Бяк-бяк-бяк-бяк (СИ) - Номен Квинтус (читаем книги онлайн бесплатно .TXT, .FB2) 📗
— Это почему… — начал было Каманин, но договорить ему не дал уже Челомей:
— Я думаю, что у Германа стимул был посильнее, вот он и выкладывался на тренировках. Правда он все равно и тут окажется вторым — но, по моему мнению, уж лучше быть вторым в Риме, чем первым в Кесарии.
— Вот любите вы, Владимир Николаевич, собеседников интеллектом подавлять, — усмехнулся Патоличев. — Но насчет лучше — так я думаю, что по выполнении задания Береговому и Титову нужно будет присвоить звания Героев.
— Тогда уже Гагарину обидно будет, — не удержался Каманин.
— У Гагарина орденов со всего света понавешено, так что обида не особо серьезной будет. А нашим лунатикам, думаю, всем по Звезде повесить будет справедливо… но экипаж я утверждаю, предложенный Владимиром Нитколаевичем.
На этом споры о составе экипажа закончились и восьмого марта на поверхность Луны вышли сначала Георгий Тимофеевич, а за ним и Герман Степанович. Часок погуляли, пособирали разные камушки, сфотографировались конечно… После пятичасового перерыва снова вышли наружу, установили несколько приборов — и, вернувшись на корабль, стали готовиться к возвращению на Землю. Которое прошло вполне благополучно.
На состоявшемся через день после посадки Л-700 в казахских степях Пантелеймон Контратьевич задал вопрос, который не одного его волновал:
— А почему товарищ Челомей этот полет называет подарком женщинам к восьмому марта?
— А потому, — ответил Патоличев, — что все расчеты по этому полету провела женщина, которая у Челомея баллистиком работает. Кстати, по мнению очень многих специалистов, в том числе и у Королева, и у Янгеля она — вообще лучший баллистик в нашей стране. А следовательно, и лучший баллистик в мире.
— Тогда я предлагаю присвоить ей звание Героя Соцтруда, вместе с товаришем Челомеем она это звание точно заслужила.
— Она и без меня это звание заслужила, — широко улыбнулся Владимир Николаевич, — и я представление со своей стороны поддерживаю.
— А вот вам бы я Звезду дать обождал, — сварливо заметил Николай Семенович. — У вас сколько народу над программой работало? А вот списка награждаемых от вас…
— Да, кстати, список вот он у меня. И к списку один вопрос: вы его сразу утвердите или сначала все же читать будете?
— Безусловно читать, — усмехнулся уже товарищ Шахурин. — Ходят слухи, что вы в него вписали довольно много людей не только не из вашего ОКБ, но даже не из нашего министерства.
— Если вам особо заняться нечем, то читайте, Алексей Иванович, — тоже демонстративно-сварливым голосом прокомментировал реплику министра Пономаренко. — Но когда мы его уже утвердим: мне почему-то кажется, что товарищ Челомей лучше знает, кто что для выполнения программы сделал. И, поскольку люди, причем наши люди, на Луну успешно слетали и благополучно вернулись, то не стоит откладывать эти награждения. У кого-то есть возражения?
В СССР особого ажиотажа высадка на Луну не породила: народ принял это события как должное. То есть порадовался народ — но несравнимо слабее, чем после полета Гагарина. А вот желающих стать космонавтом среди детишек резко прибавилось, и эффект получился поразительный: по результатам закончившегося учебного года средняя успеваемость выросла буквально на порядок. То есть на порядок выросло количество школьников, закончивших год «без троек», а это — по расчетам Госстата — обещало рост производительности труда через несколько лет (то есть буквально через три-четыре года) минимум на четверть. Ну, если энтузиазм молодежи внезапно не схлынет, однако пока причин для этого вроде не наблюдалось. А вот количество абитуриентов в технические ВУЗы выросло так, что в среднем на одно место претендовало до десяти вчерашних школьников, да и число желающих получить высшее инженерное образование из числа рабочей молодежи поражало воображение.
— Ну и что нам предлагает делать наш наркомпрос? — на очередном совещании правительства поинтересовался Пантелеймон Кондратьевич. Никто из собравшихся, часто слышавший подобные оговорки Председателя Совмина, так и не смог понять: или он так шутит, или до сих пор не смог принять идею о создании вместо наркоматов министерств. Да и управлять он предпочитал «старыми проверенными методами», разве что провинившихся министров к стенке не ставил…
— Министерство просвещения, — ответил Александр Иванович, занимающий должность министра, выделив голосом слово «министерства», — всячески поддерживает инициативу группы промышленных министерств по скорейшей ликвидации двадцати четырех так называемых институтов, выпускники которых не запрашиваются отечественной промышленностью. А сэкономленные средства и, в незначительной части, преподавательский состав ликвидируемых учреждений министерство предлагает использовать для финансирования заводов-ВТУЗов в отраслях, которым квалифицированные кадры действительно необходимы. В первую очередь мы поддерживаем предложение МАП о создании завода-ВТУЗа на базе Семипалатинского авиазавода и, если Совмин поддержит передачу строительных подразделений армии для строительства жилого фонда, инициативу Министерства боеприпасов о создании такого же на базе Воткинского завода…
— Так, а чем вашему-то министерству так эти институты насолили? — крайне заинтересованно спросил Николай Семенович. То есть ответ-то он знал, но ему было важно, чтобы его услышали все собравшиеся министры.
— Институты не насолили, но для тех, что в списке, просто нет квалифицированных преподавательских кадров. В результате качество выпускников таково, что работать по специальности они практически не в состоянии — а ведь на подготовку студента в том же, скажем, Таджикском политехе средств тратится раза в полтора больше, чем на подготовку действительно квалифицированного специалиста в Барнауле или в Махачкале. А уж уровень выпускников Украинского заочного…
— То есть вы предлагаете число институтов, готовящих специалистов по техническим специальностям, сократить, невзирая на такие высокие конкурсы?
— А конкурсы вообще не имеют отношения к реальным потребностям страны. Высшая школа полностью обеспечивает нужное количество специалистов, нам просто не нужны миллионы инженеров. И тем более не нужны миллионы якобы инженеров, выпущенных периферийными ВУЗами. А если вас интересует лично мое мнение, то нам не требуются и миллионы разных искусствоведов, литературоведов, прочих дармоедов. А вот — тут уж, извините, личное наболело — историческая наука в нас пока в загоне, и это, я считаю, является огромной недоработкой идеологического отдела…
— Товарищ Данилов! Хотя вы, скорее всего, в чем-то и правы… давайте это отдельно обсудим после совещания…
Что наобсуждали Патоличев и Данилов, осталось широкой публике неизвестным, однако в два десятка институтов летний набор студентов на семидесятый год был отменен. А партийные и комсомольские организации были сильно озадачены популяризацией имен «рабочих специальностей», и одновременно в стране приступили к организации и строительству нескольких сотен техникумов, которым предстояло заработать уже следующим летом. Однако эта «просветительская» деятельность убрала в тень работы, о которых вообще не принято (по крайней мере в СССР) говорить публично. И на совещании, посвещенном результатам второго полета советских космонавтов на Луну, состоявшемся в сентябре шестьдесят девятого, обсуждались результаты не столько лунной экспедиции, сколько конкурса, объявленного прошлой осенью Комиссией ВПК.
— Я считаю, — начал свое выступление Константин Андреевич Вершинин, — что выбирать нам просто не из чего.
— То есть как «не из чего»? — возмутился Шахурин, — МАП представил только от основных ОКБ три вполне, с моей точки зрения, достойных варианта.
— Алексей Иванович, — спокойно отреагировал на буквально выкрик министра Главком ВВС, — вариантов действительно три, а вот выбирать на самом деле не из чего. Яковлев, вы уж извинимте за прямоту, просто перерисовал старую машину Мясищева в масштабе, причем вообще не затруднившись хотя бы пересчитать параметры получившейся модели. Рассматривать предлагаемое им дерьмо — это себя не уважать. Что же до предложения Павла Осиповича, то против него у нас есть единственный, но неубиваемый аргумент: ВВС от заказа на сто двадцать с таким трудом доведенных СУ-100 отказываться не намерено, а Павел Осипович, в отличие от Александра Срегеевича, прекрасно понимает, что просто увеличить машину в полтора раза не получится. Однако запускать до исполнения заказа ВВС модернизацию Семипалатинского завода мы ни возможности, ни права не имеем. Так что остается лишь вариант Мясищева, и его проект М-18, слава богу, отвечает всем пожеланиями ВВС. Тем более, что Владимир Михайлович обещает машину поднять на крыло уже в семьдесят втором году — а он, как мы имели возможность убедиться, свои обещания всегда выполняет.
