Против князя Владимира. Дилогия (СИ) - Ли Владимир (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Как сама встреча с языческими жрецами, так и последние слова волхва-прорицателя - Варяжко уже понял, кто тот по особой эманации духа, идущей от него как-будто изнутри, из самой сути, - принесли тревогу, ощущение чего-то неправильного. Он и теперь ни о чем не жалел, считал содеянное им и его людьми нужным для своего народа. Но сомнение, пока еще крохотное, зародилось в душе - верно ли осознал он свое предназначение или идет по ложному пути? И не в случившемся конфликте видел причину - ее он не хотел, как и ссориться с жрецами, но и не мог позволить кому-либо понукать им, - зацепили же слова о будущих бедах. Только не из-за воли каких-то богов - никакой слепой веры он не испытывал, - а по вине людей, считая и его самого. Попытался оценить - пошли ли его деяния на пользу или от них больше вреда? Для Новгорода, может быть, во благо, а для всей Руси? От этих вопросов и сомнений стало неуютно, усилием воли заставил себя отрешиться от них и заняться более насущными делами.
В листопад (октябре) 995 года в Киев со всех подвластных ему земель съехались важные служивые мужи и племенные вожди. Даже с Волыни и Червени - уж с западных краев можно было ждать иного, скорее ушли бы под крыло польского короля, пока на Руси безвластие. Сход проводили на главной площади - перед княжеским двором, открыл его Варяжко как инициатор съезда гостей. С речью не затягивал и сразу перешел к делу:
- Прежний князь, Владимир, низложен, теперь вам решать - кого призвать на Киевский престол. С сего дня слагаю с себя поруку за город и ухожу с войском. Дальше сами разбирайтесь - то уже дело не мое. Да хранят вас боги и благословят нового князя, с ним весь народ русский!
Варяжко дистанцировался от того, что случится на сходе и после, дал понять съехавшимся мужам - возиться с ними и обхаживать не будет. Хватит и того, что сберег город и престол, преподнес им как на блюдечке, а уж как распорядятся - то не его забота. Спустился с возвышающегося над площадью помоста под недоуменные и обескураженные взгляды созванных им гостей и ушел прочь. В тот же день покинул Киев и отправился в родной город вместе со своими воинами, томимый предчувствием - надо скорей, иначе может произойти беда. Хотя ничто ее не предвещало - он регулярно получал из Новгорода донесения, сам отправлял указы и распоряжения, так что был в курсе происходящих там событий и чего то неожиданного и тревожного не ожидал. Только своей интуиции верил больше и торопил людей, расслабившихся было после отбытия из Киева.
Прибыли в Новгород перед самым ледоставом, в этом году он наступил заметно раньше обычного - в середине груденя (ноября), так что успели вовремя, не зря шли самым скорым ходом. С пристани Варяжко направился в управу, там выслушал отчеты своих заместителей. По ним ситуация складывалась если не лучшая - путь по Волге и Каме все еще был перекрыт, то вполне терпимая - жизнь на Новгородской земле постепенно восстанавливалась, входила в привычное русло. Люди отошли от случившегося мора, да и власть немало им в том подсобила, своими трудами и хлопотами восполнили в какой-то мере потери - добрым урожаем, товарами и услугами новых мастеров, заменивших старых, тех, кто покинул этот мир. С убылью населения также отчасти поправили - переманили люд с других земель, где имелся его избыток, да и бабы плодились обильно - за каждого рожденного дитя власти назначили существенное пособие.
Единственно, что вызвало в докладе тревогу - начавшееся этой осенью переселение булгар на правый берег Камы, на новгородскую землю. Их поселения уже появились в прибрежной части от Елги до Казани и все дальше продвигались в глубь, оттесняя русских в самые дебри. Похоже, эмир торопился занять Поволжье и закрепиться на присоединенных землях, пока на Руси идет междоусобица. Случись такое - Новгороду грозила окончательная потеря южных и восточных территорий, приносивших большую часть доходов и нужных товаров - того же хлеба. Допустить такого новгородские власти не могли, но и помешать булгарам также - те поставили сильные гарнизоны во всех прежних крепостях, построили новые. Требовались гораздо большие силы, чем имелись, чтобы выбить врага из них, и опять, в который уже раз, перед Варяжко встала казалось бы невыполнимая задача, которую следовало решить в ближайшее время - после будет только хуже.
Дома застал занемогшую Преславу - она металась в горячечном бреду, никого не узнавала. Лекарка-знахарка, находившаяся рядом, не могла ничем помочь, даже облегчить страдания, о том прямо сказала прибывшему мужу больной, после добавила:
- Жить страдалице осталось столько, сколько пожелают боги. Но, видно, не долго - не сегодня, так завтра преставится, и надо молиться, чтобы душа ее попала в благословенный Ирий.
От такого удара судьбы Варяжко застыл в оцепенении, стоял перед лежащей в постели женой и смотрел, не отрывая глаз, на побелевшее как снег лицо, без тени кровинки. Сердце не принимало даже мысль о том, что теряет еще одного родного человека, лишь стонало от боли - так не должно быть, если есть вы, боги, то спасите ее! В этот миг, случись вдруг чудо, готов был отдать все, что у него есть, ту же душу и саму жизнь. Через долгую минуту очнулся от отчаяния, мысли заметались от зародившейся надежды - может быть, еще не все потеряно, он должен хоть что-то предпринять! Спросил у лекарки и стоявшей напротив Милавы: - Как случилось, отчего она занемогла?
Ответила Милава: - Да вот как родила, вскоре и слегла. Ослабла, даже не могла дитя на руках удержать. А потом стало хуже - спала с лица, дышала с трудом, а сегодня впала в беспамятство.
Варяжко только сейчас обратил внимание, что живота у Преславы нет - когда уходил в поход, она находилась на пятом месяце беременности, так что срок рожать уже настал. Сразу возникло подозрение, что болезнь жены связана с родами, уточнил у Милавы:
- Кто принимал у Преславы, бабка Зорица?
- Померла бабка, еще в прошлую зиму. Позвала повитуху из Людина, та и приняла дитя.
Подозрение переросло в уверенность - что-то не то сотворила повитуха, ведь с самими родами у Преславы не должно быть проблем, у нее сильное тело - о том говорила бабка Зорица еще в прошлый раз. Не колеблясь больше, приказал Милаве: - Убери одеяло и подними рубаху - я посмотрю, что у нее там.
Та послушно исполнила веление мужа, когда же Варяжко склонился над Преславой, сразу учуял гнилостный запах, идущий от ее промежности, после увидел там темную сукровицу с гнойными выделениями. Дал указание старшей жене: - Согрей воды побольше и приготовь чистые холсты, - сам направился в свой кабинет, где хранил лечебные мази и настойки, а также брагу - он сам ее выгнал из отборной пшеницы. Подточил еще нож и со всеми принадлежностями для предстоящей операции вернулся в комнату Преславы. Выбора у него не оставалось, как провести все самому, хотя прежде подобного опыта не имел - если не считать первую помощь при ранах. На огне прокалил лезвие ножа, отмыл руки и продезинфицировал их брагой, затем очистил кровоточащие ткани от гноя, после принялся вскрывать нарыв на половых губах и влагалище.
Ему помогала лекарка, ни в чем не переча, только смотрела внимательно за его действиями - так вместе обработали рану кровоостанавливающими настойками, затем заживляющими мазями, наложили тампон и повязку. Варяжко остался дежурить рядом с больной - вытирал пот с лица, смачивал губы медовым отваром, поправлял повязку и менял тампоны. Просидел без сна всю ночь, с тревогой вглядываясь в продолжающуюся бредить и метаться Преславу, и надеялся, что сильный ее организм справится с сепсисом после оказанной помощи. Утром она затихла, Варяжко даже испугался - не померла ли, но, услышав тихое дыхание, вздохнул облегченно - кажется, кризис миновал, жена заснула. Весь следующий день никуда не уходил, так и продолжал следить, пока вечером Преслава не открыла глаза и смотрела уже осмысленным взором.
Слабо улыбнулась сидевшему рядом Варяжко и едва слышным голосом прошептала: - Что с нашим дитя? - после ответного: - С ним все хорошо, он сейчас с Милавой, - проговорила, как будто оправдываясь: - Не дождалась тебя, родила.
