Лунь - Клочков Сергей Александрович "settar" (книги онлайн полностью txt) 📗
«Сюрпризов» под самим мостом не было — вода текла быстро, журча по пенькам облепленных чёрной тиной свай и перекатываясь через затопленные бетонные плиты, густо покрытые всё той же слизистой чернотой. Как я и рассчитывал, паводок от июльских ливней набил под быки моста десятки сцепившихся сучьями и корнями деревьев, образовавших некоторое подобие кладей. Переправа ненадёжная, да другой нет.
Брёвна ворочались под ногами, прелая кора пластами соскальзывала с мокрых стволов, и пару раз я едва не окунулся. Под брёвнами хлюпала и журчала вода, нагромождения гниющих деревьев блестели скользкой плёнкой коричневатой слизи, от мёртвой реки поднимался тяжёлый, неприятный дух. В прозрачной зелёной воде я не увидел ни одного живого существа. Не было в реках и речушках Зоны даже мутантов, одна только тина чёрного либо ядовито-зелёного цвета. Вон и труп слепого пса прибило к бетонной опоре, вздулся уже, размок, и шерсть почти вся слезла, однако ни рыжих мух, ни псевдозмеев поблизости не оказалось. Некому было похоронить собачку. Мёртвая вода долго хранила своих мертвецов.
Добравшись до опоры из позеленевшего ноздреватого бетона, я спрыгнул с брёвен на узкую плиту, выступавшую из воды. К берегу уже можно было пройти по камням, не рискуя сломать ногу между скользкими стволами, но я задержался, чтобы собрать пучок «стальных волос». Полезный артефакт, нужный, и название точное. Мягкие синеватые волокна по прочности превосходили любой известный человечеству материал, не горели даже в дуговых лабораторных печах и решительно не желали разрезаться ни алмазом, ни лазером. В НИИ до сих пор ломали голову над их составом и происхождением: почему они все строго одинаковой длины — двадцать четыре с чем-то там сантиметра? Почему на одном спектрографе чётко видны линии азота и кальция, на другом только кислород, а на третьем фосфор и гелий? Почему «стальной волос» на свету диэлектрик, а в темноте отличный проводник? Почему он никак не реагирует ни на кислоты, ни на щелочи? Почему у профессора Серебрякова такой несчастный вид после очередного эксперимента? Что? Ах, исчезают «волосы» в вакуумной камере под воздействием мощного пучка гамма-лучей? Как это сразу и бесследно? Профессор, ну зачем же так расстраиваться? Куда это я пошёл?
Артефакт стоил, несмотря на свои уникальные свойства, до обидного мало. НИИ обладал запасом на двадцать лет вперёд, и покупал «волосы» неохотно, поэтому многие сталкеры не обращали внимания на синеватые пучки. Я обращал. Бронежилет или верёвку сделать из них было невозможно, ткань расползалась сама собой, не желали волокна сплетаться в нить, а жаль, мировая бы одёжа получилась. Зато связать картечь для «Сайги» — милое дело. Девять восьмимиллиметровых картечин, по три в связке. Между ними пятнадцать сантиметров не разрываемого волоска. Толщина волокна — ноль целых четыре сотых миллиметра. Всё это помножить на усиленный заряд пороха для последней модели штурмовой «Сайги». В результате монстр, отхвативший такого боеприпаса, вместо нескольких аккуратных пробоин в своем теле с удивлением наблюдал отваливающиеся конечности и пару-тройку полновесных ромштексов, шлёпнувшихся на асфальт из оч-чень большой дырки в брюхе. Много раз уже выручали меня эти ниточки, прилежно шинковавшие самых живучих мутантов Зоны. Нужная штука «стальные волосы», и я не поленился собрать их все до последнего, хоть и ушло на это больше получаса.
Переправа, переправа, берег левый, берег правый… теперь вверх по склону, и не забывать про гайки. Жди в гости, Коржино. Скоро буду.
За мостом я пересёк пустырь, заросший высокой, по пояс, ломкой травой. Трава была мёртвой, покрытой мельчайшей, похожей на сажу пылью. Откуда-то крепко несло падалью, тяжёлым прогорклым запахом, не иначе, гробанулась поблизости матёрая плоть. Не нравится мне это. Ни одного живого мутанта, а ведь, по идее, должны в траве с истошным писком разбегаться бывшие когда-то мышами-полёвками мелкие уродцы. И тишина. Блин, как же здесь тихо…
Вот и первый дом, когда-то добротный сельский пятистенок, теперь прогнивший насквозь, в пятнах серого лишайника и траурной черноты кляксами, похожими на мазутные пятна. К провалам окон тянется грязно-жёлтый бурьян. Две яблони, такие же чёрные, безлистные, но, похоже, живые: на изломанных, неровных ветвях густо висели мелкие белёсые яблочки. Я постоял, слушая деревню. Ватная, пещерная тишина.
«АХ, АААРЛЕКИНО, АРЛЕКИНО…».
Я подскочил, словно мне всадили заряд мелкой дроби. Сердце замерло, а потом гулко ударило в грудную клетку. Покосившийся садовый столик, засыпанный листьями. Орало оттуда.
«НУЖНО БЫТЬ ТАКИМ, КАК ВСЕ!».
В грязном кирпиче я с трудом узнал большой приёмник-транзистор, забытый много лет назад бежавшими селянами. Годы под открытым небом не испортили его, нет. Он был просто уничтожен: я видел вывалившийся из гнилого корпуса динамик и ветхое нутро, покрытое плесенью и ржавчиной.
«АРЛЕКИНО, АРЛЕКИНО, ЕСТЬ ОДНА НАГРАДА — СМЕХ!» — надрывалась убитая техника так, что со стороны моста прилетало лающее эхо.
«ХАХАХАХАХА ХА, ХАХАХА ХА, ЛАЛАЛА ЛА, ЛАЛАЛА Е!!!».
Твою дивизию, бога душу мать………!!! Сжав зубы, чтобы из горла не вылетел вопль, я навскидку шарахнул из «Сайги» по останкам транзистора. Брызнули в разные стороны осколки пластика, разлетевшийся на куски приёмник смело со стола. В наступившем молчании кто-то негромко, жалобно постанывал. Как оказалось, это я сам непроизвольно озвучивал каждый выдох. Зона. Зона… твою мать! И так уже седина в неполные тридцать два, а скоро стану вообще белым.
Успокоиться. Релакс, сталкер Лунь. Пугливый ты чего-то стал. И правильно. Бесстрашие — не самое лучшее качество для сталкера. Это удача храбрых любит, и то не всегда, а вот Зона вовсе даже нет, отважные храбрецы давно в виде костей да тряпья по её просторам разбросаны, в качестве, так сказать, дополнения к пейзажу. Но и волю страху давать ни в коем случае нельзя. Иначе беда. Страх должен помогать, а не брать под контроль, а то получится хуже, чем с теми же храбрецами. Только бы Хип, услышав музыку и выстрел, не ломанулась меня выручать. С неё станется. Так, вроде всё, сердце бумкает, но уже не так сильно, башка ясная, чистая. Можно идти.
Я подобрал стреляную гильзу, сунул в карман. Пригодится вместо гайки кинуть, и так уже три штуки в бурьяне оставил. Обойдя столик, расчерченный дробинами, и опасливо покосившись на ржавый динамик, валяющийся в траве, я выбрался на сельскую улицу. Теперь идти к выгнутым дугой старым тополям с побуревшей листвой. За ними пруд. Гадостный, признаться, водоём. И улочка тоже гадостная, одними гайками путь не проверишь, тут только чутьём идти. Шаг. Остановка. Ещё два. Этакий сталкерский аллюр по малознакомой территории. Странно, что не видно хабара, в таких, мягко говоря, малоприятных местах его обычно хватает. Впрочем, лежит «радужное кольцо» между остовом «Запорожца» и завалившейся на него ржавой калиткой. Ну, и пускай лежит, жизнь дороже: вокруг машины, калитки и даже над гаражом мерцает нежнейшим перламутром «северное сияние». И тишины уже нет — звенит едва слышно, словно попал в стайку комаров-толкунов, что столбами висят в тёплом августовском воздухе за Периметром. Но здесь не Большая земля, и звенят не комары. Это просто «мясорубка» подаёт голос, жалуясь, что силушки набрала, а отоварить некого. Ничего, перебьёшься.
Дома равнодушно пялились на меня чёрными глазницами оконных проёмов и бельмами целых стёкол. Мне казалось, что в этих мёртвых взглядах брошенного жилья сквозит застарелая и уже пережитая обида. «Бросили нас, бросили… даже не закрыли нам глаза досками на прощание. И мы умерли здесь, но мы всё ещё помним… нам ещё снится…». Впереди, на старом асфальте тёмное пятно. Лучше обойти стороной. Может, неизвестная аномалия, может, просто наследил прошлый Выброс. Тут как у грибника: не знаешь, что за гриб, не бери. Не знаешь, почему пятно, не суйся. Всё, полдела сделано. Вот он, старый Коржинский пруд.
Антрацитовое блестящее зеркало вместо воды, и отражаются в нём облака с провалами чистого неба, хотя над головой равномерно серая хмарь. Словно озеро свежей нефти, идеально гладкое, ни единой пылинки на нём, ни листка с наклонившихся над прудом больных тополей. Просили «ботаники» зачерпнуть этой водички, любопытно им, да я хоть и сталкер, но пока ещё не убеждённый самоубийца. Твердит инстинкт «нельзя», значит, нельзя. Пускай на расстоянии изучают. Благо, приборы подходящие имеются. Я вытащил из рюкзака два пластиковых пенала, по шесть «дартсов» каждый, раскрыл. «Дартс» представлял собой почти точную копию дротика, которыми из спортивного интереса или безделья кидаются в прибитую на дверь мишень. Только эти были больше, тяжелее и с начинкой по последнему слову науки и техники. Датчики химического состава, электромагнитных полей, тензоры и ещё с десяток таких, что и не выговоришь, располагались только в игле. В корпусе встроена крошечная видеокамера и опять датчики. Оперение состоит из гибких солнечных батарей и там же спутниковый маячок. И название хорошее — «Сталкер МУН310». И всё это чудо следовало, размахнувшись, швырнуть подальше, по навесной, чтобы дротик по возможности воткнулся в землю вертикально и давал чёткий сигнал. Обходя пруд на почтительном расстоянии, я не запорол ни одного броска — все «дартсы» воткнулись как надо. Последний, двенадцатый «дартс» я поставил на экспресс-анализ, законнектил напрямую к ПМК и бросил в пруд. Прибор погиб в секунду, нырнув без всплеска и оставив быстро затухающие колечки волн, но успел передать на компьютер необходимую информацию. Героическая смерть во благо науки. Я вздохнул. Точно, что ни говори, назвали прибор «Сталкером». Пластиковые упаковки назад в рюкзак, удобные вещицы под какую-нибудь мелочь, крепкие, защёлка надёжная, в общем, в хозяйстве сгодятся. Теперь назад.
