Характерник - Лысак Сергей Васильевич (лучшие бесплатные книги txt) 📗
— Вижу, батя. Но пять из девяти удрали, и скоро в Азове все знать будут.
— Ну и что?
— Как ты не поймешь — ждали нас. Не просто так тут эти галеры появились.
— Хм-м… Думаешь, турецкие подсылы постарались?
— Не обязательно турецкие.
— Вот даже как? Ты что-то знаешь?
— Пока нет. Но не нравится мне это, батя.
— Ладно, что голову ломать. Пошли к атаману.
Михайло Самаренин был на корме, и с сожалением глядел на турецкого адмирала. Турок с искаженным болью лицом лежал на палубе и тяжело дышал, с ненавистью глядя на своих врагов, а из под его ладони, прижатой к животу, стекала кровь. Иван, едва глянув на пленника, сразу понял — не жилец. Того же мнения был и атаман.
— Вот же, не приведи Господи, угораздило… Под самый конец умудрился случайную пулю поймать, да еще так неудачно. Ни узнаешь теперь от него ничего, ни выкупа с турок не стребуешь…
— Атаман, позволь мне?
Все удивленно оглянулись. Иван же, протиснувшись вперед, встал перед Самарениным.
— Чего тебе позволить, Ваня?
— Позволь, я его посмотрю? Чем черт не шутит, может и поживет еще.
— Ну, дела! Так ты еще и лекарь, Иван?
— Настоящим лекарем себя назвать не могу, но кое-что умею.
— Ладно, попробуй, хуже все равно не будет. Он скоро и так помрет. А кату его отдавать, так сразу окочурится.
Иван опустился на колени перед раненым, и провел руками над его животом. Все ясно — надежды нет. Но избавить его от мучений можно, а заодно узнать все, что надо. Вспомнив, чему учил его Матвей, начал передавать свою жизненную силу, одновременно уводя боль, иначе смерть наступила бы очень быстро. Однако, перед этим разжал раненому зубы, и влил в рот немного травяной настойки из фляги. Вскоре турок с удивлением посмотрел на своего врага. Иван тут же глянул ему в глаза, и задал вопрос на турецком.
— Как Вы себя чувствуете, бей-эфенди? Боль прошла?
— Да, прошла… О Аллах!!! Кто ты, незнакомец? Ты осман? Что ты делаешь среди гяуров?
Иван отрицательно покачал головой. Неудивительно, что из-за внешности и чистого турецкого произношения его приняли за турка.
— Нет, бей-эфенди, я казак. Но моя матушка — чистокровная османка. Долго рассказывать, как она здесь оказалась. Не уверяю, что смогу Вас вылечить. Слишком опасна рана, и на все воля Аллаха, но от боли я Вас избавлю. Лежите спокойно.
Иван ввел раненого в транс, из-за чего лицо турецкого адмирала расслабилось и стало безмятежным, а взгляд был устремлен в небо. Убедившись, что турок в его полной власти, продолжил.
— Атаман, он не жилец. Но я унял его боль, дав возможность умереть без мучений, и сейчас он будет говорить. Спрашивай его, только быстро.
Шум удивления пробежал по рядам казаков, наблюдавших за действиями Ивана. Атаман тоже удивился.
— А ты уверен, что он врать не будет? С него станется!
— А разве у нас есть выбор? Спрашивай, атаман. Его жизнь медленно уходит.
Спорить было глупо, поэтому Самаренин сразу перешел на турецкий.
— Как вы здесь оказались, уважаемый бей-эфенди?
— Мы ждали вашего выхода…
— Кто отдал Вам приказ об этом?
— Комендант Азова, досточтимый Энвер-паша…
— Откуда он получил сведения о нашем выходе?
— Не знаю…
— Что Вы должны были сделать, обнаружив нас?
— Дать вам возможность уйти подальше от донских гирл, и лишь потом напасть, чтобы вы не смогли уйти обратно…
— Засада возле Казачьего Ерика выставлена на нас? И где еще?
— Да, на вас. Засады есть во всех крупных протоках…
— Как они должны были вас известить о нашем появлении?
— Пропустить вас, не поднимая шума, и лишь потом запалить большие костры…
— От кого вы получаете сведения о том, что творится у нас?
— Не знаю…
Атаман задал еще много вопросов, но на большую часть из них получил ответ «не знаю». Впрочем, это было неудивительно, никто бы не стал посвящать исполнителя, пусть и далеко не простого, в тайные дела местного паши. Когда пленного турка уже выжали досуха, и ничего нового он сказать не мог, атаман махнул рукой.
— Он больше ничего не знает. Что теперь?
— Он уже отходит, атаман… Все…
— Что же… Так даже лучше… А ну-ка, пойдем, Ваня. Поговорить надобно…
Пройдя по куршее (продольный помост над банками гребцов) на самый нос галеры, атаман спровадил оттуда всех казаков, чтобы поговорить без лишних ушей, и когда они остались вдвоем, спросил без обиняков.
— Иван, я ведь понял, что ты его волю подавил и своей волей боль унял. И он после этого как болванчик отвечал, не смея соврать. Я прав?
— Прав, атаман. Не буду отпираться.
— Значит, ты и это можешь? И можешь так заставить любого заговорить?
— Насчет любого — утверждать не буду, пока не увижу человека. Сила воли у всех разная. Но если человек ранен, или кат над ним хорошо потрудился, то любого. В этом случае его силы на другое уходят, и я его волю легко могу подмять.
— А зелье тогда зачем давал? Что, кстати, за зелье?
— Обычный травяной настой для заживления ран. Но и пить его можно, вреда не будет. А дал для того, чтобы все подумали, будто бы от зелья у него боль прошла, и он сам по себе говорить начал. Не нужно, чтобы многие о моем даре знали. Все, вроде, поверили. А вот тебя не смог провести, атаман. Ты уж извини.
— Ох, непростой ты человек, Ваня… Ладно, и вправду помалкивай об этом, так лучше будет. Для всех казаков, что рядом были, турок сам заговорил в благодарность за то, что ты его от мучений этим зельем избавил. Никто, вроде бы, ничего не заподозрил. Но слухи обязательно пойдут, тут уж никуда не денешься. И жди, что теперь к тебе, как к лекарю, народ обязательно потянется.
— Да какой же из меня лекарь?!
— Так ведь всем этого не объяснишь. Упирай на то, что это зелье такое хитрое, но сам ты его делать не можешь. Где взял? А где взял — там уже нет. В общем, придумаешь что-нибудь, чтобы отстали. И уж не взыщи, Ваня, но придется тебе теперь нашему кату Федьке помогать, коли надобность возникнет. Грех такой дар в этом деле не использовать. Тем более, ты толмач, и никто ничего такого не подумает. А Федька язык за зубами держать умеет, от него ничего на сторону не уйдет. Согласен?
— Согласен.
— Ну и ладушки. А сейчас надо разобраться, что Господь послал…
Господь послал не так, чтобы много, но не так уж и мало. Больших денег и ценностей на борту трофеев не нашлось. На адмиральской галере «улов» был гораздо больше за счет адмиральской казны, но назвать такую добычу по-настоящему богатой было нельзя. Единственно реальную ценность представляли пушки, многочисленное оружие, и огневой припас, что сразу же стали перегружать на казачьи струги. Вести сами галеры в Дон было невозможно. Мимо Азова не пройти — утопят из крепостных пушек, а через мелководные протоки не позволит пройти осадка кораблей. Мертвый Донец тоже охраняется небольшой турецкой крепостью Лютик, да еще и цепь через него натянута, поэтому соваться туда не стоит. После перегрузки в струги всего, что имеет хоть какую-то ценность, галеры просто подожгут. И надо как можно скорее возвращаться в Черкасск. Поход все равно сорван из-за сбежавших стрельцов, а идти на Кафу, или Темрюк оставшимися силами нет смысла.
Все это объяснил Ивану отец, и теперь он тоже принимал деятельное участие в погрузке добычи на атаманский струг. Гребцов уже всех расковали, и они помогали казакам, еще не до конца осознавая, что получили долгожданную свободу, хоть и дорогой ценой. Многие из них, особенно на адмиральской галере, где начался бунт, погибли под турецкими саблями. Поэтому казакам стоило большого труда уберечь уцелевших пленников от расправы. Впрочем, в большинстве своем это были обычные матросы, которые вовремя бросили оружие и сдались. Но были фигуры и покрупнее. Удалось взять в плен двух капитанов галер и пятерых офицеров, за которых предполагали получить хороший выкуп.
В разговоре у всех казаков проскакивали нотки недовольства. Не ради такой добычи они выходили в поход. Надо готовиться к следующему, да поскорее, пока осень не наступила. Но теперь — никаких стрельцов. Иметь за своей спиной таких «союзников» — себе дороже. Когда перегрузка добычи была закончена, казачьи струги направилась обратно к донским гирлам, оставив за собой четыре больших костра на воде. Очередной бой казачьего флота со старым врагом закончился блестящей победой. Турецкому паше в Азове теперь будет над чем подумать. Тем более, команды удравших галер наверняка сгустят краски и начнут рассказывать разные небылицы, чтобы оправдать свое бегство. И можно будет надеяться на то, что в ближайшее время турки притихнут, отказавшись от наступательных действий, что казаков вполне устраивает. Пусть воины ислама сидят за стенами Азова, и нос оттуда не высовывают. Если сторожевой пес сидит на цепи, то он и не укусит, если к нему не подходить. А подходить к Азову для того, чтобы выйти из Дона в море, совершенно необязательно.
