Время вьюги (часть первая) (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" (книги без регистрации .TXT) 📗
Судя по мельком виденным глазенкам под лисьими шапками, "освобожденные" от гнета Аэрдис собирались говорить, говорить и снова говорить. С дрожью в голосе и слезами благодарности. Вот уж что, а использовать лук в тактических целях рэдцы умели, о чем Дэмонра хорошо знала. Впрочем, порыдать на публику большая часть могла и без лука и прочих вспомогательных средств. Калладцы все-таки были более сдержанным в этом отношении народом. В кесарии пустить слезу считалось позволительным только по какому-нибудь очень далекому от реальности поводу, вроде серебристой тучки в небе или полного краха идеального мироустройства. Более приземленные вещи следовало переживать молча.
Вообще, Дэмонре трудно было представить, что бы она сказала или сделала на месте рэдцев. Воображение отказывалось рисовать удирающего ночью кесаря, брошенную столицу, увезенную куда-то казну и оставленную без единого приказа армию, даже если в этой армии без аэрдисовских наймитов оставалось три с половиной интенданта. То есть свою роль она, пожалуй, представить могла. Она, конечно, пальнула бы с крыши в какую-нибудь шишку из захватчиков. А потом застрелилась бы. Или, если бы ума хватило, застрелилась бы сначала, ни в кого не стреляя. Но вот что было делать всем этим графьям, купечикам, горожанам?
Ответа на это вопрос нордэна не знала. Но она точно знала, чего бы калладцы делать не стали ни при каких обстоятельствах. А вот рэдцы сделали. Когда кесарские войска вошли в уже сугубо дружественную столицу, их встречала неведомо как сооруженная в рекордные сроки помпезная стела. Причем, насколько Дэмонра поняла, архитектор от избытка усердия увенчал ее фигурой кесаря Эдельстерна в окружении исконно рэдских святых. Иными словами, излишне старательный дурак оскорбил и традиционно атеистически настроенных калладцев, и очень религиозных рэдцев. Хорошо было только то, что у него хотя бы хватило ума не приклепать крылья заодно и кесарю. Учитывая сложности родословной последнего, за такое украшение Эдельстерн мог бы и повесить.
Благодарность "освобожденных" рэдцев для Дэмонры была столь же непреложной истиной, как честность политиков. Тот факт, что простой народ ненавидел калладцев несколько меньше, чем имперцев, еще не следовало путать с любовью. Нордэне вообще слабо верилось, что тамошним крестьянам станет сильно легче от мысли, что их хлеба летом вывезут вроде как союзники. И накормят ими вроде как сюзерена.
Впрочем, Дэмонра была далека от того, чтобы сочувствовать рэдцам. У тех в свое время хватило ума встать на сторону Аэрдис и весело пускать красного петуха на границах слабого когда-то Каллад. Потом лаборатории Тильды Асгерд несколько уравняли шансы, а затем и круто поменяли расстановку сил. Дэмонра сильной Рэды уже не застала, как не застали ее мать и бабка. На ее памяти это уже была хорошая, солнечная земля, идеально пригодная для строительства летних дач и населенная народом, степень лояльности которого напрямую зависела от подушевого уровня дохода. В целом, восточные рэдцы калладцев по понятным причинам не любили, считали поработителями и безбожниками, но кормили исправно и исправно же получали за это калладские деньги, мало подверженные инфляции. Западные рэдцы, вероятно, рассматривали Каллад только как билет в свое относительно независимое от империи Аэрдис будущее. Вернее даже, как билет до первой железнодорожной развилки. А там рэдцы, к гадалке не ходи, собирались, как и их восточные братья, поехать своим путем, оплатив любезную услугу Каллад некоторым количеством бомб.
За что Дэмонра рэдцев не любила, так за некоторую национальную идею, что вечно разобиженной, но при этом каким-то чудом богоизбранной стране, все должны делать подарочки без отдарочков и процентов по кредитам. Богоизбранная Дэм-Вельда хотя бы ни от кого ничего не просила и не ждала - нордэны молча брали то, что им нужно, не размениваясь ни на торги, ни на благодарности, ни на угрозы.
В оправдание политики кесарей, Дэмонра к тому же могла бы добавить, что калладцы за все эти годы ни разу не устроили в Рэде зачисток по идеологическим соображениям. И даже не сносили их храмы. Позволить рэдцам сохранить самоназвание, язык, религию, неприятно напоминающую об Аэрдис, и прочие вещи, которые имперцы у завоеванных народов пресекали на корню, конечно, было благородно и хорошо. А нордэнская мудрость гласила, что каждое второе доброе дело наказывается еще в этой жизни.
В дверь постучали. На пороге нарисовался смутно знакомый адъютант, белокурый, безусый и молоденький до неприличия.
- Господа, сбор через четверть часа, - отрапортовал он. Потом замялся и уже менее звонко добавил, - Генерал Вортигрен просил передать, что все понимает, но очень хотел бы вас там видеть.
- То есть массовую увольнительную он нам не подпишет? Какая жалость. А что он сам?
- Генерал Вортигрен упал со ступенек. Человек, не проследивший, что доски гнилые, уже наказан. К величайшему сожалению, генерал получил весьма неприятный ушиб, так что он выражает свои глубокие сожаления...
Магда, представив себе сожаления Вильгельма и их глубину, громко расхохоталась. А Дэмонре стало очень любопытно, сколько тому пришлось заплатить за нерадивость плотника. Впрочем, на ее взгляд, здесь цель определенно окупала средства.
- Спасибо. Что-то еще?
Молодой человек тяжело вздохнул. И с некоторой опаской выложил оставшуюся часть поручения. Как оказалось, канцлер Рэссэ тоже все-все понимает, но и он хотел бы видеть офицеров Звезды на приеме. Красивыми и трезвыми. Злые они и так.
В принципе, это было ожидаемо. Полк был показательный. В том смысле, что их смело можно было показывать, если требовалось убедить смотрящих, что сейчас будут есть младенцев. На по-нордэнски светлые глаза, тонкие носы и ледяные улыбки у местных просто не могло не быть аллергии. По старой, пробабкиных времен, памяти.
- Маэрлинг, вытащи флягу из-под мундира, - вздохнула Дэмонра, когда дверь за адъютантом закрылась.
Загорелая мордашка виконта выразила скорбь, сделавшую бы честь десятку помешанных на благотворительности старых дев, которые вдруг услышали, какими словами на самом деле выражаются приютские детишки.
- И переложи в сапог. Молодежь. Всему учить надо.
Званый вечер далеко превзошел самые худшие ожидания Дэмонры. Проклятые рэдцы по каким-то непонятным ей причинам даже разворовать средства, выданные на проведение мероприятия, не удосужились, и игристое в фонтане било часа четыре. Со всеми вытекающими последствиями, то есть прочувствованными речами, раздачей наград и глубокомысленными намеками на содержание выеденного яйца.
Вильгельм Вортигрен любезно "упал с лестницы", сложно сказать, по просьбе кесаря или по своей личной инициативе. Так или иначе, привыкшего называть кошку кошкой Вильгельма заменил вездесущий Рэйнальд Рэссэ, чей лексикон был полон красивых эвфемизмов, а рэдское происхождение предков вроде как намекало на братские чувства к "освобожденным". Канцлер оправдал возложенные на него надежды, то есть с вежливым вниманием выслушал все, что ему сказали "дорогие друзья". Даже сделал вид, что верит.
К сожалению, на этом изъявления благодарности и братской любви не закончились. У рэдцев имелось еще некоторое количество цацек и наградного оружия, которые следовало впихнуть кому-нибудь, кто мог бы обеспечить им лояльность калладской власти. Даже Дэмонра получила дурно сбалансированную железку с длинной и славной историей. И подозрительно крупными рубинами на рукояти. А заодно узнала от чрезвычайно любезных учредителей столько о добродетелях Каллад и калладцев, что ей оставалось только спросить, когда их сбираются канонизировать.
Мрачные лица горожан, виденные нордэной по дороге к особняку губернатора, где проходил прием, намекали, что канонизация будет посмертной. Но простой люд, конечно, на костюмированное представление "Рэда благодарит Каллад за оказанную помощь" не пригласили. Зато цвет нации присутствовал в полном составе. Отличительной чертой местного высшего общества можно было назвать то, что даже Маэрлинг не нашел дамы, с которой ему захотелось бы полюбезничать. А лейтенант в этом вопросе отличался взглядами, потрясающе широкими даже по демократичным калладским меркам.
