Рекруты Натоотваля - хроника войны (СИ) - Демидов Андрей Геннадиевич (книга бесплатный формат TXT) 📗
Глава 6
ПЕСЧАНЫЙ КОСМОС
Рональд Уайтгауз лежал лицом в небо и наблюдал, как по переносице ползёт большой и наглый жук. Жук был похож на скарабея. Он деловито исследовал налипшие на кожу пылинки.
— Жив я или мёртв? — спросил тихий голос глубоко в сознании, может быть даже это был голос жука, транслированный каким-то чудесным образом, и преломлённый в узнаваемые слова силами загробного мира.
— Если я мёртв, то почему мне так больно? — спросил Уайтгауза голос, — и вот ещё, если по тебе ползает жук, значит на голове нет шлема скафандра.
Уайтгауз глубоко втянул сухой, жаркий воздух и закашлялся.
Жук в панике побежал на лоб, но свалился на ветку засохшего колючего кустарника и затаился. Только теперь астронавт почувствовал, что он словно плавает в ванной, наполненной чем-то вязким, так много было внутри скафандра пота.
— Тунец в собственном соку! — сказал он вслух и отметил, что левое ухо заложено и ничего не слышит.
Чувства постепенно возвращались и кожа лица заголосила всеми нервными окончаниями:
— Спрячь меня, укрой меня от солнца! Я горю!
Прямо над лицом висел огромный пылающий белый шар Солнца. Собрав всю свою энергию, оно старалось испепелить несчастного, беспомощного человека. Уайтгауз дотронулся до лица и чуть не вскрикнул от боли. Лицо было покрыто струпьями и волдырями. Превозмогая боль в позвоночнике, он перевернулся на живот. Хлюпая солёной влагой в ткани облачения, он понял, что основного скафандра на нём нет. Скафандр валяется в нескольких футах левее, изрезанный ножом, обуглившийся и жалкий.
— Я жив, иначе мне было бы не так больно, — астронавт прикрыл затылок ладонью, словно защищаясь от всего мира, и на какое-то мгновение потерял сознание от острой боли. Печальные и прекрасные лица его жены и сыновей, составленные из множества огненных пузырьков предстались ему. Любимые лица проплыли на чёрном бархатном фоне, уступив место картине полярного сияния. Зёлёное прихотливое свечение быстро летело под солнечными батареями шаттла, похожего на «Independens», вот только надписи на борту были неразборчивы, похожи на детские каракули. Вместо мерцающих в атмосфере заряженных солнечных частиц полярного сияния, возникли карнавальные ленты, шары, куклы, маски словно содержимое огромного магазина игрушек. Потом всё исчезло и воцарилась пустота, не имеющая цвета. Ничего, полный, абсолютный ноль. Когда сознание включилось, словно включился телевизор, после скачка напряжения электросети, вернулась боль. Он поймал себя на мысли, что меньше всего свете ему хочется жить с этой болью. Упираясь лбом в песок, наслаждаясь хотя бы тем, что свет уже не ослеплял, Уайтгауз нащупал в кармане кассету с ампулами экстренной помощи. Он поочёрёдно принялся надкусывать их и выпивать содержимое. После смеси болеутоляющих, кардиостимуляторов, гормонов и витаминов, ему стало лучше. Организм вспомнил о более житейских вещах, таких как жажда и голод. Астронавт поднял голову и потрясённо застыл — перед ним, прямо за кустиком иссохшей колючки, где сидел жук, лежала в жарком мареве безжизненная пустыня. Ровная как стол, без единого холмика, без малейшего намёка на барханы или зыбь, ослепительно кварцевая, будто светящаяся изнутри. Легкая песчаная позёмка оживляла этот пейзаж, да на горизонте, в белесом небе одинокое облако медленно размывалось горячим дыханием и огнём солнечного света.
— Неужели я в аду? — из пересохшей глотки непроизвольно вырвался тоскливый вопль, — где я?
Песок накрыла чья-то тень и хриплый голос произнёс:
— Чего орёшь? Думаешь одному тебе плохо? И это не ад! Это хуже!
Уайтгауз повернул голову, понимая, что в аду медицинские препараты не будут эффективны, а черти вряд ли говорят по-английски, да ещё голосом Маклиффа. Действительно, это был Маклифф, вполне бодрый, без скафандра, в импровизированной чалме из полосы оранжевой парашютной ткани.
Приподнявшись на локте, Уайтгауз увидел за спиной Маклиффа контейнер, чёрный от нагрева, наполовину ушедший в песок. Огромные посадочные парашюты выстилали всю округу декорацией фантастического фильма. Везде валялись припасы, куски теплоизоляции, лохмотья ткани и плёнки. Среди разгрома на коленках ползал бортинженер Александр Дыбаль и что-то нашаривал растопыренными пальцами. В скудном теньке от контейнера лежали два неподвижных тела. Это были Дик Айдем и Манфред фон Конрад.
— Встать можешь? — спросил Маклифф.
Маклифф встал на колени рядом с Уайтгаузом, заложил его руку себе на шею, поднялся вместе с ним и повёл в тень. Несмотря на бодрый вид и быструю речь, ноги Маклиффа шли не уверенно. Если бы Уайтгауз не стал переступать своими ногами, а местность не имела уклона, они бы не сдвинулись с места.
Пока они ковыляли в тень, Дыбаль нашёл то, что искал — бинокль фирмы Carl Zeiss. Он весьма шустро, для человека упавшего камнем с небес, залез на контейнер, отрывая подошвами от обшивки чешуйки кварцевой керамики:
— Любопытно, куда нас занесло. Надеюсь, что это узбекский Кызылкум, и я сейчас увижу горы Копетдага, Гиндукуша или Алтая, — бормотал он, с досадой глядя на расплавленный экран нарукавной навигационной системы GPS-Speys.
— Или на худой конец это монгольская Гоби, хотя Гоби — пустыня без песка, камни и глина, а здесь песок и камни, — Дыбаль, наконец, залез наверх.
Маклифф дотащил Уайтгауза до контейнера и опустил на песок рядом с Айдемом:
— Пять процентов вероятности на удачное приземление сработали и чудо произошло — мы живы! А исламисты считают сейчас трупы своих астронавтов и кучу денег, затраченную на их подготовку. Думают теперь, где бы построить новые орбитальные корабли в условиях санкций.
— Мы живы относительно. Здесь космос из песка. Без связи, с раненными, какая разница, где помирать? — Дыбаль распрямился и приложил к глазам бинокль, — как можно было так рассчитать точку отделения от станции, что при известной высоте, скорости и орбите не иметь представления о месте посадки? Джон? Ты куда нас сбросил?
Дыбаль напоминал сейчас монумент древнему моряку, глядящему в туман с носа парусного корабля, в надежде разглядеть долгожданную землю, или хотя бы эскадру вражеского флота, чтобы дать ей бой или сдаться.
— Надо аварийный маяк в найти, включить его и за нами прилетят. Это просто. А вот где второй контейнер? Там Эйхбергер, Гофман и наши припасы, — Маклифф поднял среди мусора канистру с водой, открутил пробку, осторожно отхлебнул отдающую железом жидкость.
— И мне… — оживился Уайтгауз.
Маклифф приложил горлышко фляги к губам Уайтгауза:
— На, попей…
— Не знаю, как Гоби, но на экваториальную пустыню в районе Каракаса это похоже. Воздух слишком влажный для пустыни в глубине материка. Та синяя полоса впередт — горы, похожие на Анды. Сочетание пустыни, влажного воздуха и гор даёт нам Боливию. Она из-за климатической катастрофы, как известно, ушла в песок Экваториальной пустыни. Можеь быть это Чили, Атакама, или ещё что-то в этом духе, — задумчиво сказал Дыбаль.
— Чилийская Атакама — пустыня высокогорная, самая сухая в мире, — покачал головой Маклифф, — мы бы дышали сейчас как рыбы без воды. Гоби — это скалы, камни и глина. Каракумы — это барханы.
— Вижу высокие заснеженные горы на западе. Над землёй дрожание влажного воздуха, будто мираж, — сообщил Дыбаль, — наверно это Анды.
— Знать бы точно, — вздохнул Маклифф, — но где второй контейнер? Видишь его?
— Нет… — ответил Дыбаль, — он повесил бинокль на грудь и полез внутрь контейнера.
— То ли они упали слишком далеко, толи вообще не упали. Эх, хотя бы один мобильный телефон! — Маклифф опять глотнул воды.
— Не плохо сразу в MySpace зайти, — выговорил Уайтгауз, чувствуя, что силы постепенно возвращаются, — что дальше? Включим радиомаяк и станем ждать, когда прилетят спасатели NASA?
— А если мы на территории Блока арабских государств, где-нибудь в районе Персидского залива? Там тоже пустыня, горы. Тогда на сигнал прилетят враги. Лучше, дождёмся ночи и определим по звёздам, по полярной звезде, или Южному кресту географическую широту. Завтра в полдень определим долготу по Солнцу и по наручным часам, — предложил Маклифф, — и не нужно будет гадать, Монголия здесь или Гондурас.
