Мир вечного ливня - Янковский Дмитрий Валентинович (список книг txt) 📗
– Поищем, – кивнула она.
Я подумал, что если в Храме есть женская часть, то когда-то, возможно, среди воинов были и женщины. А может, черно-белое разделение имело какой-то иной смысл. Однако теперь я не думал, что Храм и Базу построили нелюди. Иначе откуда бы взяться человеческим фигурам на стенах? Хотя, с другой стороны, фигуры могли установить после постройки.
И тут меня осенило. Я вспомнил, где мне приходилось видеть очень, очень похожую архитектуру! Это были реконструкции храмов в городах древних шумеров. Как-то их особо называли, эти храмы, но я не помнил. Да и неважно это было сейчас.
С другой стороны, мы без труда нашли свободный от скелетов вход. Это был узкий проем в стене, без всяких следов когда-либо имевшейся двери. Внутри гулко гуляло эхо, но дождь сверху не падал, и это было хорошо. На первом этаже оказался огромный зал, пол которого, подобно шахматной доске, неведомые архитекторы выложили черными и белыми плитами с метр в поперечнике. Сквозь них проросли грибы на извилистых ножках, а травы тут совсем не было. Пахло грибами, мокрым камнем и еще чем-то очень знакомым. Так иногда пахнет в Москве в подземных переходах, если рядом есть киоск, в котором продают индийские ритуальные благовония. Это меня удивило.
– Чувствуешь? – спросил я у Кати.
– Запах? Да. Может, мы тут не одни?
– Плохо будет, если нас сразу ухлопают. А «вони» всего три дозы осталось. Да и героин принимать внутривенно без особой необходимости нет желания.
– Почему же сразу ухлопают?
– Потому что война для этого мира так же нормальна, как для людей еда. Тут все ради войны. И нет в этом ничего удивительного, поскольку чужая удача – хороший трофей.
– Да уж… – вздохнула Катя. – Только это воровство. И мне совсем не нравится подобный способ повышения удачливости.
– А есть другие способы?
– Наверняка.
Ничего не найдя на первом этаже, мы поднялись по каменной лестнице выше. Здесь запах курящихся благовоний ощущался сильнее, и я уже не сомневался, что в здании есть кто-то, кроме нас. Безоружному в такой ситуации хуже, чем голому. Но и второй этаж не преподнес нам никаких сюрпризов. Пол здесь тоже был в шахматных клетках. И еще мы нашли статую на подставке. Она изображала слона. Не шахматного, а оседланного боевого слона, на каменной шкуре которого сохранились следы выцветших красок.
Так, поднимаясь этаж за этажом, мы с Катей находили все новые фигуры – где одну, где несколько, а также следы человеческого пребывания. Следы эти были до крайности странными – то детская деревянная лошадка посреди огромного зала, то колесо от дорогого спортивного велосипеда, то пустая коробка от пистонов, какие мы в детстве заряжали в игрушечные пистолеты. На пятом этаже я нашел три круглые батарейки «Сатурн» – совсем стародавней модели, еще в картонных цилиндриках изоляции и с угольными стержнями, какими мы мальчишками рисовали кошек на заборах. Но, несмотря на допотопность модели, батарейки были совсем новыми, не выцветшими и не окислившимися.
На шестом этаже Катя нашла жестяной самосвал с поднимающимся кузовом. Эта игрушка также сохранилась великолепно, но принадлежала очень давнему времени, от которого у меня остались только обрывки воспоминаний. Рядом с грузовиком валялась детская пирамидка из разноцветных деревянных кружков, увенчанная красным деревянным перчиком. Я ее поднял, не удержался. От нее пахло таким давним детством, что у меня невольно сжалось сердце.
– Здесь нет никого с оружием, – уверенно заявила Катя. – Можешь не беспокоиться.
– С чего ты взяла?
– Игрушки не повреждены, – ответила она.
– Не понял. А почему они должны быть повреждены?
– Человек с автоматом обязательно бы пнул хоть одну.
– Ты так думаешь?
– Просто уверена.
Я фыркнул. Такое объяснение казалось мне более чем спорным. Ну зачем пинать игрушки? Кому это в голову придет? Только шум поднимать. Нет, здравомыслящий человек этого делать не будет, хоть с оружием он, хоть с пустыми руками. Я представил, как пробираюсь по этажам, сжав АПС в руке. Нервы, конечно, на пределе. Адреналин и все такое… Умиления детская пирамидка у меня в таком состоянии точно бы не вызвала. Но пинать? Хотя если под ноги попадется…
– Вот зараза! – ругнулся я.
– Что такое? – обернулась Катя, сидя на корточках возле грузовика.
– Игрушки лежат на проходе!
– И что?
– Ты права. Человек с автоматом их точно бы пнул. Ящик бы переступил, а вот это…
– Ну вы и уроды, – вздохнула Катя, поднимаясь. – Себя с автоматом представил?
– Да, – признался я. – Похоже, что эти игрушки тут лежат вместо сигнальных растяжек, чтобы предупредить кого-то, что поднимается человек с оружием.
– Может быть.
Мы двинулись дальше. Чем выше поднимались, тем больше в проходах валялось милых предметов – куклы в белых трусиках, большие пластмассовые жирафы, плюшевые медведи с колокольчиками на ошейниках.
Пирамидку я взял с собой.
Последний этаж, кажется, четырнадцатый, заволокло сизым дымом от курящихся благовоний. Ароматные палочки были воткнуты прямо в расщелины стен, а кусочки смол дымились на бронзовых блюдцах, установленных в центре каждой из белых клеток. Лестница у стены вела на плоскую крышу, в квадратном проеме виднелось небо с плывущими тучами. Оттуда, сверху, доносились странные звуки, словно несколько человек в разных местах ритмично ударяли деревяшкой о деревяшку.
– Там их много, – шепнул я, придерживая Катю за рукав.
– Пусти, – она вырвала руку и начала подниматься по лестнице.
Мне оставалось только плестись за ней, хотя в этом мире ни от кого нельзя ждать ничего хорошего. Но если уж умирать тут, то вместе. Чтобы проснуться одновременно.
Однако никакой толпы на крыше не оказалось. Всю площадь, а крыша была размером с приличную площадь, занимали части непонятного деревянного механизма, приводящегося в движение падающей с неба водой. Она накапливалась в деревянных резервуарах, затем стекала по деревянным желобам, вращала разноразмерные деревянные лопасти, приводившие в движение деревянные рычаги. Некоторые части были соединены веревками. Движение механизма было направлено в даль, где за пеленой ливня скрывалось что-то массивное, я сделал несколько шагов и с огромным удивлением разглядел десяток колоколов самого разного размера, висящих на деревянных рамах у дальнего края крыши. При каждом колоколе был соответствующего размера деревянный молот, и я понял, что цель механизма – взвинтить веревочные скрутки, которые, подобно пружинам, приведут молоты в действие, и те ударят в колокола.
Но еще больше я удивился, увидев под колоколами жилистого парня лет восемнадцати, одетого в рваное рубище. Причем рубище, насколько я мог разглядеть, не было ветхим, а порвано было на ровные полосы специально. Услышав нас, парень обернулся, и рот его растянулся в улыбке. Он не смотрел мне в лицо, и я понял, что его взгляд привлекла пирамидка в моей руке,
– Привет! – первым поздоровался парень. – Идите сюда. Давно тут никого не было.
– Привет, – поздоровалась Катя. – А ты тут живешь?
– Да, – кивнул парень и взялся привязывать к рычагу веревку. – По большей части здесь. Тут для меня сейчас самое место.
– Но это же сон, – сказал я. – Тут нельзя жить.
– Можно, можно, – парень помотал головой. – Для здоровья вредно, конечно, каждый день отраву кушать, но приходится. У всякого рычага есть только один конец, за который тянуть эффективно. Тот, который дальше от точки опоры. И сейчас этот конец здесь, в сфере взаимодействия.
– Почему? – спросила Катя.
– Почему здесь? Потому что там точка опоры. Это просто.
«Сумасшедший, – подумал я. – Нашел где-то „вонь“ и убивает себя тихонько. А мозги уже того». Парень закончил вязать веревку, удовлетворенно оглядел результат и помыл руки в стекающем по раме потоке воды.
– Вот теперь хорошо, – с улыбкой сказал он. – Теперь все готово к приходу моего звонаря. Скоро он соберется с духом и как ударит… Вообще у меня идея собрать в звонари все пять стихий, тогда звон получится лучше всего. Может, не сразу, может быть, постепенно. Здесь запрягу дождь, в другом месте огонь, в третьем землю, в четвертом ветер… Надо найти место, где властвует ветер. Я найду его обязательно. Но тогда, скорее всего, эффективное плечо рычага будет уже не здесь.
