Ермак. Начало (СИ) - Валериев Игорь (бесплатные версии книг txt) 📗
'Значит, Тимоха хорошо работает с шашкой, - рассматривая более внимательно саблю, думал я. - У меня таких навыков и отработанных движений по фехтованию саблей не было. А сабля всё же более похожа на китайский меч 'Люйе Дао', хотя могу и ошибаться, в китайском холодном оружие я разбираюсь плохо. Но клинок хорош: отличная балансировка, хорошая сталь и заточка. Кстати, где-то и винтовка должна быть'.
Зайдя за дерево, из-за которого выскочил китаец, обнаружил там аккуратно прислонённый к стволу винтовку. Взяв её, с удивлением обнаружил, что держу в руках восьмизарядную винтовку Маузера 71/84. Передёрнув затвор несколько раз, вынул из винтовки три патрона. Вернулся к мёртвому китайцу, обыскал его, но патронов больше не нашёл.
'Они что без патронов в набег ходят?!' - Рассматривая на просвет чистоту ствола, думал я. Но потом вспомнил, что в это время покупка оружия и боеприпасов обходилась хунхузам столь недешево, что винтовочные патроны иностранного производства, к примеру, именовались на бандитском жаргоне даянами ('серебряными долларами'). А уж к Маузеру 71/84 цены на патроны должны были быть вообще запредельными. Такие винтовки в Европе только три-четыре года назад появились. И путь такой магазинной винтовки из Германии в Маньчжурию должен был быть очень дорогим.
'Жаль... - подумал я. - Винтовка замечательная, но к ней только три патрона, а от Берданок к ней патроны не походят. Не тот калибр: у Маузера - 11 мм, а у Берданки - 10,75 мм. Ладно, потом её заберу, а то жаба задушит, всё-таки одна из первых магазинных винтовок в мире. Раритет!'
Поставив винтовку назад к дереву, я снял с китайца ножны от меча, надел их на себя и как-то молодцевато вложил в них клинок. Потом взяв в правую руку кинжал, ещё раз внимательно оглядев место последней схватки, отправился за последними двумя китайцами, которых определил, как свой ходячий боекомплект.
Их я нашел на том месте у ручья, где делал перевязку. Они стояли у камня, на котором я сидел, и что-то внимательно рассматривали на земле, при этом один из них держал в руках свою винтовку и мой карабин, который я спрятал за камнями.
'Лучшего случая не будет!' - подумал я, и прыжком из кустов, пролетев по воздуху метра три, оказался между хунхузами, держа в правой руке китайский меч, в левой руке кинжал, крутанулся на 180 градусов, нанося удары обеими руками, и два бандита опрокинулись, орошаю землю из разрубленных шей. Причём одному из них мечом, голову я отрубил почти полностью, и она держалась на остатках, не перерубленных сухожилий и кожи.
Я упал на колени, воткнув оружие в землю, и меня стало неудержимо рвать всем тем, что успел съесть с утра Тимоха, а потом желчью. Такое у меня было только после первой рукопашной схватки на ножах в Афганистане. Мы тогда зачищали какой-то кишлак в долине Панджера. Командир группы дал мне команду занять позицию на крыше хижины, стоящей на склоне горы, с которой весь кишлак был как на ладони.
Я короткими перебежками стал приближаться к этому строению, когда на меня из-за дувала сверху свалился 'дух' - крепкий, загорелый до черноты мужчина лет сорока. Упав от неожиданного удара на землю и выронив СВД, я откатился в сторону, выхватывая из ножен на поясе трофейный афганский кинжал 'клыч'.
Афганец также уронил автомат, и дотянуться до него уже не успевал. Поэтому он также выхватил большой прямой тесак из-за голенища сапога, и мы с ним закружились на тропинке перед дувалом. Два или три раза наши клинки сталкивались при попытке нанести друг другу резаные раны. Потом 'дух' попытался меня достать прямым ударом в живот, а я, сделав подшаг в сторону, пропуская его руку, развернулся на 180 градусов, нанося рубящий удар в область шеи. Мой острый как бритва кинжал практически перерубил шею моджахеду.
Увидев на земле тело афганца с почти отрубленной головой и дёргающимися в последних конвульсиях руками и ногами, я тогда также упал на колени и мой завтрак, и вчерашний ужин в один миг оказались в горячей пыли. Я даже не заметил, как ко мне подбежали двое страхующих меня ребят из группы и потащили ближе к глинобитной стене, ограждающей дом, чтобы не попасть под возможный огонь 'душманов'. А ведь на тот момент у меня уже было большое личное кладбище уничтоженных снайперским огнём 'духов' и две боевые медали.
Когда в организме закончилась и желчь, я встал с колен, вытер губы тыльной стороной ладони и принялся за грязную работу войны. Обшарив убитых китайцев, я отобрал для себя девять патронов для берданки, подсумок для патронов, хороший ремень, к которому прикрепил подсумок и кинжал. Потом прополоскав рот и попив из ручья, взял свой карабин, к которому уже привык, вложил в ножны меч и пошёл к выходу из оврага.
Оставалось ещё около десятка хунхузов, которые как я понял, хотели угнать станичный войсковой табун. Этому надо было помешать. Являясь жителем другой эпохи, но в тоже время потомственным казаком, я знал, что значит строевой конь для казака, и насколько он казаку дорог.
Пробираясь по оврагу, я прикидывал, что уже могли сделать бандиты с табуном. Хунхузов осталось человек десять, а табун большой. Я бы на месте китайцев разделил бы табун на несколько частей и перегонял бы через Амур в нескольких местах одновременно. До станицы не так уж и далеко, и скоро казаки предупрежденные Ромкой с Петрухой будут здесь.
'Торопиться надо китаёзам! Торопиться!' - думал я, осторожно выбираясь из оврага и осматриваясь по сторонам.
Как я и предполагал, группа бандитов из четверых всадников гнала косяк коней голов в двадцать к Амуру.
- К Песчаной косе идут на Амуре, - тихо прошелестело в голове голосом Тимохи.
- О! Тимоха, очнулся!
- Ага! А где остальные хунхузы из оврага?
- Наверное, в аду горячие сковороды лижут. Или Будде докладывают о своей грешной жизни.
- Ваше благородие... - начал было Тимоха, но я перебил его. - Так, Тимоха, давай без чинопочитания. Ты и я теперь одно целое. И как я думаю - на всю оставшуюся жизнь, если сегодня выживем. Поэтому, ты будешь Тимохой, а меня зови - Ермак, мне так привычно.
- Хорошо, Ермак. А что дальше делать будем?
- Для начала сориентируй меня на местности.
Тимоха начал рассказывать, и я всё больше узнавал окружающую местность:
- Китайцы коней к Песчаной косе у острова на Амуре гонят. Там пологий спуск к воде и мелко в этом году. Они там и переправились на наш берег. До косы чуть более версты будет. Лощина, в которой остальные хунхузы пытаются разбить табун на части Соворовской называется. Из лощины дорога через лес к станице Черняева ведет. Тут версты две будет. Впереди холм большой. Его станичники 'Могильным' называют. За ним балка с подлеском начинается, и она тоже к Амуру выходит, только полукругом, подковой изгибается.
- О кей, Тимоха!
- Какой кей?
- Всё хорошо, Тимоха. Это на английском языке. Ладно. Давай посчитаем и подумаем. Ромка с Петрухой минут пятнадцать - двадцать назад ускакали. Если всю дорогу шли галопом, то они уже в станице. Пока казаки соберутся, пока сюда доскачут минут тридцать или сорок пройдет. Берём крайний для нас вариант - станичники появятся только через час. От этого и будем плясать.
- Зачем плясать и от чего? - недоумённо поинтересовался Тимоха.
- Это присказка такая. Не обращай внимания.
Я задумался. По всему выходило, что придётся через балку бежать к косе и во время переправы гасить хунхузов, чтобы не дать им угнать табун на ту сторону Амура. Только бы успеть с первой четвёркой бандитов управиться, пока остальные узкоглазые не подошли.
- Успеем, - опять зазвучал в голове голос Тимохи, - они с Вороном долго провозятся. Вона, Ермак, смотри.
Я посмотрел в сторону табуна в лощине и увидел, как высокий, красивый, вороной жеребец, задрав хвост, носится по лощине, разгоняя табун, кусая для этого всех попадавшихся ему лошадей.
