Изгой (СИ) - Челиста Михаил (онлайн книга без txt) 📗
— Вон того с ногой, — я киваю в сторону троицы, — отвези его в травму.
Она медлит, бросает взгляд на них, потом опять на меня и я её понимаю:
— Даша, они же друг дружку знают... найдутся потом. Чё уж тут такого-то?
Судорожный и облегчённый вздох и Даша коротко кивнув намеревается выйти из машины, помочь:
— Сиди Даша. Щас прям, пойдёшь. Сами приползут.
Останавливаю их свистом и когда они оборачиваются, кивком показываю на жигуль:
— Сюда грузите! — удивлены и медлят. — Подойти?
Нет, осознали и.… радостные все трое, возвращаются…
Загрузка занимает некоторое время — бугай он здоровый и весит немало. Даша вклинивается в процесс, всё-таки, на последнем этапе загрузки. Со своего места она не встаёт — полуобернувшись в салон, даёт пару, тройку дельных советов. К моему удивлению, мягко сказать, эти трое, реагируют не должным образом — ворчат чего-то там. Да даже мне ясно, что Даша права — она немного приходит в себя, соучаствуя таким образом, по крайней мере слёзы в её глазах уже не стоят...
Короче, они его загрузили на заднее сидение — вдоль, на всю длину. Погрузка своего коллеги вымотала их — вновь приобретённые физические недостатки требуют покоя, я бы даже сказал, лечения в стационаре.
Напоследок даю совет, тому кто сейчас уедет, в отношении того, чтобы за всю поездку рот не раскрывал. Он должен для себя уяснить — я же, вроде как, ещё никуда не делся…
Даша всё это время не обращает на меня внимания и тем более не задаёт вопросов, даже когда уже трогает машину с места. В этот момент её больше занимает этот, с ногой. Поэтому когда она выжимает сцепление и подаёт машину вперёд, то ей приходится часто и быстро оборачиваться в салон, контролируя его состояние. Ну а потом и дорога впереди становится, несомненно, более значимой…
Посиделки
Пятнами света выхватывая набегающую дорогу и то что вдоль неё, да изредка вспыхивая стоп-сигналами, когда Даша аккуратно притормаживает, объезжая неровности, жигуль скрывается в темноте.
Стою, всматриваясь в дальнюю темень, ещё некоторое время улавливая звук шуршащих шин по асфальту.
Всё стихает. В наступившей тишине лишь слышен приглушённый расстоянием голос диспетчера, настойчиво что-то требующий от загустевшей темноты, да очень далёкий и размытый шум города…
Ну вот и всё. Чего ж стою тогда? Груст… Да ладно. Пройдёт. Всё же правильно — это ж она мне дружочек, а не я для неё. Кстати, обязательно надо будет закончить этот случай. А она и так помогла, вон как. Просто… Вздыхаю совсем того не желая. Хм. Надо же, синие глаза. Сине-синяя синь, с ямочками на щеках… Перетопчусь…
Развернувшись, молча иду по направлению к этим двоим — они уже отошли к своей машине и присев рядом — на землю, в бессилии привалились спинами к забору. Выглядят понуро.
— Оба в машину. На передние сиденья. Ты, — я киваю в сторону того, который держится за свою челюсть, — за руль.
Встают и идут, с кряхтением и стонами залазят в машину…
Они должны будут выдать бумагу Даше — завтра не позже одиннадцати ноль-ноль, где будет написано что их контора или они лично — не суть, претензий к ней не имеют, а долги, соответственно Дашины, погашены. А ещё, они завтра же, в то же самое время, в торжественной обстановке подарят ей, нотариально заверенную, вот эту вот машину. Вариантов тут два: или они соглашаются и всё хорошо; или они не соглашаются. Конечно, я постараюсь аргументировать свою просьбу, но уж это как получиться…
Сажусь на заднее сиденье — хорош внедорожник, Ниссан всё-таки. Чувствуется, что хозяин следит за ним, да и машина по всей видимости, трёхлеток не более. В дружеской обстановке излагаю им свою просьбу и озвучиваю первый вариант развития событий.
Реакция после короткой паузы ожидаемая. Тот, который с плечом, поворачиваясь в пол-оборота ко мне, морщится от боли, слишком быстро повернулся:
— А бумаги куда девать. Отчётные документы? — жлобство придаёт голосу энергию и приглушает боль, и ему кажется, что вот тут-то он и отыграется.
— У нас таких, — а это встрял тот, с откидной челюстью, — как эта, много. Всем деньги нужны. Этой простить и всем тогда? Сами идут. Их никто не тянет.
Прикрывая рот ладонью, которая не может скрыть опухоли, а может быть и поддерживая челюсть, морщась от боли и шамкая, хотя и медленно, но он произносит целую речь. В последующем он больше не выступал, а только смотрел, да не убирал ладони от лица.
Я не отвечаю, а спокойно сижу уставившись взглядом в лобовое стекло. Пауза затягивается.
— Ладно, ты дерзкий. — боль в его плече не останавливает. — Но из-за какой-то… — и тут же улавливает мой взгляд. — Не, ну мы же всё по чесноку. Она же знала под что подписывалась, мы же всё объяснили… Ну, извиняюсь, так вышло. Ты же с нас уже взял.
Оба выжидательно смотрят на меня. Дружно молчим. Переглядываются. Я упираю локоть в спинку сиденья и кулаком подпираю щёку — мне так удобней.
— Это беспредел. Чё ты быкуешь? Я правила знаю. И, в натуре, ты кто? Назовись. — воно как, ну-ну.
Коротко, опять переглядываются. А в машине душновато как-то... А может быть не только в машине.
— Слышь, ладно. Признаём, мы лоханулись. Ты нас подловил. Чё там базарить… Ладно, давай так, сейчас разбегаемся, а ей… я скидку сделаю. Пара месяцев и все при своих… Ну сам прикинь, — и он кивает на своё плечо, — это денег стоит.
И я с усилием сдерживаюсь, чтобы тут же не сделать с ним то, что давно хочу сделать — вырвать у него кадык, а приходится ещё и вида не подавать.
— Она ж тут при делах... И ты встрял. Но мы не в обиде, каждый бы встрял. Так? — и он даже доверительно улыбается.
Снимая напряжение, делаю плавный вдох и резкий выдох, и… начинаю говорить. Поочерёдного обращаюсь к каждому из них, назвав их полными именами, с добавлением полной даты рождения, вплоть до времени появления на свет — до секунды. Это имеет эффект — удивлены и очень, вернее сказать рожи такие, как будто бы у обоих, одновременно, происходит массаж простаты, через задний проход — железной монтировкой.
Прохожусь по ближайшим родственникам каждого из них — не глубоко, лишь для общего кругозора. Зачастую нормальность родителей не нивелирует ублюдочности отпрысков, ну то есть — пизда их рожает, а не мама. Правда бывает и наоборот.
Говорить о двоих сразу не совсем удобно, мозгами они не поспевают, поэтому сосредоточиваюсь только на том у которого выбито плечо. Его детство, отрочество — даты становления, значимые события и лирические отступления. Красочно, с подробностями, действия или соучастие в действиях до эмоций, до мыслей, до страстных желаний о которых кроме него никто не знает. Его юность особенно интересна — первая групповушка и откос от армии. Рисую в красках, вплоть до того, кто где стоял и в какую сторону смотрел. И особенно, как его отмазывали от этого всего, с его участием — в этом моменте он стреляет взглядом в сторону подельника и опускает глаза, и видно как у него проступают желваки на его толстых щеках…
Говорю около часа, будто бы читаю бегущую строку. Отвечать на вопрос самому себе, откуда я это знаю мне некогда и неохота.
Перехожу к настоящему — касается обоих. Освежаю им память о них же самих. Их адреса проживания и распорядок жизни, а не только дня — каждого. Лёжки о которых кроме них никто не знает, ну и, конечно же, кроме меня. Связи и отношения — рукопожатность, какие двери ногами открывают, а перед какими в позе — раком, двигаются, в эти двери, задом наперёд. Дурь в их жизни и про это тоже рассказал. Дьявол кроется в деталях, да я и не спорю.
В конце выдаю адреса проживания двух должниц: полные имена; сфера деятельности; семейное положение. Неплохие бабы, между прочим, а они им списание долгов за раздвинутые ноги, два раза в неделю. Вообще-то, идиотки полные — такое в наше время! Но тут ещё и шантаж.
Молчали всё время и не пытались меня перебить, или остановить — им было очень интересно и они прониклись. Наконец я закончил…
