Кодекс чести - Гаркушев Евгений Николаевич (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗
Когда время перевалило за полночь, мы с полковником спустились к Волге. Река неспешно катила воды к Каспийскому морю – туда, откуда придет завтра вечером смерть многих из нас. Луна во второй четверти тускло освещала степь.
– Думаю, нам предстоит не затяжной бой, а кинжальная дуэль, – сказал Сысоев, глядя на черную воду. – Или мы сможем сразу вывести из строя большую часть персов и схватимся с остальными на равных, или они нанесут мощный удар по нашим позициям и пройдут их, как пуля сквозь гнилое яблоко.
– Согласен. Но уничтожить шестьдесят человек разом мы не сможем, если они не будут идти на убой, как бараны. Да и танки не стоит сбрасывать со счета – танк легко подавит огнем пулеметные гнезда даже издалека.
– На вашу позицию, ротмистр, придется основной удар. Домики стоят как на ладони.
– А вас будут прикрывать только редкие кусты. Если они откроют плотный огонь из минометов, потерь не избежать – какие бы траншеи вы ни вырыли.
– Потерь не избежать в любом случае. Вопрос в том, сможем ли мы продержаться два дня?
– Сможем.
– И я в это верю, – кивнул Сысоев. – Странное ощущение, правда, ротмистр? Мне прежде приходилось стоять под пулями, но никогда не доводилось всеми фибрами души ощущать, что Родина смотрит на меня. Вся Россия… Именно на меня.
– Да, – согласился я. – Нам выпала большая честь.
– Как полагаете, в вашем отделении все люди надежны? Выполнят любой приказ?
– У меня нет оснований сомневаться в них. Казаки, как я полагаю, проверены долгой воинской службой, Иванов готов постоять за Родину – хоть и вспоминает постоянно о пенсии, что достанется его детям в случае гибели. Старостин – дворянин старой закалки. Слегка настораживает то, что он поэт, но у каждого – свои недостатки, как говорилось в одном американском фильме. Относительно калмыка сказать что-то сложно. Может сражаться отчаянно, а может забиться в окоп и не выходить оттуда до самой развязки. Я не сложил о нем определенного мнения. Но если учесть, что действительную службу он прошел, надеюсь, на него можно положиться.
– Вы в курсе, что регламент ведения боя предполагает сдачу в плен? – как-то криво усмехнулся полковник. – Правда, персы, чтобы не возиться с пленными, вполне могут их расстрелять. Но не думаю, что они это сделают. Наблюдатели…
– Что им наблюдатели? Слишком много поставлено на карту.
– Тоже верно. Но искушение у наших бойцов имеется.
– Чем сдаваться в плен, не проще ли отказаться от участия в бою сразу? Или сбежать за ограждение после начала боя?
– Ситуации возникают разные.
– А мы будем брать пленных?
– По обстоятельствам. Не думаю, что вы сможете выстрелить в безоружного человека, ротмистр, будь он хоть трижды врагом. Но сосредотачиваться на необходимости сохранить жизнь противникам я бы не стал.
– Разумеется.
Засыпал я долго – молился о том, чтобы Бог простил меня. Страшно быть убитым и страшно убивать. Может быть, кто-то может к этому привыкнуть – а я и привыкать не хочу. Раненая рука болела все меньше. Повязку я сменил, рана почти зажила. Как-то на удивление быстро – словно организм подключил для выздоровления все свои ресурсы. Говорят, на войне люди почти не болеют. Надеялся не подвести товарищей и я.
Копалось на берегу Волги легко. Земля была мягкой – наверное, много ила принесла сюда река во время разливов… Однако с каждым часом руки все больше уставали, на ладонях появились мозоли, глаза забивались песком. Раненая рука ныла. Товарищи гнали меня из окопов прочь – и я пошел помогать Старостину устанавливать мины. Тоже работа не из легких и к тому же нервная, но по крайней мере я научился чему-то новому. Пригодится ли?
Человек десять китайцев-инспекторов, приехавшие с утра, тщательно проверили место будущей схватки – не приготовлены ли здесь укрепления из железобетона, не взрыхлена ли экскаватором почва под окопы, не спрятана ли в кустах установка реактивного огня, нам не положенная? Осмотрев местность, они убрались за проволочное заграждение и линию оцепления. Проволока под током – чтобы на полигон не забрели животные или любопытные. А каждый из участников боя, сбежавший за ограждение, считается условно погибшим. Поэтому за проволокой для нас земли нет. Убежать – все равно что сдаться. Бросить товарищей – предательство.
Еще до приезда китайцев нас покинули все штабные офицеры и прочие военные. Сняли палатки, но душ и туалет оставили – наверное, регламент боя не настаивал на демонтаже подобных сооружений.
Заняли места на далеких вышках за Волгой и в степи наблюдатели, там же обосновались журналисты с отличной оптикой, представители штабов – а мы принялись копать. Иногда по очереди ходили на реку – полежать минут пять в теплой воде, обмыть грязь и пот, смочить волосы. Ничего героического в окапывании не было, эта работа помогала настроиться на нужный лад: мы делаем то, что нужно стране. Без сомнений и колебаний, не торопясь, надежно и слаженно.
Мое отделение вырыло несколько траншей перед домами и между дворами. Хотя стрелять можно из окон, деревянный дом – защита плохая, легко превращается в ловушку. Кирпичный сарай с тонкими стенами – тоже укрытие так себе. Земля укроет лучше. Окоп надежнее каменного дома.
Отделению полковника Сысоева приходилось тяжелее – им и укрыться в тени не получалось, а копать нужно было больше. Впрочем, земля им досталась мягче, чем в деревушке, – с песком, не утоптанная.
– Дома людям жаль, наверное, – вздохнул Иванов, когда мы вкатили пушку в деревянный сарай, предварительно расшив доски стены, обращенной к Волге. Теперь их можно было снять за минуту. – Сожгут все и порушат.
– Компенсацию жителям заплатили, – предположил Батыр. – Даже хорошо – можно переехать жить в город. Деревня здесь так себе, небогатая.
– Огородов не слишком много, – заметил Пальцев. – Наверное, рыбаки жили?
– Некоторые дома брошены давно, – добавил Чекунов. – Изжила себя деревня. В город все подались?
И правда, отчего жителям деревушки не сиделось на месте? Наверное, все же частный рыболовецкий промысел захирел, земли вокруг лежали незавидные – вот и уехали люди на поиски новой, счастливой жизни. Не так часто в России встретишь опустевшую деревню…
