Рыцарь - Смирнов Андрей (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Жуан почесывал причинное место и ухмылялся. Его товарищ, кажется, тоже выглядел удовлетворенным.
– Хороша шлюха, – услышал я реплику Жуана, когда они проходили мимо. – Надо бы отнести ей объедков.
Итак, в соседней камере сидит женщина. Похоже, дон Альфаро был сторонником равноправия полов и полагал, что в его личной тюрьме прекрасно уживутся и мужчины и женщины. Если Анна Альгарис содержалась в таких же условиях... Образ черноволосой и черноглазой испанской красавицы, возникавший перед моим мысленным взором каждый раз, когда я вспоминал о племяннице Родриго, от этих мыслей должен был потускнеть. Но почему-то не потускнел. Возможно, ее просто нет в живых. Год в этой тюрьме...
А вдруг это она – в соседней камере? Злая ирония судьбы: в соседних камерах сидят завшивевший «ангел рода Альгарисов» и ее горе-освободитель, только-только начинающий вшиветь. Замечательно. Романтика!..
Нет, вряд ли это она. Но кто бы ни была эта бедная девушка, лучше бы ей умереть сразу, чем гнить в этом подземелье. И обо мне можно сказать то же самое... А вот хрен! Не выйдет! Все равно я выберусь!
Второй визит в соседнюю камеру произошел следующей ночью. Тюремщики дежурили в две смены. Днем за «порядком» на нашем этаже следило двое, ночью – только один. В принципе, за порядком можно было вообще не следить, поскольку сбежать отсюда было практически невозможно, но тут граф Альфаро решил перестраховаться. Ночной работничек воткнул факел в одну из скоб в стене, отпер камеру моей соседки, сделал все, что хотел, и, закрыв за собой дверь, пошел обратно по коридору. В свете факела я его разглядел: жилистый старик с весьма мерзкой физиономией. В правой руке он нес факел, а левую с недовольным видом вытирал об штаны.
Ровно через день в камеру неизвестной мне девушки – полагаю, это была сравнительно юная особа, поскольку о старухе вряд ли бы отозвались «хороша», – заглянул Жуан. Его напарник с ним не пошел. Как я понял из их экспрессивного испанского диалога – они орали друг другу через весь коридор, нимало не заботясь о том, что их могут услышать заключенные, – напарник Жуана приобрел от моей соседки в подарок дикое количество специфической фауны. По этому поводу сельская шлюха, с которой он также время от времени имел сексуальные контакты, выставила его за дверь. Также она заявила, что от него воняет, как от козла, а напарник Жуана полагал, что это происходит от того, что он трахается с моей соседкой. Мысль о том, что это происходит потому, что он никогда не моется, видимо, не приходила ему в голову. Жуан смеялся, называл своего напарника чистоплюем и говорил, что сельскую шлюху, которая отказывает по причине каких-то там букашек, надо трахнуть без всяких разговоров и не заплатить после этого ни единой медной монеты.
Вдоволь наоравшись, Жуан зашел к моей соседке, и некоторое время все было как обычно. Но вот дальше...
Сначала послышался шум. Он был достаточно громким, чтобы проникнуть сквозь толстую каменную стену. Я поднялся с тюфяка и подошел к двери. Что там происходит, черт возьми?
Когда я приблизился к окошку, шум сразу же стал громче. Теперь ясно можно было различить женские крики, угрозы и звуки ударов. Кажется, милейший Жуан развлекался тем, что пытался сделать из моей соседки теннисный мячик. Чем, интересно, она его так разозлила? Откусила член? О, это было бы неплохо! Такие ублюдки не должны размножаться.
Когда он за волосы выволок ее в коридор, я припал к прутьям решетки, силясь разглядеть ее лицо. Смотреть было особенно не на что. Она была разукрашена синяками – и старыми, и новыми – и выпачкана в собственной крови. Платье на ней не успело еще превратиться в лохмотья и представляло собой просто грязную тряпку. Но я сразу понял, что это не Анна. В ее лице не было ни черточки, из которой можно было бы вывести, что она находится в родстве с бароном де Эро. Тем не менее ее лицо показалось мне до странности знакомым. Где я ее мог видеть? Когда?..
– Луис! – заорал Жуан, по-прежнему волоча за собой девку. – Эта шлюха снова колдовать начала!.. – Собственно говоря, это далеко не все, что он изложил своему напарнику, но поскольку все остальное было различными испанскими ругательствами, то эту часть монолога Жуана я опускаю. Но слово «колдовать» открыло в моем мозгу потайной ящик и я вспомнил, где и когда я встречал эту девушку. Я очень удивился: по всем статьям она должна была быть мертвой вот уже два месяца. И тупо пялился на внезапно – и, Бог мой, в какой обстановке! – воскресшую Жанну до того момента, как в «кадре» появился Луис. Вместе они принялись избивать Жанну. Внучка ведьмы – или дочь, не знаю, кем она приходилась старушке, – отбиться и не пыталась. Все, что она могла сделать, – это попытаться уберечь наиболее уязвимые места. Но ее попытки имели мало успеха. Должен отметить, что тюремщики проявили при ее избиении не столько опыт, сколько завидную творческую фантазию. Процедура, помимо ругательств, сопровождалась еще и настойчивыми вопросами: «Будешь еще колдовать? Будешь?..» Сдавленным отрицательным ответам Жанны ублюдки не верили.
Не выношу, когда бьют женщин!
– Вы, засранцы! Оставьте ее в покое!
Напарники остановились. Жанна попыталась приподняться на локте, не смогла и замерла так, как лежала.
Жуан посветил вокруг факелом. Ткнул в мою сторону, определив предполагаемый источник звука.
– Луис, – спросил он с явным недоверием, – это что? Это он – нам?
Луис ничего не ответил. Похлопывая дубинкой по ладони – по-моему, это интернациональный межвременный жест всех стражников и тюремщиков, – Жуан направился к моей камере. На мгновение у меня вспыхнула безумная надежда. Господи, взмолился я, ну пусть он откроет дверь! Пусть только отодвинет засов! За эти дни я исхудал и ослаб, но справиться с двумя жирными ублюдками, годными только на то, чтобы избивать женщин, я еще был в состоянии. Дубинки, длинные широкие ножи на поясе – плевать! Передушу голыми руками. Обоих.
– Кум, я думаю, нам надо объяснить новичку, кто именно тут засранец...
Чуда не случилось. Луис остановил своего напарника, положив тому на плечо руку.
– Не кипятись. Видишь на его двери знак? Эту дверь нельзя открывать, пока он не сдохнет. Никогда. Воля дона Альфаро.
