Времена не выбирают - Мах Макс (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗

Глава 10

БИВАК

– Вставайте, графиня, we have great things to achieve! [144] – Голос Макса не то чтобы разбудил Лику, она уже не спала, но как бы смел одним элегантным взмахом клинка остатки приятной дремы, в которой она пребывала в ожидании его возвращения.

Лика открыла глаза и, повернув голову, посмотрела на Макса. Глядя снизу вверх, а она смотрела на него именно так, лежа в спальнике на полу, Макс казался еще больше, чем он был на самом деле.

«Просто чудовище какое-то!» – с непреходящим восхищением подумала она и улыбнулась, а что уж у нее из этого получилось, это другой разговор. Однако стесняться Макса она себе запретила, вероятно, точно так же, как он запретил себе замечать ее кривой рот и все время норовящий закрыться глаз. Что поделаешь, какова игра, таковы и правила.

«Или наоборот?»

– Ты их нашел?

– О да! Я их нашел, – улыбнулся Макс, подходя ближе и сбрасывая на каменный пол тяжелый десантный ранец, который вчера днем, когда он уходил на разведку, был совершенно пустым. – Просыпайся, красавица! У нас будет великолепный завтрак!

Удивительно! Скажи ей сейчас слово «красавица» кто-нибудь другой, обязательно бы обиделась или, во всяком случае, расстроилась. Однако Макс это ведь Макс, и то, что он говорит, всегда означает гораздо больше тех простых значений и незатейливых смыслов, которые заключены в произносимых им словах. Вероятно, все дело в том, что она его любит, но главное, наверное, все-таки в том, что он любит ее.

«Любит… А, кстати, с чего это вдруг великие дела превратились в великолепный завтрак?»

– Они ребята смышленые, – между тем продолжал рассказывать Макс, снимая с себя многосложную сбрую с оружием и всякими десантными штучками-дрючками. – Метки расставили и засели аккуратно, но в общем-то совсем недалеко. Я и не искал их почти, но чужому, пожалуй, обнаружить их будет затруднительно. Их трое, кстати, а не двое, как сказал тебе Ньюш. Теперь соответственно пятеро. Вполне! – Он «сполоснул» руки спреем и, водрузив ранец на стол, стал вынимать из него какие-то упаковки, термосы и пакеты.

«Что-то это мне напоминает, – усмехнулась про себя Лика, вылезая из спальника. – Просто дежавю какое-то!»

Точно так же – обстоятельно и со вкусом – извлекал когда-то Макс на свет божий свои богатства в первый их день на «Сапсане», только вместо ранца был старый брезентовый рюкзак.

«Когда это было? И было ли вообще?»

– Запасы у них на базе сохранились. – Макс достал из ранца пузатый глиняный кувшин, вынул деревянную пробку и с сомнением понюхал содержимое. – Да и горцы из окрестных селений склонны поддерживать старого князя, а не новую власть. – Он покачал головой и отставил кувшин в сторону.

– Вино принес? – без особого интереса спросила Лика.

– И не только. – Макс взял в руки маленький термос и заговорщицки подмигнул Лике. – Яблочный бренди, ваше величество!

Вот теперь он был, несомненно, доволен.

– Ну да, – с иронией в голосе ответила Лика, направляясь в «ванную», чтобы зубы с утра почистить и лицо «умыть». – Мне теперь только бренди пить, на седьмом месяце и с моими цорес… [145]

Завершить фразу он ей не дал.

– Угомонись! – сказал Макс достаточно убедительным тоном, хотя и с улыбкой, несколько смягчавшей властные ноты, прозвучавшие в его голосе. – Я правильно сказал? Угомонись – это подходящее слово?

– Вполне, – согласилась Лика и, пожав мысленно плечами, продолжила «умываться». – А кстати, что за чудный виски ты подарил мне в дорогу?

– Оценила? – еще шире улыбнулся Макс. – Я рад. А виски и в самом деле необычный. Видишь ли, есть в Шотландии пара-другая винокурен, где его выдерживают в бочках, собранных – частично, разумеется, – из старых клепок. А клепки эти от бочек, в которых прежде держали вино. Специально из Франции выписывают. Отсюда и особый вкус. Иди кушать, я ведь и мясо свежее принес, и сыр, и травки всякие.

Туалет не занял у Лики много времени, она уже приноровилась справляться с этим делом одной рукой, и буквально через пару минут вернулась к столу.

– О! – сказала Лика, увидев там коробку аханских сигарет. – А это откуда?

– Господа лесные рейнджеры привыкли жить с комфортом, – усмехнулся, поворачиваясь к ней Макс. – У них много чего на базе припасено, но я бы не рекомендовал вам, мадам, злоупотреблять никотином. В вашем положении…

Но на этот раз договорить не дала ему Лика.

– Вы непоследовательны, герр Варбург, – сказала она, намеренно подпуская в голос максимум простецкого цинизма, на который была сейчас способна. – Как трахнуть беременную женщину, это, значит, нормально. По медицинским показаниям, типа, а сигаретку – низзя?!

На самом деле, то, что произошло между ними почти сразу же после неожиданного появления Макса в ее «узилище», и сексом-то назвать было трудно. Это было такой квинтэссенцией его нежности и любви, таким лекарством от ее ужаса и отчаяния, которые Лика сдерживала в себе из последних сил, таким счастьем после всех выпавших на ее долю испытаний, что слов не было. Не существовало таких специальных слов, чтобы описать то, что творилось с ней, Ликой, и в ней, в ее душе, тогда и теперь, два дня спустя. Макс ведь был действительно необыкновенным мужчиной. И снова, в который уже раз, смог по-настоящему удивить Лику, преподав ей очередной урок на тему «любимый, любимый, безумно любимый Макс». Любить Полупарализованную женщину с такой страстью, тактом и нежностью, позволив Лике снова почувствовать себя женщиной во всех отношениях, притом женщиной желанной и любимой, во всем мире мог, вероятно, один лишь Макс. Ее Макс, такой, какой он есть.

«Мой Макс! И это аксиома».

– А эти глупости, – не моргнув глазом, ответил ей Макс, – оставь Вите. Это он у нас любит косить – я правильно сказал? Косить? – под босяка.

– А ты перестань косить под иностранца, – усмехнувшись, парировала Лика. – Я же знаю, ты взял полный курс современного русского языка. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – не стал спорить Макс. – Взял. Чудный, между прочим, язык, но, поверь мне, в двадцатые годы он был много лучше, чище, если хочешь. Впрочем, Витя, наверное, возразил бы, что в девятнадцатом столетии…

– Макс, – вопрос возник неожиданно, по странной ассоциации с девятнадцатым веком, но раз уж возник, Лика сразу же и спросила, – ты покажешь ему записи Карла?

– А ты как думаешь? – Он посмотрел на нее с таким выражением, что ситуация, как по мановению волшебной палочки, изменилась самым решительным образом, и теперь получалось, что это не она задала Максу трудный, можно сказать, неудобный вопрос, а он задал его Лике.

– Значит, покажешь. – «И зачем я его об этом спросила? Уж не затем ли, чтобы намекнуть на то, что я тоже видела эти „занимательные картинки“?»

– А я имею право не показать? – Он не оправдывался, он ей объяснял. – И потом, это же не моя находка, Лика, а твоя. Вот ты ему и покажешь. И ему и Вике. Покажешь?

– Но… – Она уже и сама была не рада, что спросила. Дернул же черт за язык!

– Лика. – Макс подошел к ней и, взяв за плечи, заглянул в глаза. – Я тебе уже объяснял, да ты и сама должна это знать не хуже меня: империя – это империя. И жизнь имперской аристократии нельзя судить по законам нравственности почти любого из современных нам обществ, хотя и у нас, на Земле, элита жила и живет совсем не так, как того требует моральный кодекс коммуниста.

Последние слова он произнес с очевидной иронией, так что Лика даже смутилась.

– Извини, – сказала она, надеясь, что не покраснела.

«Вот ведь!..»

– Не за что, – пожал плечами Макс, отпуская Лику и возвращаясь к столу. – Смотри, какое чудо я тебе принес! – И он с видом фокусника, демонстрирующего публике очередную невидаль, достал из своего бездонного «сидора» большую виноградную гроздь. – Виноград!