Крестовый поход восвояси - Свержин Владимир Игоревич (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗

– А репутация! – продолжал причитать мой друг. – Моя репутация! Так лохонуться! – Отчаяние Лиса было столь велико, что его безмолвный вопль, похоже, заставил обернуться седобородого старца в черно-алом одеянии, опиравшегося на длинный посох.

– Приди в себя, на нас уже обращают внимание.

Ведун перевел взгляд с Лиса на меня и, скривив губы в какой-то странной усмешке, отвернулся.

– Ладно, все-все, проехали. Нет, но так лохонуться!

Сотни людей в кольчугах, колонтарях, [7] байданах, [8] а то и в простых тегеляях [9] толпились около каменной колоколенки, где в окружении недреманной стражи красовалась святыня и гордость Новгорода, залог его вольностей и прав – гулкий вечевой колокол.

– …Господин Великий Новгород с Русью испокон веку единой кровью был. Отсюда и Рюрик пришел, и князь Ярослав в трудную годину здесь хоронился. Ежели град Киев – отец иным городам русским, то Новгород, почитай, всей Руси колыбель. – Слова оратора были встречены гулом одобрения.

– Это Гнездило Рогволдович, – пояснил стоящий рядом Штолль, – старшина новгородский.

– Вот и сегодня, – продолжал выборный голова боярского совета, – Новгород в своих стенах собрал честных мужей, для коих кровь и слезы Руси больнее кнута и страшнее мора. И вновь Новгород готов силой, – Гнездило воздел кулак к небесам, – всей мощью своей поддержать славных витязей земли русской в столь трудную годину. И в этот великий день, великий час, – боярин развел руки, словно пытаясь охватить ими всю площадь, – клянетесь ли вы, други, и ты, Володимир свет Ильич, храбрый Муромец, беречь пуще глаза своего права и вольности Великого Новгорода? И в час победы вашей, в память о нашей подмоге, оружною рукой защищать его от злого ворога?

– Клянемся! Клянемся! – ревела площадь, и мне показалось, что, потребуй сейчас боярин у собравшихся после победы совершить церемонию харакири, и в этом не получил бы отказа.

Среди собравшихся у вечевого колокола я давно заприметил человека, которого мысленно окрестил Володимиром Муромцем. Макушкой вровень с рослым новгородским боярином, он был вдвое шире его в плечах, и огромная косматая голова, слегка склоненная набок, чтобы лучше видеть говорившего, производила впечатление какой-то стихийной, несгибаемой, неумолимой мощи, способной двигать горы и останавливать светила в полуденном небосклоне. Я невольно залюбовался матерым человечищем, но то, что произошло далее, повергло меня в шок. Он встал.

Толпившиеся на возвышении люди закрывали от меня богатыря, и мне казалось, что он стоит, слушая новгородского старшину. Так вот, это была ошибка – он сидел.

– Ну ни-че-го себе! – услышал я за спиной восхищенный возглас Лиса, рост которого достигал шести футов шести дюймов. – Это ж как такое уродилось?!

Голова боярина Гнездилы теперь красовалась где-то на уровне груди Муромца.

– Я свое слово уже молвил, – произнес Володимир голосом, которому гулко вторил молчавший дотоле вечевой колокол. – Все права и вольности на Руси и в землях новгородских от века существовавшие – святы. Другого слова у меня нет. Всем вам, други мои, ведомо, чего хочу я – Русь желаю видеть вольну и сильну. А кому из вас невдомек, что лишь в единении сила? Потому зову вас сегодня с собой не на разбой, а на деяния великие. Сегодня с нами в правом деле князья Рюрикова рода: Мстислав Киевский да Святополк Туровский. С утра нынче весть пришла из далекого Галича от князя Данилы, что с нами он. И как мы сегодня под единым великим стягом собираемся, так и вся Русь соберется!

– Стойте, стойте, народ православный! – разнесся над толпой голос, который после рокотания защитника земли русской можно было бы назвать слабым, когда б не перекрывал он ликующий гомон толпы. Расталкивая плечами собравшихся у лестницы, на помост взобрался опиравшийся на пасторский посох старец в черном одеянии и с наперсным крестом, до половины сокрытым окладистой бородой.

– Игумен Филимон из Софии, – услышал я поблизости. – Вот же принесла нелегкая!

– Стойте, православные! – гневно потрясая посохом, вещал игумен. – Разве не знаете вы, на что руку поднимаете? Или неведомо вам, что всякая власть от Бога?

– Не рви горло, отче! – Муромец благодушно усмехнулся и положил руку на плечо священника. Сам, видимо, того не желая, святой отец рухнул на то место, с которого недавно встал Володимир Ильич. В толпе раздался хохот.

– Ну, че лыбитесь? – крикнул Муромец. – Может, из вас кто длань мою выдюжит? – Народ на площади затих, вовсе не горя желанием проводить эксперименты на себе. – То-то. Вот ты, преподобный, говоришь – всяка власть от Бога. И мы говорим – всяка власть от Бога. А вот от Бога ли лить кровушку братскую? От Бога ли деток сиротить да на злой покраже жировать? Молчишь! – В тоне богатыря слышался плохо скрываемый гнев, отчего голос его рокотал как иерихонская труба, и я уже начал опасаться за новгородские стены.

Онемевший игумен, вжавшись в каменную лавку, опасливо глядел на богатыря, словно ожидая расправы.

– Но спасибо тебе, отче, молвил ты слово верное. Братья и дружина! – Муромец вновь обратился к заполнявшим площадь витязям. – Всех тех, кто стоит за власть, что от Бога положена, зову с собой. Пишитесь в дружину мою. И да поможет нам Бог!

– Пиши меня, отец родной! Я, Чурило свет Олегович, витязь киевский, да со мной два десятка гридней. [10]

– Знамо! Знамо Чурилу! – зашумела толпа. – Славный витязь! Из первых под Луческом был.

– И я с тобой, Ильич! Ждан Светозарович из псковской земли, да со мной два брата и пять воев.

– Любо, псковитянин! По Стелокольне [11] знамо!

– И меня пиши, – раздалось где-то рядом. – Ропша Хват, да повольников со мной три дюжины.

– Доброе имя! Ту год свесь на Двине бил!

– Ну что, я пошел, – наклонился я к Лису.

– Удачи, Капитан, – прошептал он.

– С тобой хочу идти, Володимир Ильич! Я, Вальдар Ингварсен, сын камваронского ярла. Да со мной Лис Венедин и шесть десятков кнехтов и лучников.

– Знамо! – крикнул кто-то.

– Не знамо!!! – раздалось совсем близко. – Кто таков?

Я увидел, как Муромец устремил взгляд в нашу сторону, однако, похоже, искал он не меня. По-видимому, он нашел то, что искал, поскольку стоявший чуть поодаль Штолль едва заметно кивнул, и вслед за этим Муромец прогудел:

– Ну-тка, расступись, честной народ. Покажись нам, витязь заморский.

Толпа расступилась, давая узкий коридор, и я, поправив свой пурпурный плащ, зашагал к каменному помосту.

– Так вот ты каков, витязь Воледар. Слыхивал о тебе слово доброе. И про то, как ты в чужестранных землях с разбойниками бился, и про то, как вы с Венедином на острове чудо-юдо заморили. Да вот беда, все это невесть где было, а здесь ваши имена мало кому ведомы. Так что если поверит народ слову моему…

– Медведем его испытать! – донесся из толпы тот самый голос, который первым выкрикнул, что я неведом.

– Медведем! Медведем! – радостно донеслось над заполнившей площадь толпой.

– Ну что, витязь, сам слышишь, что народ решил. Согласиться иль отказаться – сам думай.

– Капитан, – раздался в голове предостерегающий голос Лиса, – по-моему, самое время обидеться и послать их самих к медведям. Тем более что начальство вряд ли оценит твое рвение.

Лис, несомненно, был прав, и мысль попасть в лапы медведю ради десяти – пятнадцати страничек текста, который, возможно, никто никогда не прочтет, меня вовсе не грела. Но опозориться перед таким количеством витязей – нет, уж лучше медведь.

– Ну, – дожидаясь ответа, заторопил меня Муромец.

– А! Была не была! – Я сорвал с головы шапку и бросил ее оземь. – Давайте бурого!