Тизер 2 (СИ) - Кочеровский Артем (книга бесплатный формат .txt) 📗
Рву рукоять на себя, но нож не поддается, кровь брызжет в лицо, смешивается с каплями пота, попадает в глаза. Конечности копейщика бьет крупная дрожь, тело сползает на землю, утаскивая с собой оружие.
- Ах, ты, сучара! – орет напарник.
Прочерчивая окружность радиусом два метра, летит набалдашник булавы. Прикрываюсь телом копейщика, меняю направление для отступления. Болванка врезается в спину мертвому напарнику, хрустит позвоночник, копейщика отбрасывает на два метра.
- СДОХНИ! – лицо бандита краснеет, рот искажается гримасой инсульта.
Орудует булавой с той же легкостью, с которой ребенок машет прутиком. Уклоняюсь на тоненького, то и дело вздрагиваю, ощущая холодящий ветерок от проносящейся мимо железяки. Вжух! Убираю правую ногу. Вжух! Отклоняю корпус. Вжух! Откидываюсь на перекладину забора.
Складываюсь, как книга, проваливаюсь задницей в щель между досками. ХЫДЫЖ! Спасает брус, но ненадолго. БАХ! В стороны летят щепки. ХРУСЬ! Трещит дерево. Взбешенный бандит расколачивает забор за четыре удара, переступает разбросанную стружку.
Поднимаюсь, разворачиваюсь спиной. В последний момент козел хватает за висящий на спине лук, рывком подтаскивает к себе, булава летит в голову. Складываю руки по швам, выпрыгиваю из тетивы, будто солдатиком в воду.
- СЮДА! – отбрасывает лук в стоящую неподалеку корову.
Под руку попадается камень размером с бейсбольный мяч, вырываю из земли вместе с травой и песком, разворачиваюсь и швыряю в орущую пачку. БУМ!
Мозг работает в режиме выживания, поэтому вогнутый нос, разорванная на ошметки верхняя губа и стекающая на грудь ярко-красная палитра радуют глаз. Бандит опускает булаву, левая рука ощупывает месиво на лице. Маньячила внутри меня ликует, лыбится, глядя на мучения и боль приставучего говнюка. Было бы побольше сил, заржал бы.
Убирает руку, поднимает булаву... Да сколько можно?!
Отступаю, рыскаю взглядом в поисках еще одного камня. Второй костедробильный выстрел непись уж точно не переживет. Делает шаг вперед и два вбок, глаза смотрят в пустоту, ноги заплетаются, предательски подгибаются колени. Клиент готов!
Опускаюсь на задницу, оглядываюсь. Подкрепления неписей больше не видно, можно передохнуть. Раскидываю ноги в стороны, руки втыкаю в землю. Густая слюна скатывается по высохшему горлу. Хочу пить. Специально же пустую бутылку подобрал, почему не наполнил, идиот?! Вспоминаю про фонтан пенящегося бухла, кадык вхолостую сглатывает.
Гудят и трясутся руки и ноги, увеличиваю тайм-аут до пяти минут. Подогреваемая адреналином кровь остывает, обнаруживаю боль в тех местах, где ранения даже не заметил. Кровоточат кисть и бедро, жжет что-то на спине, воспалилась рана в боку – не прикоснуться. Поднимаюсь, пока еще в состоянии. Ловкий и быстрый каратель превратился в дряхлого старика, прилагаю кучу усилий, чтобы доковылять до изуродованного камнем лица.
Взгляд жадно скользит по доспеху, облизывает булаву. Из квеста можно вынести стоящий шмот, подняться по бабкам, но главное сейчас – выжить. Головокружение, недомогание, приступы паники и странное восприятие реальности – симптомы, указывающие на близкую потерю сознания или того хуже...
Мой внутренний еврейчик дает добро на то, чтобы сдохнуть прямо здесь и сейчас, при условии, что мы обмажемся всем этим шмотом. Будем лежать, пялиться в небо и благодарить судьбу за то, что она не позволила нам умереть нищими, а еще лучше истратить последние силы, чтобы заныкать нашу прелесть. Но чувство самосохранения расставляет все на свои места, плюю на доспех, булаву, копье и содержимое карманов, тащусь к бухловарке.
До заветной двери остается сорок метров, когда я скидываю рюкзак. Сброс балласта придает сил, падающая на глаза темнота разрывает связь с реальностью. Боль от ушибов или мелких порезов исчезла, осталось только кровоточащая яма под ребрами, пульсирующая кровью, будто пробой в трубе.
Ручка двери, неподдающаяся дверь, раздражающий перепонки скрип и непреодолимый порог мелькают затуманенными слайдами. Проваливаюсь внутрь. На тумбе у двери нахожу бокал, несу к пересохшим губам. Мутная жидкость катится по горлу, не различаю запах и вкус, ощущаю лишь, как размягчается рыхлая, словно наждачка, гортань.
Осматриваюсь. Белая коробка, что висит на стене, кажется миражом в расплывчатом фокусе глаз. Пробую на ощупь. Подушечки пальцев врезаются в прохладный металл. Она настоящая!
Открываю, оставляя на красном кресте такого же цвета пятипалый отпечаток крови. Есть! Бинт, лейкопластырь, йод, перекись водорода, аспирин, жгут и прочее бесполезное дерьмо сбрасываю на пол. Рука тянется к прозрачной баночке, внутри которой лежат две спасительные капсулы с зеленым ободком. Сползаю по стене, трясущиеся руки возятся с пробкой. Наконец-то хилка оказывается на свободе, падает на язык и утопает в теплом потоке медовухи. Будь здоров!
Приятно ощущать себя здоровым, а избавится от чудовищной боли и состояния “при смерти” – круче, чем наркотики.
Мне чертовски повезло, что пивоварня расположена в удалении от основного лагеря. Присоединись к отморозку с булавой хоть один самый простой непись, вооруженный канцелярским ножом, я бы уже реснулся голеньким.
Напевая мотивчик засевшего в башке попсо-дерьма, стаскиваю в посещение ценный лут, прихлебываю кисловатой браги. Часа через пол, когда настроение от выпитого становится слегка пофигистическим, подбиваю награбленное, апаю свой шмот.
Разодранный в четырех местах свитер отправляется в урну. Черная кофта одного из охранников сменяет вымоченную потом и кровью майку, а поверх садится тот самый доспех. Кожа весом шесть килограмм непривычно сковывает движения, но придает уверенности. Будь на мне эта штука часом раньше, может быть, уродец на складе и не проткнул бы бочину.
Содержимое карманов неписей пополняет рюкзак: браслет со светящимися камнями, кольцо, душистая трава в целлофановом пакете, серебряная цепочка и пузырек со светло-желтой жидкостью. Этикетку украшает голова человечка, сверху кружат звездочки, а в глазницах вращаются спирали. Если не ошибаюсь, так изображают людей под гипнозом или вроде того.
Булаву, копье и парочку ножей припрятываю в домике.
Просыпается аппетит, уничтожает выделенное кузнецом вяленое мясо и хлеб. Выдвигаюсь.
Пролл и его шестерки стоят лагерем в километре от склада с медовухой. На фоне сплетенных из орешника шалашей, деревянный сруб с двумя окнами и крыльцом выглядит, как коттедж. Скорее всего принадлежит Проллу. Вытоптанную полянку в центре можно сравнить с центральной площадью. На бревнах сидят картежники, потягивают из фляжек. Пацан по моложе крутится возле костра.
Обхожу пристанище по периметру, натыкаюсь на дозорную вышку. Непись, что стоит в карауле, либо обожает свою работу, либо совсем недавно получил конкретного нагоняя. Слишком уж сильно отличается его нездоровая преданность к делу от безответственности и расхлябанности остальных. Ходит на вышке чуть ли не строевым шагом, выдерживает одинаковые паузы и тщательно прочесывает территорию с помощью бинокля.
Насчитываю шесть бандитов: четверо крутятся на поляне, пятый торчит на вышке, еще один занимается заготовкой дров. Пролла не видел, скорее всего, сидит где-то в доме.
Охота начинается...
На месте, где в прошлый раз видел дровосека, остались лишь щепки и сучья. Собираюсь использовать способность беса, но жертву выдает стук топора, долбится метрах в двухстах. Приближаюсь со спины, шагая в такт ударам топора. Бандит думает, что рубит дерево, а на самом деле – нить собственной жизни.
До хруста костяшек сжимаю рукоять меча. Дожидаюсь характерного треска, после которого дерево начнет заваливаться, вхожу в клинч. Левая рука обхватывает рот, правая колит в спину. Окровавленное лезвие вырывается из груди, дровосек трясется, будто на электрическом стуле, беспорядочно двигается челюсть, но уже через пять секунд успокаивается, соглашается с неизбежным исходом.
