За гранью (СИ) - Механцев Борис (книги бесплатно без .TXT) 📗

ЗАМОК ЛОРИНГЕР. ЛИТОВСКАЯ ССР. 16 ОКТЯБРЯ 1944.

Трофейный «Опель-Капитан» трясло на разбитой проселочной дороге. Шофер — старшина третьей статьи Виктор Бирюлин, к которому все обращались не иначе как Витька, или, по прозвищу, Шалман, мертвой хваткой вцепился в руль, напряженно вглядываясь в дождливую муть за передним стеклом, которую не мог разогнать бьющий из мощных шестигранных фар свет. Дворники работали на полную мощность, но справиться с потоками воды были не в состоянии. "Вот и еще раз немецкая техника спасовала перед советской природой", — подумалось сидящему на переднем сидении капитану третьего ранга Ирмантасу Мартиновичу Гаяускасу.

Кроме него и шофера в машине было еще два бойца охранения, также в звании старшин: прошедшие через блокаду Ленинграда неразлучные друзья Роман Романов и Николай Олеников, или, для боевых товарищей, Пат и Паташон, прозванные так за некоторое сходство с известными комиками. В тылах Второй гвардейской армии Первого Прибалтийского фронта было неспокойно, запросто можно напороться на вооруженного противника. Это могли быть и тайком пробирающиеся в Восточную Пруссию немцы, из тех, что попали в окружение в Клайпеде или в Курляндии, и, что гораздо хуже, разведгруппа, ведь еще неделю назад в этих шли ожесточенные бои, да и сейчас фронт проходил совсем недалеко, чуть более десятка километров. И, что уж совсем плохо, это мог оказаться отряд "лесных братьев", бойцов ЛЛА [57], которым теперь, после прихода в Литву Красной Армии, терять оставалось уже нечего. По-хорошему, не следовало бы пускаться в этот путь без сопровождения хотя бы взвода автоматчиков, но капитан-три понадеялся, что в такую погоду засада крайне маловероятна. К тому же, порученное ему дело не терпело отлагательства, и не было времени дожидаться попутчиков.

Вильнув, проселок выбрался, наконец, из леса и круто свернул направо вдоль опушки. Пятьдесят пять лошадиных сил шестицилиндрового мотора натужно взревели, поскольку дорога ощутимо стала забирать вверх. Слева метрах в пятидесяти виднелся обрыв, за которым начиналась Балтийское море, а впереди, на вершине холма, появилась темная громада древнего рыцарского замка.

— Неслабо, — подал голос Романов. — Интересно, сколько ему лет.

— Не больше шестисот, — ответил Ирмантас Мартинович. — Тевтонский Орден начал предпринимать попытки утвердиться на этих землях после тысяча двести восемьдесят третьего года, это в хрониках зафиксировано. Вообще, Конрад Мазовецкий пригласил рыцарей еще в двадцать шестом году. Но до восемьдесят третьего года они воевали с пруссами, на том берегу Немана. С другой стороны, вряд ли сильно меньше, поскольку, после вторжения крестоносцев в Жемайтию, им здесь очень нужны были опорные пункты.

Он не боялся рассказывать эти подробности матросам: об увлечении капитана третьего ранга историей было хорошо известно его сослуживцам, в том числе и тем, чей долг состоял в каждодневном поиске скрытых врагов. Конечно, Гаяускас отлично знал, что поиск врагов настоящих очень часто подменялся фабрикацией обвинений против ни в чем не виноватых, и в этом плане он представлял из себя довольно соблазнительную мишень. Однако, его умение не выпадать из общей массы по основным показателям и хорошее отношение со стороны командования Флотом (в последнем случае не обошлось без легкого, совсем легкого, магического вмешательства) ограждали его от неожиданного ареста довольно надежно (насколько вообще мог чувствовать себя надежно защищенным человек в Союзе Советских Социалистических Республик в сороковых годах двадцатого века) и позволяли ему даже мелкие чудачества типа увлечения историей. В конце концов, плохо ли, когда есть под рукой офицер, способный на довольно приличном немецком (сколько сил ему стоило превратить свой почти родной немецкий в довольно приличный — это отдельная тема) разъяснить пленному летчику, что Прибалтика никогда исконно немецкой землей не была, а немецкие пролетарии еще в 1534 году основали в городе Мюнстере коммуну и были разгромлены наемниками феодальной реакции только потому, что не владели всепобеждающим учением Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина и позволили одурманить себя религиозными предрассудками.

Конечно, ни Витьке Шалману, ни Роману и Николаю не могло прийти в голову, что, кроме увлечения древними временами, есть еще одна причина для знания их командира истории замка Лорингер. Тот, кто был известен им под именем Ирмантаса Мартиновича Гаяускаса, когда-то звался Густавом Альбертовичем фон Лорингером и был наследником хозяина этого замка. Впрочем, в последний раз он видел замок более тридцати лет назад, летом четырнадцатого, когда мама, как обычно, вывезла их с братом на отдых в родовое имение. В августе началась война, Лифляндия была оккупирована войсками кайзера, а в марте семнадцатого отца убили революционные солдаты, и одиннадцатилетнему Густаву пришлось принять на себя бремя Хранителя. Ради будущего пришлось забыть о прошлом, в вихре революционных дней юный Густав куда-то бесследно исчез, а в Кронштадской школе юнг появился племянник революционного матроса Ивара Липниекса Ирмантас Гаяускас.

Потом, повзрослев, он трижды пробирался в подземелья замка, где хранились тайны логров, оказавшегося на территории иного государства — независимой Литовской республики. Уезжал из Ленинграда якобы отдыхать на неделю в карельские леса, сам же, меняя внешность под магической личиной, тайными тропами, лесами, пробирался в окрестности замка, отыскивал дальние входы в подземелья, и там уже добирался до сокрытых в глубине тайных комнат, заполненных свитками и фолиантами с древними знаниями. Из предосторожности, он ничего не забирал с собой в Ленинград, но проводил два-три дня в тайниках, почти без еды и сна, только читая и впитывая логрские премудрости. К счастью, изрядная часть магии дэргов держалась не на заклинаниях, а была неотъемлемой частью их сущности, поэтому, не имея возможности толком изучать магию, Ирмантас все же мог многое.

Подниматься на поверхность, и даже выйти в подвалы замка он тогда не рисковал, поэтому замка в те разы он не видел. Не появлялся он в этих краях и в сороковом, поскольку окрестности Клайпеды тогда были частью Третьего Рейха, к тому же, просто переполненной войсками. И вот теперь родовое гнездо с каждой секундой приближалось, он чувствовал волнение, трепет, но не мог подать и виду, чтобы не возбудить подозрений.

"Опель", наконец, преодолел дорогу и въехал на мост перед надвратной башней. Когда-то мост здесь был подъемным, но еще задолго до рождения Ирмантаса Мартиновича его заменили на обыкновенный, решетку убрали, добавив, правда, крепкие двухстворчатые ворота. Теперь, видимо в ходе боев, ворота исчезли, путь автомобилю преграждал легкий шлагбаум в красно-белую полоску, перед которым стоял часовой в плащ-палатке с автоматом ППШ на груди. Шалман затормозил, Гаяускас опустил окно, приготовив документы.

— Младший сержант Егоров! — отдал честь подошедший к дверце часовой.

— Капитан третьего ранга Гаяускас, — Ирмантас Мартинович протянул удостоверение. — Подполковник Мальцев должен быть предупрежден о нашем прибытии.

— Так точно, товарищ капитан третьего ранга. Проезжайте. Штаб полка в главном корпусе.

Вышедший из караульного помещения солдат уже отводил шлагбаум, освобождая проезд. «Опель» вкатил во внутренний двор замка и затормозил перед лестницей в трехэтажное здание, отстроенное вокруг главной башни уже во времена Ливонской войны.

— Ждите здесь, — скомандовал Ирмантас Мартинович подчиненным, выбираясь из машины под струи холодного осеннего дождя.

За дверями в холле его встретил старший лейтенант с новеньким орденом Славы на гимнастерке.

— Старший лейтенант Купцов! Товарищ подполковник ждет вас, товарищ капитан третьего ранга.

Купцов повел его через холл, вода стекала с шинели на изрядно попорченный паркетный пол, пропали гобелены, которые Ирмантас Мартинович помнил с детства, бесследно исчезли украшавшие ранее холл доспехи, в витражных окнах были выбиты большинство стекол… Штаб полка размещался в каминном зале, так же потерявшем за эти годы большую часть мебели. Большой стол, на котором были расстелены оперативные карты, скорее всего, попал в замок позднее, во всяком случае, Гаяускас его не помнил. От стола, вокруг которого столпились офицеры, навстречу ему шагнул невысокий пожилой командир с погонами подполковника на гимнастерке.