень. Фанатик законности и столп православия.
Вот если бы я Хотенею отдался, у него остался, да Андрею весточку послал. То он… меня бы выкупил. Может быть. В челядь дворовую определил. Коли бы доказал годность свою — в помощники скарбника поставил. А чего? Читать-писать умею.
Нет, не годен. Я пишу с разделением на слова и скорописью — на Руси так не умеют, правильным письмом — не считают.
Ну, другое бы чего сыскалось. Стремя господину держал бы да ответствовал. Когда спросят. Он бы меня ценил. Даже порол бы не сильно. За не совпадающие с его мнением сентенции. Даст по-отечески в морду. Сапогом. Чтоб место своё помнил. А потом, поди, и одарит. Теплыми портянками, а то — и штанами новыми.
Виноват — портками.
Но убийство Хотенея… — смерть без вариантов.
Даже картинка того, что я на церковном дворе шапку не снял… уже нехорошо. А уж попытка самообороны против вятших…
— Ты ж в сермяге? Какая у сермяжника может быть оборона? Сам дурак.
По счастью, Андрей привычен к краткой, командной речи. Кавалерист — «неколи рассусоливать». Я об этом уже…
Короче: опознали смоленские стражники. И это правда — спаситель мой. Пришлось убивать. И быстренько сваливать. Спасая свою голову и твою, княже, честь. Я ж там — твой шпиён был. Коней оставшихся тебе Тихое Лето приведёт, сёдла он продал. В прочем — следую нашей договорённости: отправляю людей в Кострому и Галич, две бригады строителей вышек в Боголюбово… и т. д.
Лазарь отнёс моё послание Боголюбскому, получил обычный недовольный фырк. И две фразы:
— Серебро привёз? Пусть делает.
Позже я узнал — был у Андрея в Луках свой человечек. Ситуацию тот уловил со стороны, без некоторых важных подробностей. Все подумали на новгородцев, на людей Якуна. Наш уход к Ильменю был тому подтверждением. Ропак, вернувшись в Новгород «на всей своей воле», пытался вести сыск какого-то здорового лысого мужика из смердов или дворовых. Но времени у него не было: «Станем промышлять о себе, не то начнут об нас другие промышлять». Другие — начали.
Чарджи повёл караван вверх по Волге, а на Днепре в этот день принял свой смертный час Великий Князь Киевский Ростислав Мстиславович. «Тихим голосом читая молитву, смотря на икону Спасителя и проливая слезы Христианского умиления».
Закончилась эпоха.
Здесь, среди сугробов над Волгой это незаметно. Да и вообще — не думаю, чтобы на «Святой Руси» это понимали. Но я-то, попандопуло иггдрасилькнутое, «прозревая грядущее» по учебнику истории, чувствую: кончилась Русь Киевская, начинается Русь Московская.
Ещё «дышит» «путь из варяг в греки», ещё не было погромов итальянских купцов в Константинополе, ещё не случился захват крестоносцами Константинополя, ещё не пал Иерусалим. Ещё не вышли на Балтику массово немцы, Ганза — в зародыше. Границы государств и вер ещё не сдвинулись. Торговые пути и экономики только набухают, только собираются перераспределиться.
Но я-то, кукарекая с верхних ветвей мирового дерева Иггдрасил, понимаю. К древней новгородской «свободе», круто замешанной на ещё родовой архаике с вкраплениями торгашеской продажности, к стремительно нарастающей раннефеодальной «братской любви» рюриковичей, в форме бесконечной междоусобной войны — естественной, обязательной фазе феодализма, добавляется третья… «тень». «Намёк». Сам ещё этого не осознающий.
«Тень кровавого самодержавия».
Рано. На четыре века раньше Ивана Грозного.
Именно по его приказу умрёт последний удельный князь на Руси — двоюродный брат царя Владимир Андреевич Старицкий.
В 1569 году, при возвращении из похода, на одной из ямских станций Старицкий был окружён отрядом опричников Малюты Скуратова и Василия Грязного. Вместе со старицким князем погибла его жена и дочь, чуть позже «отравили дымом» его мать.
До этой «радости» — четыре века. Раздробленности, удельности, братоубийственности. Естественного, историчного, по законам природы и общества, развития. «Силы вещей», «по тому самому Исааку».
Эти четыре века… это «естественно»? С гибелью двух третей городов и трети населения за четыре года «Батыева нашествия»? С ежегодными — столетиями! — набегами ордынцев, ногайцев, казанцев, крымчаков… с регулярно уводимыми многотысячными полонами? С реконкистой от Миндовга до Сталина, при котором только и были возвращены под «общерусскую шапку» последние из нынешних земель государства древнерусского?
Может, эти века — «неестественны»? Может, если «намёку» — намекнуть, а «тень» — оттенить… Ну и там, всякого чего… создать условия, учесть обстоятельства… производительные силы и производственные отношения… поташ со стеарином, пикелевание со сталеварением, соломки подстелить…
Марксизм, безусловно, рулит. Форева! Но уж очень глобально. Как за зайцем с водородной бомбой гоняться. Жаркое будет. Но есть ты его не станешь. Ибо — нечем.
А вот как бы мне тут… уелбантурить? Чего-нибудь эдакого?
Мне?! Дерьмократу и либерасту?! Пролетарию и посылалию?! В провозвестники и созидатели «кровавого монарьхизьма»?!
Ваня! Будь реалистом! Марксизму — пофиг. Что твои личные завихрюшки, что либерастия с дерьмократией. Ему же — одного надо. Как в сексе: что бы «силы» соответствовали «отношениям». А что там внутри… «лепота и человецах благорастворение» или «вставай проклятьем заклеймённый» — ему без разницы.
А что говаривал по этому поводу наш, знаете ли, т. Ленин? А он, когда ему толковали, что пролетариат в России слаб и малочисленен, что в крестьянской стране не может быть пролетарской революции, удивлённо спрашивал:
— Но мы же взяли власть? Не отдавать же её обратно эксплуататорам.
Дело за малым: взять власть в одной, отдельно взятой стране. И устроить здесь… абсолютизм.
Чего?!!!
Да факеншит же!
«Ванька плешивый — делатель королей»… Бредятина третьей выгонки!
Причём ближайший кандидат на должность царя — Андрей Юрьевич Боголюбский — в Иваны Грозные не годится. Слаб. Гуманен.
Кто?! Боголюбский?! Казнелюб и законобдень?!
Да. Увы. Братьев, родных и разно-юродных — не режет. «Родную кровь проливать — грех». Ему с удельщиной не справиться. Просто по мягкости характера, по границам допустимого.
Ну и кому тогда всё это дерьмо расхлёбывать? Как тебе, попандопуло из эпохи плюрализма, феминизма и охраны животных, ипостась Малюты Скуратова? Противно, с души воротит? — А ты давно в русских городках бывал? Там же дворов полторы сотни — уже много! И каждую неделю из церкви везут детские гробики.
Можно не заметить. Можно перекреститься. «На всё воля божия». И дальше, по своим делам. Хрусталь варить или, там лепесточки в гравитационных веялках загибать. А эти — пусть мрут. Или как?
«Шаг вперёд есть часто результат пинка в зад». «Пинок» я получил. История в Луках заставило заново оценить себя, окружающее… Подумать. И принять решение.
Об этом позже.
Конец девяносто шестой части
copyright v.beryk 2012-2018
