Перелом (СИ) - Суханов Сергей Владимирович (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Как видно, количество параметров растет, соответственно, количество тестов также растет в прогрессии, и конца и края ей не видно. Поэтому в начале нашей деятельности поневоле приходилось отбирать крупную сетку градаций, и проводить уточняющие эксперименты уже в точках, которые давали ободряющие результаты — куб и подкубы исследований, если бы их можно было нарисовать, были не ровными геометрическими фигурами, а какими-то рваными фракталами, "галактиками" с уплотнениями, выбросами "звездных" рукавов, соединявших "шаровые скопления" в наиболее интересных местах пространства характеристик, и зияющими пустотами, разбавленными редкими вкраплениями в тех областях, где результаты были не впечатляющими. Может, мы и пропускали при таком подходе какие-то интересные эффекты и явления, но нам ничего другого не оставалось, как только снять сливки, до которых мы могли дотянуться уже сейчас, оставив прорехи "звездного пространства" будущим исследователям.
Но и в этом случае сотни лаборантов сутками напролет готовили материалы — проводили химические реакции, очищали кристаллизацией, перегонкой, возгонкой; сотни техников создавали изделие — формовали металлические или стеклянные основы, наносили активные вещества, запекали, обрабатывали газами, крепили электрические выводы, запаивали в стеклянные баллоны, откачивали воздух. А затем за дело брались другие сотни лаборантов, которые выполняли исследования характеристик изготовленного прибора. Так что работа шла простая по сути и сложная по факту из-за своего объема. А потом еще оформители результатов по графикам и цифрам строили графики в нужных разрезах, по которым самые опытные из ученых, техников и лаборантов выявляли зависимости между параметрами прибора и окружения, составляли план дальнейших исследований, чтобы их эффективность была максимально высокой с точки зрения улучшения качества будущих приборов и технологий. И все повторялось. А потом, выявив по ограниченному набору параметров области с наилучшими характеристиками, проводили уточняющие опыты уже по другим параметрам, зафиксировав уже пройденные в более узкой области значений. Например, найдя зависимость чувствительности от размера зерна фотокатодов, мы исследовали уже само зерно, точнее — его производство — как его лучше сушить — сколько и с какой скоростью прогревать, сколько времени прокаливать, сколько и с какой скоростью остужать — и смотрели на поведение приборов, использовавших зерно одного размера, но сделанное по процессам с различающимися параметрами — из звездного скопления значений вырастал рукав по направлению одного из параметров.
Так мы и брутфорсили законы природы, чтобы поставить их себе на службу. Только за первый "научный" год мы поставили более миллиона опытов, в среднем по сотне на сотрудника. Искусственное топливо, пороха и взрывчатка из растительного и животного сырья, стекловолокно, стеклопластики, напыление металлов и керамики, катоды для радиоламп, ИК-элементы — вот что было основным направлением нашей научной деятельности. За следующий год — с лета сорок второго до лета сорок третьего — мы выдали на гора уже пятнадцать миллионов опытов, в среднем по пятьсот на сотрудника — увеличилось как количество сотрудников, так и материальная база для исследований. Из них более двенадцати миллионов опытов пришлись на исследования в области электроники — я "гнал" прежде всего это направление — чтобы выжить, нам нужен рывок в новой технологии, пока ее не заценили другие участники гонки. Хотя транзисторы в частности и полупроводники вообще тут были уже давно известны. Лосев изобрел свой кристадин в двадцать втором, Иоффе еще в тридцать первом опубликовал статью с названием "Полупроводники — новые материалы электроники". Более того, полевой транзистор был запатентован в США Лилиенфельдом еще в двадцать шестом — он модулировал проводимость полупроводникового канала входным сигналом, описывая его работу исходя из принципов электростатики. В тридцать пятом немец Хейл получил в Англии патент на полевой транзистор с изолированным затвором, Шокли тоже предложил два вида транзистора, но работа была прервана войной. Так что мои идеи насчет исследования и производства полупроводниковых приборов не вызвали какого-то удивления сами по себе, народ лишь удивился, зачем они вообще нужны, с довольно посредственными характеристиками. Удалось пропихнуть эти работы под предлогом создания схем для замены реле, то есть для работы в режиме ключа — как раз то, что и было нужно для цифровых компьютеров, и уже потом народ стал исследовать и аналоговые способы применения транзисторов. Так что опытов требовалось море. И без автоматизации научных исследований мы провели бы от силы половину из этих двенадцати миллионов опытов — двадцать тысяч реальных людей, работавших в лабораториях и опытных производствах, с помощью автоматизации превращались уже в девяносто семь тысяч "работников", с перспективой выхода к концу сорок третьего на двести тысяч только за счет автоматизации работ — у нас наконец появлялась целая система научного оборудования, которую мы назвали Единая Система Научно-Исследовательского Оборудования — ЕС НИО.
Эта система появлялась у нас постепенно, и все началось с термошкафов. Для разделения веществ и проведения реакций требуется выдерживать определенные температуры, причем зачастую — изменяющиеся по графику. Поэтому уже в начале нашей деятельности у нас стало развиваться производство этого оборудования. Поначалу оно было с ручным управлением — оператор следил за температурой по показаниям термометра и изменял температуру поворотом рукоятки. А при нагреве или охлаждении веществ зачастую требуется не просто выставить температуру и пойти заниматься своими делами, а выдерживать график ее изменения. И вот человек сидит, наблюдает за термометром и понемногу подворачивает температуру реостата — увеличивает или уменьшает скорость нагрева. Эта "работа" явно напрашивалась на автоматизацию. И хотя ею занимались как правило люди с небольшим образованием, но все-равно — их ведь можно было засадить за парты, чем заставлять заниматься такой "интеллектуальной" деятельностью.
Поэтому, хотя один человек мог управляться сразу с несколькими шкафами, научники вскоре начали колдовать над автоматизацией — пытались приделывать разные конструкции, вплоть до часов-ходиков с изменяемой длиной маятника — с их помощью реостат сдвигался с заданной скоростью и соответственно менял нагрев. Поэтому, когда в достаточном количестве появились вакуумные лампы, народ тут же приспособил их для этой деятельности — RC-цепочки задавали скорость нарастания напряжения, которым управлялись реостаты, как правило — через электромоточики — поначалу использовали уже существующее лабораторное оборудование, навешивая на него разные приспособления. Ну а операционники позволили апроксимировать графики изменения температуры как душе угодно. С автоматизацией этой работы человеку оставалось только загрузить исходное вещество, выставить подвижными рукоятками множества проволочных резисторов, как на музыкальном пульте, график изменения температуры, масштаб шкалы температуры и масштаб времени, указать теплоемкость вещества — и электроника сама начинала отслеживать температуру, интерполировать ее изменение по контрольным точкам, увеличивать или уменьшать нагрев в том числе и с учетом тепловой инерции системы — с этими аппаратами мы получали вещества с чистотой до трех девяток, применяя только лишь перекристаллизацию, возгонку и перегонку. Один человек мог обслуживать уже до сотни термошкафов, особенно если процесс должен был идти длительное время. И таких шкафов и муфельных печей мы изготавливали уже семьдесят штук в день, под разные диапазоны температур — от минус пятидесяти до нуля, от нуля до двухсот, от ста пятидесяти до семисот и от шестисот до тысячи двухсот — последние шли в том числе стекольщикам и металлургам — первые исследовали новые сорта стекла и способы его изготовления, а вторые игрались со сплавами.
