Симбиот (СИ) - Федоров Вячеслав Васильевич (читать книги бесплатно txt, fb2) 📗
По здравому рассуждению обозвал бумажку докладной запиской, снабдив ее при этом зубодробительным названием: "О некоторых вопросах повышения боеспособности и улучшения партийно-воспитательной работы в Рабоче-Крестьянской Красной Армии". В ней, сухим казенным языком расписывалось, что комкор Павлов, проанализировав имеющуюся у него информацию, используя при этом как открытые источники, так и доведенные до его сведения разведывательные донесения, пришел к выводу о возможном вооруженном конфликте между СССР и Германий в период между второй половиной апреля 1941 года и серединой июля 1942 года. Вышеозначенный комкор, изучив и обобщив опыт предыдущих военных кампаний, в преддверии открытия возможных военных действий, пришел к выводу о необходимости неотложного проведения ряда мер, направленных на повышение обороноспособности страны. После перечисления этих самых мер, Павлов настоятельно просит о встрече с товарищем Сталиным, дабы незамедлительно лично объяснить и доказать их обоснованность и целесообразность. Вот так, как говорится, на этот раз только документы и только факты. Никакой лирики.
Я сознательно попытался составить записку таким образом, чтобы она не столько давала ответы, сколько побудила бы Сталина задавать мне вопросы. Действительно, предложенные меры были основаны лишь на голой теории сдобренной малой толикой реальных фактов. В управлении армией и государством "кустарщина" недопустима! Позволить то, чтобы пропущенная в наставлении или уставе "запятая" стала причиной гибели хотя бы одного человека, будет преступлением. Для внедрения в жизнь всех моих предложений еще предстояло проделать, не побоюсь этого слова, титанический объем работ. Но я четко знал — каких именно работ.
Собственно говоря, вся моя уверенность в том, что Сталин отнесется серьезно к моей докладной записке, основывалась вовсе не на гениальности ее содержания. Таких бумажек руководитель государства еженедельно получал десятки, если не сотни. Какой из них он должен верить? Моя уверенность была основана на другом. На том, что в ней вскрывалось несколько пластов системных проблем в армии и, частично, в народном хозяйстве, а это означало одно — фактическую критику действующей власти, то есть лично Сталина. И я, и Павлов, прекрасно знали, чем это обернулось в прошлом для ряда государственных и военных деятелей. Фишка в том, что и Верховный знал, что все знают о последствиях. Поэтому, прочитав мою записку, он мог прийти к двум выводам: либо ее написал полный идиот, либо, человека ее написавшего, настолько приперло, и он считает свои доводы настолько обоснованными и убедительными, что не побоялся никаких возможных последствий. А определить "ху из ху" лучше всего при личной встрече. Во всяком случае, я надеялся, что Сталин придет именно к этому выводу.
В дверь палаты настойчиво постучали. Адъютант пришел. Пора.
— Войдите! Только дверь закрой на щеколду.
Жестом указал ему на стульчик возле кровати.
— Здравствуй Миша. Сиди, сиди… Сейчас не до церемоний. Миша, я помню твою просьбу насчет перевода в линейные части. Я одобряю твой выбор, на твоем месте я поступил бы также. Твой рапорт удовлетворят сразу же, как только ты его напишешь. Зайдешь в Управление, там уже предупреждены…
— Спасибо Дмитрий Григорьевич!
— Знаешь, Миш, я тебе завидую. У тебя еще многое впереди. Но послушай меня внимательно. Будь осторожен. В ближайшее время нам всем предстоят тяжелейшие испытания. Будь готов к ним. Не теряй времени даром и не позволяй подчиненным его терять. Учись! Учись воевать каждое доступное мгновение и учи подчиненных. Хорошо учи. Чтоб потом стыдно не было. И больно.
Михаил пристально посмотрел мне в глаза, но ничего не ответил. Лишь в его глазах я увидел понимание и согласие. И еще тоску…
— Напоследок, я попрошу тебя об одной услуге. Именно попрошу, а не прикажу. В этом конверте докладная записка на имя товарища Сталина. Я прошу тебя сделать все, что только возможно, чтобы она как можно скорее попала к нему. От того насколько быстро тебе это удастся, зависит множество жизней. Возможно, что и твоя.
— Я сделаю это. Не сомневайтесь товарищ Комкор.
— Все, иди, мне нужно еще кое-что обдумать. И… И удачи тебе.
Адъютант встал. Четко, с шиком, доступным лишь истинным военным, отдал честь. И молча, чеканя каждый шаг, вышел из палаты. Только мельком задержавшийся на моих глазах, взгляд выдал ту бурю чувств и эмоций, которые его переполняли.
Что ж, выбор сделан. Обратного пути уже нет. Осталось только ждать. Ждать. И надеяться.
После ухода Михаила всех моих сил хватило только на то, чтобы добраться до кровати и упасть в объятия Морфея. И проспать больше суток. Без снов. Видимо, моя жизнь для осуществления эксперимента действительно имела определенное значение. Или Им веселиться надоело? Неважно.
Проснулся же я от ощущения того, что на меня пристально смотрят. Причем смотрят несколько человек. Так и есть. У изголовья, на стульчике рядом с тумбочкой, сидела Маша. Возле ног стоял главврач и осматривал меня через монокль. Вот уж воистину дурацкое изобретение. Неудобно же жуть как. Хотя солидно, ничего не скажешь. Видимо все ждали от меня какой-то реакции. Сейчас узнаем.
— Что-то случилось? — задал я один из самых умных вопросов в своей сознательной жизни.
Врачи переглянулись. Мужская половина эскулапов, видимо, решила взять на себя инициативу:
— Э… Дмитрий Григорьевич, вы проспали 26 часов. Вы, правда, думаете, что у нас не было оснований для волнения?
Железобетонный аргумент. Крыть мне нечем.
— Со мной все нормально, просто немного перенервничал. Знаете, сначала война, потом этот нелепый удар током. Я ведь не просто так в Москву приехал. Дел невпроворот, а я тут в больнице валяюсь…
— Вы уверены? Все же это не совсем нормально, надо будет Вас еще раз осмотреть. Возможно, у Вас с сердцем проблемы.
Ну, только этого мне не хватало. Нет. Хватит с меня местной экзотической медицины. Он бы мне еще пиявок понаставил изувер!
— Доктор, Вы меня простите. Но я действительно отлично себя чувствую. Наоборот, прошу Вас выписать меня как можно скорее. Вот в отставку выйду, тогда и сердце буду лечить. А сейчас некогда.
— Ну что ж, Ваше право. Думаю, через пару дней, если конечно не будет осложнений, вы можете смело рассчитывать на выписку. А пока я Вам посоветую гулять чаще. Дышите свежим воздухом. У нас прекрасный парк. Вот и пользуйтесь.
— Спасибо доктор. Непременно воспользуюсь Вашим советом.
Главврач ушел. А Маша осталась.
Я смотрел на нее, и она смотрела на меня. Никто не знал, что сказать. Неловкая пауза затянулась до неприличия. Наконец пересилил себя и вымолвил:
— Маша, а Вы не хотите мне компанию составить на прогулке? Ну, скажем, через часик? А то, знаете ли, надо себя в порядок привести.
— Ох, какая же я глупая. Вам же наверняка нужно… Хм… Умыться! Простите, не буду Вам больше мешать.
И резко засобиралась из палаты. Куда? Стоять! А на мой вопрос ответить?
— Машенька, вы так и не ответили мне насчет прогулки?
— Хорошо… Если можно я за Вами сама зайду? Нужно еще пару дел доделать…
Что ж ты так краснеешь-то? Ну, подумаешь, мужик прогуляться пригласил. Делов-то!
Подробности моего забега до туалетной комнаты, пожалуй, опущу. Главное добежал! Подумаешь, нянечку чуть не растоптал по дороге. Жива ведь, болезная. Уже во время умывания, подумал, что побрить голову налысо все-таки придется. Почему? Да потому, что стал похож на пи… Э… На крашенного блондина, короче. Для 40 годов это перебор явный. Сами посудите, верхняя половинка волоса седая, а нижняя темная. Нормально? И я так думаю. Странно все же с этими волосами получается.
Маша пришла минут через пятьдесят. С "подарками". Притащила немаленький тулуп, валенки и эпических размеров шапку-ушанку. Это сколько же на нее собак-то извели? Надев все это хозяйство, я стал похож на извозчика в зимнем облачении. Не хватало только кнута в руку. Мария довольно скептически осмотрела дело рук своих, но от комментариев воздержалась. И, слава богу.
