Ни слова о магах - Кликин Михаил Геннадьевич (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗

Михаил КЛИКИН

НИ СЛОВА О МАГАХ

ПРОЛОГ

Снежные быки — огромные, лохматые, медлительные — легко тянули нагруженные волокуши. Струи морозного искрящегося тумана вырывались из ноздрей, оседали инеем на мордах, покрывая густую шерсть массивными гирляндами мокрых сосулек. Порой животные трясли головами, и тогда смерзшийся мех колыхался, осыпаясь мелкими ледышками.

На шее каждого быка восседал погонщик. Людям приходилось несладко, они хоть и кутались в шубы, прятали носы в воротники, но мороз пробирал до костей, а стылый ветер так и норовил забиться под одежду. То и дело один из закоченевших погонщиков бросал поводья, соскакивал в снег и бежал рядом со своим быком, в опасной близости от огромных мохнатых ног, цепляясь за космы, свисающие с боков животного. Бежал, проваливаясь в сугробы почти по пояс, с немалым трудом выбираясь из снежного плена. Бежал, пока не начинал задыхаться, пока едкий пот не заливал глаза. И, согревшись, взбирался на шею быка и замирал там, съежившись под просторной шубой, отдыхая и экономя тепло.

На длинных волокушах, примостившись на жердях, словно на насестах, ехали мрачные воины-охранники. Этим приходилось еще хуже, чем погонщикам, — шуб у них не было, а плащи хотя и были подбиты мехом, но совсем не грели. Окоченевшие воины выглядели жалко — синие лица, мраморно-белые носы, трясущиеся губы…

Небо сегодня было чистое. За долгую ночь серые отяжелевшие тучи опустились к подножиям гор, и перевал сразу же выстыл, лишившись небесного покрывала. А под утро задул ветерок, вроде бы и не сильный, но нестерпимо колючий, обжигающий открытую кожу.

Солнце, маленькое и совсем не греющее, взошло уже давно, но звезды не торопились спрятаться, только немного умерили свой блеск…

Один из охранников с тоской глянул вверх. Пробормотал ежась:

— Звезды белым днем — где ж это видано?… — Он сплюнул, и слюна затрещала на морозе. В снег упал маленький ледяной комочек.

— Ты смотри — плевок замерзает!

— Ничего, через горы перевалим, там теплей будет, — сказал второй охранник. Воины сидели рядком на длинной толстой слеге, тесно прижавшись друг к другу. Они сняли с себя кольчуги, хоть это и было строго запрещено.

— Еще один такой день, и мы все тут околеем, словно воробьи на морозе. Только быки и останутся.

— Спуск уже начался. К вечеру, может, перевал пройдем.

— Что толку? Внизу тоже зима.

— Все равно там потеплей будет.

— Да какая разница? Везде холод страшный!

Они замолчали, смежив слезящиеся глаза.

Хрустел снег. Пофыркивали быки. Скрипели связанные жерди волокуш. Кто-то из погонщиков затянул протяжную гортанную песню, его поддержали несколько голосов, но вскоре песня смолкла.

Мерные тихие звуки и колыхание волокуш вгоняли в сон. Да и теплее кажется, если не шевелиться. А чуть двинешься — и сразу морозный воздух ползет под одежду, щиплет кожу, пробирает ознобом…

Охранники дремали, ежась и прижимаясь друг к другу.

Спали погонщики.

Солнце медленно клонилось к западу.

И вдруг что-то произошло.

Грянул гром, разбудив окрестные горы. Заметалось вспугнутое эхо, ища укрытия.

Охранники вздрогнули, пока еще не понимая, что случилось. Посмотрели на чистое небо.

— Гроза? — спросил один.

Откуда? В безоблачном прозрачном небе, зимой?

Всхрапнул бык, бредущий первым.

— Стрелки! — крикнул тот, что надеялся к вечеру пройти перевал. В голосе его слышался страх.

Вновь рявкнул гром. С негромким вскриком с шеи быка свалился погонщик. Он, еще живой, упал прямо под ноги животному, увяз в сугробе. Задергался, пытаясь отползти в сторону, но не успел — тяжелое широкое копыто вдавило его в снег, утопило, расплющило.

— Стрелки!

Воины спрыгивали с волокуш, выхватывали мечи, кто-то пытался влезть в смерзшуюся кольчугу. Все крутили головами, высматривая врага. И ничего не видели — только белый снег кругом, искрящийся, слепящий, колющий болью глаза.

Едва заметно колыхнулась пелена. Дрогнула земля под ногами. Разбуженный эхом, сорвался в пропасть огромный снежный карниз, ударился о склон, взметнулся облаком снежной пыли и покатился вниз неудержимой, разрастающейся лавиной. Быки, обычно такие спокойные, выдержанные, разом остановились, захрапели, раздувая ноздри, затрясли головами.

— Стрелки!

Снова прогремел гром, заглушив звук уходящей лавины. Взвились к небу демаскирующие серые дымки, но их быстро разметал ветер.

— Они там!

Вязнущие в снегу воины поползли туда, откуда только что поднялись дымки. Там никого не было видно — кругом нетронутый снег.

— Вон они!

Три фигуры поднялись в полный рост, синхронно скинули с плеч белые плащи, сливающиеся со снегом. Опустили головы, исподлобья наблюдая за передвижением охранников и чего-то выжидая. Один — высокий, черноволосый, худощавый. Второй — приземистый, коротконогий, сутулый. Третий — седой здоровяк с окладистой бородой. На поясе каждого — широкий кожаный пояс. Ни мечей, ни луков — только странное оружие в руках. Странное, необычное и смертоносное. Грохочущее, плюющееся огнем и дымом.

Один из охранников был уже недалеко от цели. Он выхватил из-за пояса метательный кинжал, но успел лишь взмахнуть рукой — бородатый ткнул в его сторону коротким предметом, и воин упал замертво, даже не услышав грохота выстрела. В то же мгновение открыли огонь и двое других — четыре охранника разом, словно запнувшись, повалились лицом в снег и больше не шевелились. Воины, видевшие бесславную гибель товарищей, яростно завопили и еще ожесточеннее стали продираться сквозь сугробы к врагам, потрясая обнаженными мечами. Их было много: двадцать пять человек — двадцать пять отточенных клинков. Стрелков — всего трое. Но силы были неравны.

Стрелки подались вперед. Почему-то они не проваливались в снег, не вязли в сугробах.

Еще восемь выстрелов, слившихся в единый громовой раскат, — и восемь воинов выронили мечи.

Несколько погонщиков, понимая, что исход схватки предрешен, спрыгнули со своих быков, надеясь убежать, спрятаться где-то до того, как все охранники будут мертвы. Впрочем, бегство было лишь отсрочкой: не пули так мороз достанет.

Еще выстрелы — воздух пропах пороховым дымом, снег напитался алой кровью.

Десять воинов-мечников упрямо ползли навстречу своей смерти, по пояс проваливаясь в сугробы, с трудом выкарабкиваясь на хрупкий наст и проваливаясь снова, оставляя за собой глубокие траншеи. Они уже не кричали, яростно стиснув зубы и вцепившись в рукояти мечей. Они хотели совершить невозможное — опередить стрелков.

А стрелки равнодушно смотрели на них. Они видели только цели. Еще движущиеся, живые. И пораженные, неподвижно лежащие в снегу. Они уже прикидывали, сколько возьмут золота и серебра. Все прочее, что было на волокушах — ткани, шерсть, хлеб, — их не интересовало.

Никто не заметил, как откуда-то сбоку появился странный человек. Он возник словно прямо из воздуха, и, возможно, так оно и было — нечеткая фигура его расплывалась, окутанная розовым, чуть светящимся маревом. Незнакомец не походил на погонщика — для погонщика он был чересчур высок. Не мог он быть и воином — слишком худ. Да и одежда явно не по погоде — бесформенный длинный балахон, сплошь увешанный какими-то поблескивающими безделушками.

— Опоздал, — горестно сказал незнакомец, пристально вглядываясь в происходящее.

В этот момент шесть выстрелов унесли еще шесть жизней.

Пришелец поднял руки к небу, прикрыл глаза.

Еще один воин упал, сраженный пулей.

Свечение, окутывающее фигуру незнакомца, сделалось ярче, насыщенней. Миг — и снег под его ногами стал плавиться. Еще мгновение — и высоко над головами ничего не подозревающих стрелков возник сияющий багровый шар. Пришелец выждал секунду, давая шару налиться пламенем, а потом резко опустил руки, и огненный метеор, следуя повелительному жесту, рухнул на стрелков.

Столб горячего пара взметнулся к небу. Седого бородача волной гудящего пламени отшвырнуло в сторону. Сутулящегося коротышку, что стоял в центре, попросту раздавило — он не успел вскрикнуть, как превратился в жалкий бесформенный дымящийся ком. Черноволосый худощавый стрелок вспыхнул, словно пропитанный маслом фитиль. Какое-то мгновение он еще стоял, а потом стал разваливаться, рассыпаться крошевом горячей золы и углей.