Один и без оружия (СИ) - Корн Владимир Алексеевич (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Что я не до конца понял. Так никотин — яд или не яд? — спросил Янис.
— Яд, — кивнул Слава. — Впрочем, как и соль, и даже обычная питьевая вода, дело только в дозе. Основную угрозу при курении представляет другое: смолы, синильная кислота, высокая температура вдыхаемого дыма, канцерогены и прочее. Никотин не безвреден, но и не настолько ядовит, как о нем думают многие. Стоит поднатужиться, бросить курить, и как следствие, рецепторы, которые следят за выработкой ацетилхолина, ожили. Организм начинает вырабатывать свой собственный, больше не нуждаясь в подачках извне, которые получал в виде никотина. По-настоящему страшно не табакокурение, хотя и его следует старательно избегать.
— А что тогда? — живо поинтересовался Гудрон.
Слава помедлил какое — то время, вероятно, размышляя: не хватит ли на сегодня лекций, и не пора ли прилечь? Затем все же сказал.
— Опиаты.
— Герыч, что ли?
— И он в том числе. Любые наркотики на основе опиатов наносят непоправимый вред. По-настоящему непоправимый. Может, хватит уже на сегодня? — и он протяжно зевнул. — Иначе целая лекция о вреде пагубных привычек получается.
— Проф, давай уже, если начал, — попросил за всех Гриша Сноуден. — Интересно же! Никогда бы не подумал за табак. Ну никотин и никотин, а тут вон оно что!
— Ну, если Грек будет не против, — Слава сделал еще одну попытку уклониться. Очевидно, рассчитывая, что наш командир заявит: «Так, пора закругляться, завтра снова весь день топать предстоит». Или что-нибудь в том же духе.
— Не против, — напротив его ожиданий, отозвался Грек. — Если ты не устал. Сам бы я с удовольствием послушал: что там насчет опиатов?
Слава вздохнул обреченно.
— Ну, тогда слушайте. И не говорите потом, что вы не слышали, — добавил он, сделав фразу похожей на ту, что произносит глашатай в «Тысяче и одной ночи». — Только коротенько, без лишних подробностей. Все дело в том, что даже у самого здорового человека, постоянно что-нибудь, да болит. Причем всегда. Но есть в нашем организме такая замечательная штука, как гематоэнцефалический барьер. Он находится здесь, — Слава коротко рубанул себя ребром ладони под основание черепа. — Этот барьер, помимо многих других задач, занимается еще и тем, что фильтрует болевые сигналы. Так ли они важны, чтобы знать о них и без того загруженному работой мозгу? Критичны ли они для организма, чтобы поставить головной мозг об них в известность? Если принимает решение, что нет — обезболивает их самостоятельно. И для этого у нашего организма есть собственные средства. В той же слюне содержится особый белок, который по своему действию в несколько раз сильнее морфина. Так вот, строение у таких средств, примерно такое же, что и у опиатов. Этим-то опиаты и страшны. Как и в случае с ацетилхолином, организм перестает их вырабатывать. Но боль-то никуда не девается! И так называемые «ломки» — это как раз то, что чувствовал бы нормальный человек, не будь у него такого замечательного барьера. Но, в отличие от никотиновой зависимости, шансов, что рецепторы восстановятся, практически нет. Утверждают даже, что их нет вообще, если дело зашло слишком далеко.
— Жуткую историю ты рассказал, Вячеслав, — некоторое время спустя сказал Сноуден.
— Сами напросились, — пожал плечами тот, с блаженной улыбкой укладываясь поудобнее.
Глава 6
— Света, чего не спишь?
— Игорь, а что именно имел в виду Борис, когда сказал, что ты авось, да передумаешь?
— Ты о чем?
— Ну, он еще добавил, что, тогда мол, заживем! Что это означает, не поняла?
Светлана — это я не понял: ты что, до сих пор не знаешь о моем даре эмоционала?
— Тебе и вправду интересно?
— Очень!
— Ну, в общем, я умею жадры эмоциями заполнять.
— Ты серьезно?! Ты что, самый настоящий эмоционал?!
— Был им. Правда, совсем недолго: все куда-то исчезло.
У меня в кармане постоянно находится несколько пустых жадров. И я, время от времени, сжимаю один из них в кулаке, в надежде почувствовать болезненный укол. Который не похож ни на что. Почувствовать, чтобы обнаружить свой вернувшийся дар. Хотя, возможно, и проклятье — это с какой стороны еще посмотреть.
— Света, а тебе что, никто ничего не рассказывал?
— Нет. Да и времени особенно не было.
— А почему сама у меня не спросила?
— Боялась.
— Боялась? Чего?!
— Тебя же пытаются убить. А вдруг, ты и сам какой-нибудь убийца, за голову которого назначена награда? Мало что ли таких? Боялась в тебе разочароваться.
— Нет, Света, я не убийца — недоделанный эмоционал. Или переделанный.
Безусловно, есть и на моем личном счету несколько человек. Но у кого в этом мире их нет? Наверное, только у тех, кто за периметры поселений даже нос не высовывает. Да и то, как сказать. Это только на Вокзале порядок. В других поселках перестрелки прямо на улицах не редкость. Но даже мой личный счет не делает меня убийцей. Это как на войне — там другие понятия.
— Игорь, а ты сильный эмоционал?
— Был им, Света, был. Говорят, был самым сильным из всех известных.
Мне и с этим не повезло. Для меня, что пустой жадр, что заполненный самим мною или кем-то другим — разницы нет, ничего не чувствую. Так что сравнить себя с другими ни за что не получится.
— Все у тебя вернется, — горячо заверила девушка. — Обязательно вернется, вот увидишь! Главное, что ты не какой-нибудь там подонок. Сладких снов тебе, Игорь.
Сон, который мне приснился, был каким угодно, только не сладким. Во сне я проснулся, а вокруг никого. Ни Грека, ни Гудрона, также как и Славы, Яниса, Светы, Гриши. Вообще никого. И ничего. Ни оружия, ни рюкзака, ни разгрузочного жилета… даже одежды на мне. Судя по тому, что угли в костре остыли, бросили меня давно. Хорошо, вообще не убили. Но что мне теперь делать?! Мало того, от входа в пещеру доносилось мяуканье. В этом мире кошечек нет, и мяукать в нем может только самый опасный хищник — гвайзел. В тот самый миг, когда показалась его скалящаяся морда, я и проснулся. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Наверняка я расшиб бы себе голову об низко нависший свод, если бы не руки Гудрона, которые прижали к земле.
— Теоретик, что с тобой?! — спросил он, все еще удерживая меня за плечи.
И столько в его голосе было неподдельной тревоги, что мне поневоле стало стыдно. За то, что смог в них усомниться, пусть даже во сне.
— Сон дурацкий приснился.
— Со всеми случается, — как мог, успокоил он. — В себя пришел?
— Пришел, — ответил я, освобождая плечи от его рук.
— Слишком долго спать вредно, — заметил возящийся у очага Гриша.
И верно. Судя по положению светила, которое хорошо было видно через высокую щель входа, мы давно уже должны быть в пути. Что-то не так?
— А где остальные? — кроме них двоих, никого не было видно.
— Грек с Профом ушли, будут не раньше вечера. А, возможно, и завтра вернутся. Ну а твоя подружка уроки берет у Яниса, — Гудрон улыбнулся. Но не ехидно, как можно было бы предположить с его характером, и с его языком.
— Куда ушли?
Вчера вечером даже разговора не было, что наша компания может разделиться.
— Дорогу разведать. Вернее, перевал. Посмотреть, что там, перед тем как всем кагалом туда отправляться.
Перевал я помнил отлично. Там даже не перевал — ущелье, которое разрезает горную гряду, образуя проход на другую сторону. Уходя от Вокзала, мы прошли его ночью. Та еще прогулка выдалась! В ущелье и при свете дня черт ногу сломит, а уж в темноте!.. Благо, что на небе хватало звезд.
— В обход не пришлось бы топать, — высказал свои опасения Гриша. — Чего не хотелось бы.
Не то слово! Крюк получается еще тот. К тому же по таким местам, куда добровольно не сунешься.
Светлану с Янисом я обнаружил у самого входа в пещеру. Он что-то втолковывал девушке, а сама она целилась в невидимую для меня цель через оптику.
