Другой путь. Трилогия (СИ) - Бондарь Дмитрий Владимирович (бесплатные полные книги TXT, FB2) 📗
– Наша цель – настучать комуто по жопе или чтобы все было ништяк?
– Ну, вообщето, чтобы все было ништяк. Хотя и по жопе коекому настучать… Заманчиво.
– Тогда, как будущий инженер, ты должен понимать, что остановить несущийся под откос каток не сможет никто, ни один кролик, ни второй. Ни оба вместе взятые. Размажет по дороге.
– А если нас будет тысяча?!
– Захар, – я устало пожал плечами. – Давай разговаривать не лозунгами, а предельно прагматично и приближенно к жизни? Сколько тех кроликов передавит твой каток, прежде, чем хоть на чутку притормозится?
– Не мой, а твой! – уточнил Майцев. – Ты про каток придумал!
– Хорошо, мой! Но всетаки, давай будем реалистами?
– Легко тебе говорить: ты будущее видишь!
– И прошу у тебя совета и помощи.
– Ладно, давай, что там "вовторых"?
– Пожалуйста: не допустить доминирования США! На мой взгляд, тоже ерунда.
– Почему это?
– Потому, что есть такая наука – экономика. И в ней, не в науке, а в самой экономике, США уже доминируют полвека, подмяв по себя полмира. И если СССР своих ненадежных друзей кормит, уменьшая собственные силы, то американцы поступают мудрее – делают должными своих подопечных, а потом обдирают их как липку под пение о демократии и равноправии. Но ты еще маленький, тебе рано об этом знать.
– Да уж не меньше тебя!
– Только у тебя, Захарка, нет сорока пяти лет памяти и опыта. А у меня есть.
Захар отвернулся, чвыркнул носом, но, посидев пару минут в позе роденовского "Мыслителя", согласился:
– Не поспоришь. Что там втретьих?
– Втретьих? Чтоб на Марсе яблони цвели!
– Ерунда! – отмахнулся Захар. – Давай по существу?
– Вот что получается, Захарыч. Если мы пытаемся лезть в политику, к какимто официальным лицам, нам, скорее всего, не поверят. Будет хуже, если нарвемся на тех самых пресловутых "агентов влияния" – тогда точно будет "Здравствуй, речка Колыма!" Если начнем "просветительскую" работу среди своих друзей и знакомых – будет совсем плохо. У нас в Конституции прописана "руководящая и направляющая роль партии", а мы, получается, попытаемся ее собой подменить – а это вообще ни в какие ворота не лезет. Мне моя шкурка дорога. Можно попробовать самим пролезть на самый верх – при нашемто знании раскладов это не сложно. Но есть одно "но" – у нас совсем нет времени, и мы слишком молоды, чтобы всерьез рассчитывать в ближайшие пятьсемь лет достичь какогото авторитетного положения в обществе. Хоть и был Гайдар не единственным, кто в шестнадцать лет полком командовал, но времена те прошли.
– Эх, куда ни кинь – всюду клин, – прокомментировал мои рассуждения Майцев.
– Слова не мальчика… Ладно, Захарка, вот что я надумал. Как говорил наш вождь и учитель Владимир Ильич, тогда еще просто Ульянов – "Мы пойдем другим путем"! Если уж не получается у нас встать на пути исторического процесса, мы должны им воспользоваться! Оседлать несущийся каток, так сказать, и постараться поиметь на этом…
Я не закончил фразу, потому что изза дома вышел наш вчерашний противник – Васька Глибин со всей своей компанией.
– Кажется, мы влипли, – проследив за моим взглядом, прошептал Захар.
Но он ошибся. Васька остановил свою кодлу и указал им пальцем на скамейку метрах в тридцати от нас. А сам, улыбаясь и слегка прихрамывая, подошел к нам:
– Привет, чуваки! – В правой руке у него был пломбир в стаканчике, немного уже подтекающий. По руке извивалась молочная дорожка, которую Васька периодически слизывал.
– Здоров, Вась, – поздоровался я один. – Как колено?
– Хрустит, – коротко пожаловался Глибин. – Самто как?
– Да мы нормально. У Захара вон ухо зарастет и вообще все отлично будет.
Васька присел на корточки напротив нас, цыкнул слюной в сторону, взглянув на стаканчик, отправил его вслед за плевком и после этого задумчиво произнес:
– А Олькато с Кузьменом домой ушла.
Кузьмен был районной знаменитостью – играл на гитаре, колол партачки желающим, пил почти круглосуточно дешевый вермут и играл в карты на деньги. Стопроцентно асоциальный элемент, которому почемуто нипочем были все андроповские строгости.
– Да пофиг, – жестко ответил я. – Хоть с футбольной командой "Пахтакор". Пиво будешь?
– Не, я сегодня в завязке, – отказался Глибин. – Вечером на водительские курсы идти, учиться. Так что я пас.
– Ну как хочешь.
Повисло молчание, нарушаемое лишь Захаром, чвыркающим своим распухшим носом.
– Ты что там про МазариШариф говорил? – наконец подошел к теме своего появления Васька. – И где это?
– Просто будь осторожнее. Если, конечно, тебе не хочется стать памятником.
– Откуда ты знаешь?
– Можешь забить. Я не неволю. – У меня не было желания посвящать когото еще в свои дела.
– А с Санькой все точно?
– Посмотрим.
– Ладно, Серый, бывай, – Василий поднялся. – Мы ж не враги?
– С чего бы? – Наша стычка была не первой и даже не десятой.
– Ну и ладненько. Пока.
– Пока.
Захар порывался сказать чтото обидное Ваське во след, но сдержался, потому что я показал ему кулак.
– Ты ему чтото сказал? – ревниво спросил Захар, когда Глибин отошел достаточно далеко, чтобы уже не услышать.
– Не обращай внимания, вырвалось случайно.
– Ты, Серый, смотри мне! – Построжился Захар. – Ляпнешь гденибудь неосторожно, и – капец! Повяжут и в дурку! А то еще антисоветчину пришьют! Тебе оно надо?
– В дурку, говоришь? Вот кстати вспомнил. Не мешало бы мне провериться на предмет шизофрении.
– Если верить всяким "свободным голосам", то у нас у всех поголовно вялотекущая шизофрения. Во всяком случае – диагноз частый и опротестовать его сложно. – У Захара отец был психиатром, а под кроватью мой друг прятал радиоприемник "Грюндиг", выменянный на старый мопед. – Так что не испытывай судьбу. О том, что у тебя есть эта самая вялотекущая шизофрения, я тебе безо всяких консилиумов скажу. Даже гадать не нужно.
Солнце уже опустилось за дома и стало стремительно холодать.
– Ну так что с твоим оседланием исторического процесса?
Я немножко подумал – как бы поточнее и покороче это все объяснить…
– Почему произошел с нашей страной такой коллапс? – Спросил я. И сам себе ответил: – Причин, по большому счету, две. Первая – действия внешнего врага – США и Великобритании, вернее, наоборот – Великобритании и США, потому что главнее всегда мозг, а не кулаки. А вторая – желание наших доморощенных карьеристов получить законные неоспоримые права на владение тем, чем они управляли. Внешние силы создали подходящую конъюнктуру, внутренние – ее реализовали. Но в основе обоих встречных движений лежали деньги.
– Как это?
– Леонид Ильич со товарищи на волне подъема нефтяных цен в начале семидесятых очень своеобразно перестроил нашу внешнюю торговлю и, соответственно, внутреннюю структуру производства и потребления. Теперь СССР полностью зависим от цен на нефть. А цены устанавливают они – американцы и англичане – на своих биржах. И цена выражается в долларах. Которыми, и только ими, за нефть и расплачиваются. Для того, чтобы накормить детей в пионерском лагере, нам нужно продать тонну нефти. Но если цена упадет в пять раз? Если ее сознательно уронят? Достаточно ли будет нам продать пять тонн, чтобы обеспечить детишек? Удивишься, но нет! Потому что добыча нефти тоже стоит денег и когда для выкачивания одной тонны нефти нам нужно будет продать две – наша экономика рухнет в такую яму, что выкарабкиваться придется десятилетиями. И в эту нефтяную яму мы будем падать несколько раз – каждые десять лет. Наше престарелое Политбюро, состоящее, кстати, сплошь из материалистов, почемуто считает, что политика первична над экономикой. Странно, материалисты, а проповедуют оголтелый идеализм. Вроде того, что возбужденный лозунгами энтузиазм победит любую экономическую реальность. Что достаточно рассказать негру в Анголе про идеи Карла Маркса (ну и подкинуть немного крупы и пару "Калашниковых"), и он перестанет желать здоровья своим детям, богатства родителям и жена его откажется от новой швейной машинки, и все вместе они ринутся на штурм правительственных казарм. А так не будет! Если у тебя есть деньги – можешь исповедовать любую идеологию, ее примут. Но если свои слова ты не можешь подкрепить ничем, кроме других слов – то перспектива твоя рисуется очень ясно. И тот же Карл Маркс это прекрасно понимал. Только почемуто излишне уверовал в разобщенность капиталистов и в солидарность пролетариев. А все ровно наоборот. Капиталистам проще договориться. Они умнее, образованнее, сытее – у них есть время на обдумывание и им есть, что терять. И когда наши старцы – политические долгожители не смогут обменивать нефтяные доходы на датскую свинину и канадский хлеб – их ближайшие помощники сами начнут раздирать страну на части, норовя ухватить кусок побольше и пожирнее.
