Скалолазка и мировое древо - Синицын Олег Геннадьевич (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
– А вы кто Семену Капитоновичу?
– Племянник. Двоюродный… Вообще я считаю, что мужчина должен уметь постоять за себя. И защитить женщину, которая с ним… Кстати, вы замужем?
– Нет, – ответила я, глядя на Леху. – Не замужем.
Овчинников уже сидел один. Он, несомненно, знал, где я нахожусь, потому что демонстративно не смотрел в нашу сторону. Угрюмо чокнувшись с графином, он опрокинул очередную стопку. Добром это не кончится. Я должна что-то предпринять, остановить Овчинникова, пока он еще соображает. Потому что когда он перестанет соображать, то упьется в бревно.
Медленный танец закончился, и я решила подойти к нему, но «почти принц» утащил меня на свежий воздух.
Маленькую улицу, обрамленную тополями, освещал ряд фонарей. Справа возвышалось какое-то производственное здание, снаружи освещенное прожекторами и похожее на гору. Вдалеке горели окна многоэтажек Кутузовского проспекта и сияла неоновая реклама.
Перед входом, над которым светилась огромная вывеска «К…фе», пахло табаком. Кто-то из наших здесь курил, вон даже чинарики в урне остались. По аллее гуляла парочка влюбленных с включенным радиоприемником и дама с болонкой на поводке.
«Принц» полез обниматься.
– А ты крепкая, – сказал он, жарко дыша в ухо. – Аэробикой занимаешься?
– Кое-чем другим, – ответила я, отпихивая его локтем.
– Что такая грустная? – не унимался он. – Если кто обижает, ты мне скажи. Я разберусь.
– Очень мило с вашей стороны.
– Ага, положись на меня. Или ложись. Га-га-га!!
Он попытался поцеловать меня, но я выскользнула из объятий.
– Какие цветы! – восхитилась я тюльпанами, посаженными на газоне перед зданием бывшей столовой.
От тюльпанов действительно шел одуряющий запах. Я протянула руку и сорвала один…
В ту же секунду вывеска «К. фе» над нами погасла, а следом исчез свет в столовой. Магнитофонная музыка оборвалась на середине куплета. Из темного зала, где проходило торжество, раздался свист, как в кинотеатре, и пьяные крики «Э-э! Чубайс, верни свет!», разбавленные женским хохотом.
А нам, находившимся снаружи, было не до хохота. Из радиоприемника влюбленной парочки слышался только треск, сколько они ни вращали колесико настройки. Болонка залилась сумасшедшим тявканьем, а ее хозяйка испуганно воскликнула:
– Смотрите! Смотрите!
Сначала погасли фонари на нашей улице. Следом за ними вырубились прожекторы, освещавшие фасад производственного здания. А затем свет пропал в многоэтажках Кутузовского проспекта. На моих глазах Москва квартал за кварталом погружалась во тьму. Стоя с тюльпаном в руке, я чувствовала, как в меня вползает липкий страх.
Гости высыпали из кафе. Я видела только их темные силуэты. Кто-то освещал пространство перед собой зажигалками и подожженными салфетками, но эта кустарщина не развеивала мрак, в который погрузилась столица. Никто больше не свистел, страх вошел и в трезвого, и в пьяного, когда они увидели, что творится вокруг.
Из-за производственного здания послышался шум. Сначала тихий и далекий, он усиливался, превращаясь в грохот, к которому добавился почти животный вой. Кто-то помянул про ураган. Не знаю. В кромешной тьме эти звуки казались предвестниками смерти. Я не верю в предрассудки, хотя случалось сталкиваться с неведомым и таинственным. Но эти звуки отдавали первобытным ужасом, от которого стыла кровь.
– Боишься? Не бойся! – обнадежил меня «принц». – Подумаешь, свет пропал. Подстанция накрылась.
Хотелось бы в это верить. Всеми фибрами души. Но внезапно поднявшийся ветер разбил в прах зыбкие надежды.
Вздрогнула почва, словно при землетрясении. Из недр столовой донесся звон разбитого стекла – чей-то фужер соскользнул на пол. Глаза привыкли к темноте, и я стала различать людей вокруг себя. Вот Семен Капитонович, носится среди гостей, пытаясь всех успокоить. Вот Леха… да, кажется, он… оперся спиной на стену, потому что с трудом стоит на ногах. Вот Верочка Шаброва, умничка такая, держит за руку мою маму…
Мама смотрела на небо. Туда, откуда раздавался грохот. Мне было трудно разглядеть ее лицо, но почему-то я была уверена, что она точно знает, что должна увидеть.
Я снова глянула на небо, но ничего толком не разобрала, потому что внезапно ударил порыв ветра. Он расстегнул чей-то пиджак, сорвал платок с женской головы, даже повалил кого-то на асфальт.
Меня толкнуло в грудь, и я опрокинулась на газон с тюльпанами. Поломала многие стебли и испачкала руки в земле. Вой и грохот, идущие с неба, заглушили все вокруг. Из-за здания кафе, загородив звезды, выплыла темная громадная туша.
Новоявленный принц, который зачесывал на лысину редкие волосы и обещал разобраться с теми, кто попробует меня обидеть, дал деру, едва летающий монстр завис над площадкой перед столовой. Видимо, слово «разобраться» обладает именно таким смыслом, одна я по наивности думала, что оно означает защиту.
Гости бросились врассыпную, потому что эта штука в темном небе, громыхающая, как сатанинская колесница, повергла в панику и шок. Вскоре перед кафе осталось лишь трое. Девушка, лежащая в цветах, то есть я. Застывшая словно соляной столб мама; ветер задирал подол ее платья и едва не унес косынку с плеча. И еще остался гость по имени Леха, который был пьян и в силу этого не мог оторваться от стены.
Темная летающая машина стала опускаться на площадку перед кафе. Раздался треск ветвей, поломанных тяжелым бортом. Все-таки это был вертолет, но с неосвещенной кабиной и без прожекторов.
Когда шасси коснулись асфальта, люк на борту отодвинулся и из него появился человек. Я тотчас узнала его, несмотря на темноту. Валящий с ног ураганный ветер не причинял ему неудобств, а отсутствие света беспокоило не больше, чем неурожай в Ямало-Ненецком автономном округе. Он шел твердо, целеустремленно, ничего не боясь.
Левиафан направлялся ко мне.
Могучий, жуткий, но не обликом, который сейчас не разглядеть, а исходящим от него ужасом, проникающим в тебя и сковывающим члены. Темной аурой, над которой витает знакомый запах одеколона. Когда-то нравившийся мне, сейчас он занимает место в памяти рядом с образами маньяков из подъезда и ночных чудовищ. Если что-то в окружающем мире напоминает мне этот запах, я неосознанно пытаюсь бежать или спрятаться.
Когда Левиафан проходил мимо мамы, их взгляды встретились. На какой-то миг мне показалось, что они знакомы. Стоп. Конечно! Моя мама столкнулась с ним на сухогрузе «Бельмонд». Она вообще многое видела и знает, только эти знания закопаны в ее голове.
Занятая этими мыслями, я не заметила, как Левиафан очутился рядом. Обнаружив его над собой, от страха я не могла пошевелиться. Еще вчера события, связанные с ним, казались далекими и не из этого мира. А сейчас они резко вернулись в мою жизнь, и я даже не представляла, что будет дальше.
Лопасти вертолета вращались с грохотом. Каждый удар по воздуху бил по моей голове и мыслям. Воздух выл диким зверем. Левиафан поглядел на меня сверху вниз, и я опять не увидела его лица.
– Я пришел за тобой.
Адский грохот не заглушил его слов, хотя мне очень хотелось, чтобы так случилось.
Он наклонился и взял мое запястье. Вмиг внутри меня все умерло. Он пришел за мной, как и обещал Глеб Кириллович.
– Пожалуйста, не надо! – взмолилась я.
Легко, без малейших усилий, он поднял меня на плечо. Мама согнулась в поясе и испустила истеричный вопль, словно пыталась прогнать им демона, похищающего меня у нее на глазах. Левиафан коротко взглянул на нее. И, больше не обращая внимания, направился к люку твердой походкой.
Парализованная ужасом и только вращая глазами, я вдруг увидела, как Овчинников оторвался от стены кафе. Не знаю, что он собирался сделать, но в его движениях читалась решимость.
Он бросился к нам.
Левиафан притормозил, чтобы взглянуть на Леху. Видать, ему стало интересно.
Сделав несколько шагов, Леха повалился на асфальт. Для решительных действий он был слишком пьян, и ноги не удержали его. Левиафан разочарованно отвернулся, продолжив путь к вертолету. А я смотрела на Овчинникова. И видела, что, когда он поднял голову, глядя нам вслед, на его лице блестели слезы. Он скреб руками асфальт, пытаясь ползти, но сделать что-либо с таким количеством алкоголя в крови было невозможно. И он это понимал. Потому и плакал.
