Одинокие в толпе - Томсинов Антон (книги онлайн txt) 📗

Я обычно занимаюсь программами, потому что, имея столь совершенный инструмент в дополнение к мозгу, как моя плата, найти ошибку и оптимизировать любой алгоритм легче лёгкого. Во многих местах – на химическом производстве, в энергоснабжении, в медицине, в полиции, в городской администрации – используют мощнейшие машины, которые никогда не подключают к Сети, боясь атаки преступников и повреждения уникального оборудования. Услуги компьютерных специалистов моего класса всегда востребованы.

Однако, потратив два часа на поиски подходящего места, я не выудил ничего стоящего. Это неудивительно – в солидных корпорациях, где хорошо платят, всегда требуется рекомендация одного из сотрудников, причём уважаемого. Они не размещают рекламу на стёклах разваливающихся автобусов. Ищут специалистов частным порядком. Практикуются невероятные меры предосторожности – ведь хватает ловкачей, готовых без зазрения совести перепродать украденную информацию или просто уничтожить её по заказу фирм-конкурентов. В Сети почти с самого её создания идёт война. Сами Пауки, отдавшие достаточно жизней, чтобы Сеть была во всех полисах, а теперь бьющиеся за соединение полисных Сетей, ужаснулись, когда увидели, что дело их рук, мыслившееся как обитель истинной свободы, немедленно превратилось в поле боя.

Я всегда лишь усмехался, когда Пауки твердили, что в Сети люди, наконец, вырвутся из цепей, накладываемых на них обществом, что в виртуальности воцарится вольный дух анархии – в противовес жесткой структуре полисной системы. Пауки слишком уверовали в организующую мощь компьютеров и сделались заложниками своей великой идеи.

Я был в Даунполисе, когда тамошняя городская администрация отказалась удовлетворить требования полицейских обеспечить им лучшие условия жизни, увеличить социальные гарантии – особенно семьям погибших и т.п. Конечно, на ровном месте полицейские бунты не возникают. Прокатилась волна убийств стражей порядка, которых распоясавшиеся СМИ вдобавок ко всему ещё и обвинили в бездеятельности. Кроме того, я думаю, подлили масла в огонь те, кому было выгодно дискредитировать городскую власть, кто сам метил на тёплые места. Не дремали и группировки преступников, всегда охочие половить рыбку в мутной воде... На категорический отказ администрации сесть за стол переговоров полиция почти в полном составе прекратила несение службы и начала уходить из города. Моментально на улицах возникла та самая анархия, в которую верят Пауки. Люди, естественно, боялись оставаться в городе, где вот-вот воцарятся беззаконие и произвол. Но по укоренившейся привычке каждый думал только о себе. В результате начались ужасные беспорядки, насильственный захват транспортных средств – ведь автомобилей и автобусов на всех, естественно, не хватало... Это случилось два года назад, но я до сих пор помню всё до малейших мелочей. Тем более что мне часто об этом напоминают – в основном те, кто там не был...

... Город сошёл с ума.

Эта мысль подспудно жила во мне во все дни моего пребывания в этом паршивом бетонном мешке, полюбить который так же невозможно, как нельзя привыкнуть к постоянному смраду в неосвещаемых фонарями районах, к трупам, которые часто выбрасывают просто из окон, к нескончаемой стрельбе и сообщениям о том, что того, кому ты ещё вчера пожимал руку, сегодня нашли обезображенным в собственной квартире...

Я ехал по Даунполису, торопясь покинуть его навсегда, и каждый метр дороги воочию убеждал меня в его сумасшествии. Обычно города мне нравятся больше их жителей, но сейчас наступил тот редкий момент, когда я ненавидел город чёрной ненавистью.

Улица, бывшая некогда гордостью полиса, ужасала меня, помнившего её прежнее великолепие. Раньше она была моей любимой. Здесь я предпочитал прогуливаться, ловя своё отражение в высоких витринах из тёмного стеклопластика, пересекая синие и зелёные волны под рекламными вывесками, наблюдая заходящих и выходящих из клубов и ресторанов людей, любуясь сверкающими мостами, которые легкими арками соединяли лома. Улица походила на картину молодого дизайнера – слишком яркие, ослабляющие друг друга краски – попытка выразить в минимуме объёма максимум эмоций. Но в цветовой дисгармонии мне почему-то мерещилась тёмная грусть и странная печаль, особенно по утрам, когда улица была почти пустынна. Или она предчувствовала свою судьбу?..

Теперь половина рекламных вывесок была просто-напросто разбита. Кое-где искрящиеся, но в основном мертвенно-тёмные трубки свисали вниз, хрустели тысячами осколков пол шинами автомобиля. Редкие вывески ещё горели, подчёркивая дикость картины безумного разгрома... Я нёсся, сжав зубы, часто резко сворачивая, чтобы не врезаться в горящий остов какой-нибудь машины или чтобы объехать языки пламени, вырывающиеся из открытых дверей. Окно на втором этаже дома, мимо которого я как раз проезжал, разлетелось на тысячи осколков вслед за автоматной очередью. К счастью, я мчался с такой скоростью, что стёкла упали на асфальт уже за моей машиной.

Пару раз я не успевал притормозить и сбивал кого-то из торопливо покидающих полис жителей. Стальные тиски сжимали моё сердце. На капоте запеклась кровь. Её капли попали на лобовое стекло, щетки включились и попытались счистить их, но лишь оставили кровавые полосы.

Какие-то обломки, три-четыре обугленных тела, лежащих поперёк дороги... колесо ощутимо переехало одно из них.

Внезапно машину тряхнуло, и велел за вспышкой раздался жуткий скрежет. Я увидел, что правая дверь, в которую кто-то выстрелил, почти отвалилась и теперь волочится по земле, высекая искры. Черт, что за оружие! В зеркало заднего вила я хорошо разглядел ухмыляющегося подростка лет шестнадцати – а может это была девушка с короткими волосами? – с шотганом в руке. Стрелок по машинам и редким прохожим с каким-то упоением передёргивал затвор, выбрасывавший дымящиеся гильзы...

Проклятье, теперь мне придётся искать другую тачку: с оторванной дверцей из полиса поедет только безумец. Однако, вредно держать в себе раздражение. Моя злость вылилась в резкий разворот на 270 градусов и ответный выстрел из шотгана, который разнёс верхнюю половину тела подростка в клочья.Кровавые брызги обильно оросили тротуар. Анри бы смог пожалеть этого «охотника», но во мне нет его сентиментальности. Бешенство бурлило в моей крови, меня прямо-таки трясло от жажды убийства. Смерть отморозкам!..

Чем ближе к окраинам, тем труднее было ехать – всё больше попадалось сваленных вещей, арматуры, другого мусора, который, наверное, выбрасывали из автомобилей, чтобы погрузить людей, впереди показалась небольшая толпа – около сотни человек. Оставив изуродованную машину, я подошёл к беженцам, ожидавшим транспорт.

На лицах легко читались чувства, владевшие ими в настоящий момент: боязнь потери имущества и страх за свою жизнь. Других эти люди просто не знали, равно как не замечали никого, кроме самих себя. Несмотря на напряжённость обстановки, мне было забавно наблюдать за ними; они даже представить себе не могли, что их налаженный быт вдруг рухнет в одно мгновение, и теперь выглядели потерянными, не зная, что предпринять.

Вдали поднялся в небо столб огня, и все моментально повернули туда головы, привлечённые вспышкой и громким хлопком. Но тут на улицу въехал автобус, и люди засуетились, готовясь атаковать салон... Когда толпа пытается протиснуться в маленькую дверцу, то дело движется крайне медленно, с обязательным затаптыванием слабейших. Воздух наполнился ругательствами, криками и плачем детей, которым вообще не на что было рассчитывать в давке.

Вид дикарей, сметающих друг друга ради спасения собственной шкуры, был мне омерзителен. В любом случае я не собирался путешествовать с ними вместе.

Показался фургон, видимо, принадлежащий какой-то фирме, которая решила вывезти из города свои ценности. Автобус и толпа перегородили фургону проезд. Он остановился, и я подошёл к кабине водителя. На мой вопрос шофёр ответил, что вывозит энергоблоки новой конструкции и документацию фирмы-производителя. Кузов был забит доверху.