Эпоха возрождения (СИ) - Завадский Андрей Сергеевич (библиотека книг TXT) 📗
С шипением сорвались с направляющих, устремляясь к подернутому дымкой горизонту, зенитные ракеты 9М33М. С кормы ударила универсальная артустановка, выпуская в пустоту снаряд за снарядом. Стена огня, вставшая на пути приближавшихся противокорабельных ракет, поглотила одну из них, а затем дистанция сжалась до считанных сотен метров, и злобно рыкнула малокалиберная скорострелка АК-630, выплевывая поток раскаленного металла, изрешетивший еще одну ракету.
Над кораблями с треском распустились серебристые облака дипольных отражателей, щедро выстреливаемых установками ПК-16. Вдобавок к этому по головкам наведения японских ракет ударил сноп электромагнитных помех бортового комплекса РЭБ "Вымпел-Р2", ослепляя их, превращая единственную цель в десятки ее "фантомов".
Одна из ракет, атаковавшая "Разлив", обманутая помехами, ушла в сторону, вызвав вздох облегчения капитана Тихонова, и в этот момент другая впилась в рубку "Инея". Над малым ракетным кораблем поднялся столб дыма, а затем над волнами прокатился гул взрыва. Разом сбросив скорость, "Иней" начал рыскать из стороны в сторону.
-- "Берег", на связи "Стрела-один"! - Тихонов вышел на связь, пытаясь докричаться до штаба. - "Стрела-два" повреждена. Прошу разрешения оказать помощь, снять команду.
-- "Стрела-один", продолжать выполнение задачи!
-- Черт, там же люди! - Оборвав связь, Тихонов ударил по переборке кулаком, зашипев от боли, которая, все же заглушила его отчаяние. - Рулевой, следовать прежним курсом! Машинное, увеличить ход! Выжимайте все, что можно, не жалейте механизмы - больше такого шанса нам может не выпасть!
Командир "Разлива", продолжавшего двигаться к цели, обшаривал взглядом горизонт, пытаясь увидеть своего противника, но прежде это сделал оператор бортового радиолокационного комплекса "Титанит", сообщившего о надводной цели прямо по курсу.
-- Ввести координаты цели в системы управления ракет, - приказал Тихонов. - С первой по шестую - пуск!
Отошли в стороны крышки пусковых контейнеров, и крылатые ракеты П-120 комплекса "Аметист" с грохотом и гулом, окутанные дымом и пламенем, вырвались наружу, ревущей стаей направившись к почти беззащитному японскому эсминцу. А капитан Тихонов, не дожидаясь, пока растают дымные следы, исчеркавшие небосклон, скомандовал:
-- Лево на борт! Курс - к берегу!
"Аметисты", выпущенные со стакилометровой дистанции, мчались со скоростью звука. Преодолев две трети расстояния, они были обнаружены только введенной в строй бортовой РЛС "Атаго", большая часть систем которого, в том числе и почти все средства ПВО, бездействовали, хотя пожар, бушевавший в отсеках, и был уже потушен. Многочисленные компьютеры, управлявшие кораблем, и считавшиеся верхом технического совершенства, еще загружались, после того, как удалось "расшевелить" зависшую из-за скачков напряжения операционную систему. Сотни людей оказались заложниками капризной техники - многочисленные ракеты и пушки "Атаго" оставались исправными и дееспособными, но никто никогда не задумывался о возможности ручного управления огнем на этом напичканном электроникой корабле.
-- О, Аматэрасу! - Капитан эсминца, выслушав доклад, в бессилии стиснул кулаки. - Пошли своим сыновьям достойную смерть!
Полдюжины "Аметистов", каждый из которых нес фугасную боевую часть весом восемьсот сорок килограммов, спикировали с шестидесятиметровой высоты, разгоняясь до сверхзвука. В этот момент заработали зенитные установки "Вулкан-Фаланкс", обладавшие собственной системой управления огнем. Шквал двадцатимиллиметровых снарядов изрешетил корпус одной из ПКР, в лохмотья изорвав плоскости другой, потерявшей управление и прошедшей мимо цели. Но четыре ракеты, прорвавшись сквозь завесу зенитного огня, ударили в борт и надстройку "Атаго", разрывая металл и выжигая его внутренности. Десятки японских моряков, не посмевших оставить свои посты, погибли мгновенно. Над кораблем, окончательно потерявшим ход и управление, поднялось высоко к облакам грибовидное облако черного дыма.
Через полтора часа эсминец "Кирисима" снял с борта "Атаго" уцелевших моряков, взяв курс на юг, к берегам Японии. В кольце блокады, замкнувшемся вокруг Камчатского полуострова, появилась огромная брешь, почти ничем не прикрытая. Но вице-адмирал Гареев тщетно ждал, что сквозь эту прореху ворвутся десантные транспорты с долгожданным подкреплением с "большой земли". Лишь ракетный корабль "Разлив" проскользнул во внезапно образовавшийся разрыв, спустя два часа бросивший якорь в бухте Усть-Камчатска. А поврежденный "Иней" малым ходом сумел-таки добраться до Петропавловска, вернувшись в свою базу. Суматошный морской бой угас, закончившись формально с ничейным счетом, хотя поврежденный эсминец и еще один, вынужденный покинуть свои позиции, были куда как неравноценны старому, не раз чиненому малому ракетному кораблю.
И все же отчаянная атака русских моряков заставила японское командование проявить осторожность, сбавив темп наступления. Штурмовавшие Усть-Камчатск подразделения, дойдя до центральных кварталов поселка, лишившись огневой поддержки с моря, остановились, затем откатившись назад и обильно полив свой путь собственной кровью. Призванные поддержать основные силы Второй пехотной дивизии Сил самообороны Японии, завязшие в боях в нескольких десятках километров под Петропавловском-Камчатским, они остались на прежнем месте, позволив русским войскам на юге полуострова перегруппироваться и организовать оборону на новых позициях, а затем, собрав в кулак все резервы, нанести контрудар, откинувший не ожидавших ничего подобного японцев на несколько километров.
Противники замерли лицом к лицу, тяжело дыша после яростной драки, сверля друг друга взглядами сквозь оптику прицелов и зализывая раны. Вице-адмирал Гареев выиграл еще несколько дней, хотя и понимал, что имеющий возможность получать морем подкрепления противник уже победил, и японский флаг на Петропавловском - вопрос недолгого времени.
-- Мы проиграли, товарищи офицеры, - мрачно произнес командующий, окинув взглядом свой штаб. - Помощи ждать неоткуда. Все ресурсы исчерпаны. Снаряды и патроны почти закончились, и, самое главное, нет людей. Все, кто может - в окопах, готовятся с голыми руками встречать японские танки. В медсанбатах уже не остается даже бинтов, и раненые вынуждены медленно умирать, лишенные элементарной помощи. А те, кому повезло меньше, уже в земле. Хотя, быть может, они как раз более удачливы - не довелось ощутить позор поражения и не пришлось мучиться перед смертью.
Марат Гареев едва сдерживал слезы, и не оттого, что мужчине и офицеру плакать стыдно - просто сил не осталось даже на это. Он внимательно посмотрел в лицо каждому из собравшихся в тесном помещении офицеров. Мертвецы, пусть сами они едва ли в это верят. Каждый был готов сражаться до последней капли крови, и такую возможность противник был готов предоставить всем желающим. Почти все эти мужчины были здесь с самого начала японского вторжения, и лишь единицы прибыли позже, но тоже в первые дни войны, с чудом прорывавшимися сквозь кольцо морской и воздушной блокады транспортными самолетами с "большой земли", от которой все меньше вестей приходило с каждым днем.
Вице-адмирал не верил, что в Москве смирились с потерей Камчатки, но он, отдавший полжизни службе, прошедший долгий путь до нынешнего звания, понимал, что ради каких-то стратегических замыслов его и тех людей, которыми он командовал, запросто могли списать со счетов. Конечно, потом за них отомстят сполна, русские никогда ничего не прощают. Но от мысли о том, что его имя и имена тех, кто выжидающе смотрел сейчас на своего командира, будто ожидая от него откровения прямо здесь и сейчас, уже вписаны где-то в списки безвозвратных потерь, становилось совсем паршиво на душе.
