Попрыгун - Ланской Георгий Александрович (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
– Буду, – кивнул я. – При условии, что нас не заставят ничем клясться и присягать на верность Борегару. К тому же я не прочь получить награду. А если уж быть совсем откровенным, я бы очень хотел утереть Бо нос.
Соня поежилась и недовольно посмотрела на небо.
– Пойдем в дом, – предложила она, – пока я не подгорела со всех сторон. Знаешь, меня терзают смутные сомнения, что Борегар будет претендовать на должность нашего военачальника и знаменосца. И меня это откровенно не радует.
– Знаменосец всегда должен идти впереди, – заметил я, поднимаясь с песка и отряхивая налипшие на кожу песчинки.
– Вот поэтому и не радует, – хмуро сказала Соня, натягивая майку. – Борегар не из тех людей, что пойдет в штыковую на баррикады.
Не знаю, как другие скользящие, а лично я провел оставшиеся полтора дня в размышлениях. Предложение Борегара было странным и, если будет позволено сравнение, захватывающим. Не знаю, почему, но ни малейшей опасности я не чувствовал. Наверное, потому что нам, скользящим, ежедневно приходилось сталкиваться с самыми разными опасностями. Лично я, помимо разгневанных гномов, нажил себе массу врагов во всех Средиземьях, где когда-либо бывал. До сих пор как страшный сон я вспоминаю, как улепетывал от черных всадников Мордора. Тот ледяной ужас, охвативший меня при встрече с ними, до сих пор не дает спать по ночам. Приблизительно через год я со своей очередной пассией отправился в кинотеатр на «Властелина колец». На середине фильма я выбежал из зала, расплескивая кока-колу и разбрасывая поп-корн. И совсем не потому, что создатели картины были так убедительны. Нет, в их глазах черные всадники были всего лишь людьми в черных балахонах. В действительности это было ужасно. Всадники Мордора были Тьмой во всех проявлениях этого слова. Человеческий разум и психика не могут воспринять тот кошмар, что несло с собой это первобытное зло.
Они были черными. Это было единственное, что удалось воспроизвести создателям фильма. Однако по сути они не были существами даже из призрачной плоти. У всадников не было четких граней. Они не мчались вдогонку за своей жертвой, они текли за ней как смешанная с ртутью нефть. И соприкасаясь с ними умирало все живое. Когда они проносились мимо, следом неслось марево из угольно-черных хлопьев. Я побежал в числе последних и отнюдь не потому, что в моей груди билось храброе сердце. Я испугался так, как не боялся никогда в жизни. Ноги приросли к земле, рот застыл в немом крике. А потом, когда эта черная река приблизилась ко мне настолько, что я ощутил на лице прикосновения ледяного дыхания тьмы, я побежал, сбрасывая на ходу добычу. Мне не пришлось проводить на земле черту для перехода в мой мир. Я воспользовался береговой линией и прыгнул в свою квартиру с такой силой, что едва не разбил о стену лоб. Черная рука с дымящимся призрачным мечом летела за мной, оскаленное ненавистью смоляное лицо с черными провалами рта и глаз уже готовилось впиться вою глотку, когда я, перепуганный, захлопнул портал, как мышеловку, отсекая чудовищу путь к себе. Зияющая пасть портала разрубила всадника пополам. Голова, часть туловища и рука с зажатым мечом рухнули на пол. Полумертвый монстр даже в агонии пытался дотянуться до меня, но не сумел. Я забился в угол и, тяжело дыша, смотрел, как отслаиваются отвратительные чешуйки кожи, схожие с майскими жуками, с его горящего ненавистью лица и скрюченной в мертвой хватке руке. Черные хлопья летели вверх, не повинуясь закону притяжения, и истаивали, не достигнув потолка. Не прошло и четверти часа, как черный всадник исчез без следа, однако я просидел в углу не меньше часа.
За брошенным рюкзаком я вернулся только через два дня, даже не надеясь его обнаружить. Однако он лежал на том самом месте, где я его скинул, и ни единая душа не поинтересовалась, что там внутри. Хотя, если верить своим глазам, в окрестностях вряд ли остался хоть кто-то, способный интересоваться моей добычей. Зеленые холмы Хоббитании были отравлены черными всадниками, поля осквернены. Что творилось в норах хоббитов, я выяснять не стал, проклиная себя за трусость. Но это была не моя война. Неписанный закон Скользящего гласил: мы не имеем права вмешиваться в жизнь других миров. Правда, это правило повсеместно нарушали и скользящие, и императоры, нанимавшие нас для щекотливых дел…
Я вернулся домой, бросив в угол рюкзак, а потом пошел и напился. Это был мой второй поход в Средиземье, и второй добытый топор Двалина. Именно за него я потребовал двойную цену от Анвара. Мне было тошно и противно, словно я предал Средиземье, которое никогда не было моим, и более того, никогда мне не нравилось. После того, как Анвар заплатил мне, я снова напился, позвонил Соне, и, заливаясь горючими слезами, стенал в трубку о моей непутевой жизни. Соня примчалась сразу же, выдернула меня с пляжа Средиземного моря в душное марево российской провинции. Отхлестав меня по щекам, Соня, не церемонясь, сунула меня головой в ванну с водой, а потом долго нравоучительно вещала, что это был не мой мир, вмешиваться и вершить там свою справедливость я не имел никакого права. Я отфыркивался и мотал головой, как лошадь, а потом, вытирая голову полотенцем, коварно предложил Соне выпить. После недолгих колебаний, Соня согласилась, и я снова напился, но уже в более теплой компании. В результате, мне стало плохо. Половину ночи я провел в компании унитаза. Соня заснула на моей кровати. А утром, мрачная и взъерошенная, она, непрерывно паля сигарету за сигаретой, призналась, что в своих страданиях я не одинок.
– Думаешь, другим легче? – горько усмехнулась она. – У меня как-то был заказ на очередную войнушку. Я отправляла туда шестнадцать человек. Не выжил ни один… Я не спала неделю, ревела белугой, похудела на девять килограмм и поклялась, что больше никогда… Но потом научилась, привыкла… И ты знаешь, в том, чтобы быть первостатейной сукой есть свои преимущества. Когда другие страдают, тебе не больно.
– И что? – зло поинтересовался я. – Нравится быть сукой?
Соня скривилась.
– А что делать? Отказаться от того, что имеешь? Ты знаешь, сколько мне было лет, когда я впервые проскользила в другой мир? Четыре года! А когда мне было девять, я попала в такое жуткое место, что не чаяла вернуться живой. Поневоле станешь сукой. Но в глубине души я не такая. Я нормальная, обычная девчонка с рядом причуд и умением скакать из мира в мир. И мне, как и всем на свете, хочется простого человеческого счастья.
Глаза Сони горели, как у кошки. Я прочитал в них понятный каждому мужчине призыв. Потом был жар скомканных влажных простыней, горячее дыхание, всхлипы и стоны, захлестываемые ожидаемым экстазом, которому не помешали ни обильное возлияние накануне, ни первое смущение, ни страх, что ничего у нас не получится.
Ничего и не получилось.
Нет, секс был бесподобным. Но после того, как страсти улеглись, я в кои то веки почувствовал себя неловко. Соня курила, сидя на постели, повернувшись ко мне спиной. Я чувствовал, что ей не хочется со мной разговаривать. Я, путаясь в джинсах, которые натянул прямо на голое тело, трусливо сбежал на кухню под предлогом приготовления кофе. Когда я вернулся в комнату с двумя чашками, Сони уже не было, и только в воздухе отчетливо витал запах озона, верный признак недавно открывшегося портала.
После этого мы виделись с Соней несколько раз, сознательно делая вид, что между нами ничего не произошло. И вот сейчас, на пляже… была ли эта сцена интимной? Не знаю. Но Соня смущала меня, смущала слишком сильно для постороннего человека, к которому я не испытывал никаких эмоций.
Предложение Борегара меня тоже тревожило, но не настолько, чтобы не ввязаться во всю эту авантюру. Если честно, никакого шанса на успех я не видел, поскольку совершенно не представлял, каким образом мы будем искать в сотнях тысяч миров неизвестно что или неизвестно кого. Ну просто «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что»! Но внутри меня уже разгоралось жаркое пламя азарта. Мне до смерти хотелось обскакать Борегара. Мои шансы на успех были ничуть не меньше, чем у него, при условии, что он не прячет туза в рукаве. А вот насчет того, что Борегар будет вести честную игру, я был совсем не уверен.
