Иная терра.Трилогия - Эльтеррус Иар (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

Я принимаю тебя, Коста.

В следующий миг все исчезло. Тело на мгновение пронзила столь сильная боль, что крылатый вскрикнул, не в силах ее выдержать.

— Меня зовут Кейтаро, — проговорил японец.

Теперь он смотрел на него почти как на равного. Почти.

Коста с усилием вырвался из воспоминания. Как давно это было… и в то же время — как недавно. А ведь он долго, очень долго верил в искренность Кейтаро, в нужность и полезность таких, как он сам и Теодор, в величие и правоту Закона… Честно сказать, окончательно крылатый перестал в это верить лишь после первой встречи с Эриком.

Когда Коста вернулся, уже начинало светать. Он осторожно приземлился на подоконник, несколько секунд помедлил, прежде чем взглянуть на сидевшую к нему в пол-оборота Катю. Но тянуть долго не представлялось возможным — он поднял взгляд.

По щекам девушки, не останавливаясь, текли слезы. Прозрачные, и, наверное, уже даже совсем не соленые. Крылатый перевел взгляд на экран.

«Системное сообщение: безвозвратное удаление файлов (555 шт.) завершено».

— Коста.

Она обернулась, посмотрела ему в глаза. Губы шевельнулись, и он без труда прочел:

Я. Тебя. Люблю.

— Я…

— Не говори ничего. Не надо. Просто пойми: прошлое должно оставаться в прошлом. Не забывай, такое нельзя забывать — но не превращай прошлое в настоящее. Я буду с тобой, пока я жива, и никакие силы не смогут меня переубедить. Потому что…

Я. Тебя. Люблю.

IV. VII

— Ну что с тобой делать прикажешь? — тяжело вздохнул Алик.

Пересел со стула на стол, опустил подбородок на сцепленные руки и сверху вниз посмотрел на Стаса. Ветровский отвел взгляд.

— Оставить самому расхлебывать последствия собственных же решений? — неуверенно предположил он.

— Иди в задницу, — немедленно отреагировал Гонорин. — Впрочем, ты и так уже там. По самые ушки, блин.

— Мне же проще — идти никуда не надо, — он безразлично пожал плечами.

— Стас, возьми себя в руки! — Алик спрыгнул со стола, плюхнулся на стул.

Через несколько минут он вновь проделает этот короткий путь, а потом обратно, и снова, и снова… за последние два часа доморощенный адвокат менял свое местоположение уже раз двадцать, если не больше.

— Итак, что мы имеем на данный момент? Самые тяжелые обвинения мы отмели, никаких больше преступлений против государства и никакой, тьфу-тьфу-тьфу, педофилии. Осталась — сущая ерунда! Подделка документов — да фигня, ты не знал, ты не мог, ты не представлял, ты бедный-несчастный, да куда тебе идти было, налоги ты платил, государству тебе предъявить нечего.

Выкрутимся как-нибудь, устроим приговор в виде штрафа, отправишься на месяц на отработку, за это время мы как-нибудь денег еще наскребем и доплатим оставшееся от штрафа. Это все фигня. Про запрещенную литературу я вообще не говорю, это не экстремизм и не терроризм, максимум, на что она может сгодиться прокурору — увеличить срок на пару месяцев, если удастся добиться приговора в виде заключения на срок от полугода. Все упирается в это гребаное сетевое покушение, которого ты не совершал. И ты знаешь, кто его совершил, но почему-то не желаешь признаваться! Какого черта, Стас? Или это какая-то твоя великая любовь, которую ты от всех прятал, и ты ее покрываешь?

Ветровский вытаращил глаза. Несколько секунд смотрел на Алика — а потом расхохотался, громко, почти истерично. Надо же, только недавно отбился от подозрений в нетрадиционной ориентации, а тут Алик так… пальцем в яблочко. Попал ровно в середку, да только не в ту.

— Ну что ты ржешь? — обиделся Гонорин. — Я, между прочим, серьезно.

— Ага… я тоже, честно, — сквозь выступившие от смеха слезы пробормотал Стас.

— Да ты что? И кто же она, эта твоя… — он осекся, внимательно взглянул на друга. — Нет, нет, нет. Только не говори мне, что…

— Я и не собираюсь тебе ничего говорить!

— Значит, не любовь — ты же у нас стопроцентный гетеро, согласно экспертизе, которой я склонен доверять, — негромко проговорил Алик. — Тогда скажи, почему ты покрываешь Канорова?

Стас мгновенно посерьезнел.

— Кого я покрываю и почему — это мое личное дело, Алик. И не надо в это лезть.

— Нет уж, друг, — Алик чуть наклонил голову, его взгляд стал жестким. — Если хочешь знать, мое личное дело — добиться того, чтобы тебя не сгноили в тюрьме. Твоя совесть — это действительно, твое личное дело. Что ж, раз ты не хочешь мне помогать — я разберусь сам. Найду и Канорова, и доказательства его вины. А ты, если хочешь, можешь потом хоть из Ордена меня выгонять. Но раз я взялся тебя защищать — значит, я буду тебя защищать.

Он встал, посмотрел на друга — и быстро вышел. Стас хотел его остановить, но то ли не успел, то ли не очень-то хотел на самом деле. В конце концов, Алик имеет право делать так, как считает нужным, равно как и сам Стас имеет право поступать так, как считает нужным он. Стас ничего не сказал, никого не выдал. То, что Гонорин догадался, — не вина Стаса.

Выйдя из здания следственного изолятора, Алик несколько минут стоял у дверей, обдумывая дальнейшие действия. Пока что все складывалось идеально — Саша Годин нашел где-то эксперта-психолога, Илону Самойлову, а Женька сумел уговорить Веронику Никольскую подтвердить в суде, что ее сын не подвергался никакому насилию со стороны обвиняемого. Алик выругался: вот уже думать начал юридическими формулировками. Интересно, как вообще юристы живут вне работы? «Дорогая, я подаю прошение об обеде»?

Гонорин вытащил из кармана пластиковую банку с соком, с сомнением ее разглядел, открыл. Сок оказался теплый и липкий, но очень уж хотелось пить.

В общем, самые страшные и опасные обвинения удалось снять без особых проблем. Если бы еще отделаться от покушения… Нет, определенно надо найти Канорова. Найти и либо заставить признаться, либо самому собрать доказательства. Н-да, пожалуй, второе будет попроще. Ну, попытка не пытка…

Алик быстро набрал номер Леши. Как и всегда — длинные гудки. Сбросил, набрал заново — все то же самое.

— Нет, ну какая же ты все-таки сволочь! — пробормотал он, быстро набирая текст письма.

«Привет. Ты не ответил на мое предыдущее письмо — остается только надеяться, что оно до тебя не дошло, а прочитано было кем-то другим. Ну да ладно, пишу тебе по другому поводу. Ты в курсе, что Стас в КПЗ, он под судом. Его обвиняют, помимо прочего, в сетевом покушении на какого-то бизнесмена. Я знаю, что на самом деле это сделал ты. Нет, Стас тебя не выдал, я выяснил это самостоятельно. Если в тебе есть хоть капля порядочности, признай свою вину — тогда, возможно, мне даже удастся сделать так, чтобы Стаса выпустили. В противном случае… ты понимаешь. Очень жду ответа. Алик»

Уведомление о доставке, уведомление о прочтении — отправить.

Доставлено абоненту.

Спустя десять минут — прочитано абонентом.

«Леша, ты прочел мое письмо двадцать минут назад. Ответь хоть что-нибудь. Дай мне уже определиться в отношении тебя, черти тебя дери!»

Отправлено, доставлено, прочитано.

Алик допил сок, метко зашвырнул банку в «саможорку», посмотрел на часы. Снова закурил.

«Прошел час, Леша. Либо ты сейчас мне ответишь, либо пеняй на себя — я найду доказательства твоей вины».

Он поднялся со скамейки, где провел последний час, и направился к набережной. Неспешно пересек мост, глядя на необычно яркие при светлом еще сумеречном небе, но мысли его были далеки от небесных красот. Как доказать вину Канорова? Какой вообще информацией он владеет о Леше? Гм… Каноров гей. Уже неприятно, но личное дело, в конце концов. Каноров был любовником Бекасова. А это тут при чем? Бекасов покончил с собой в конце прошлого учебного года, около года назад. Очень странное самоубийство, у которого, казалось, не было причины. А самоубийство без причины очень часто бывает убийством — ну, или доведением до самоубийства. Кто мог довести Бекасова? Первый вариант — Каноров, решивший избавиться от надоевшего любовника. Первый — и последний. Что нам это дает? Да ничего. Даже если Леша и правда прибил Бекасова, это, во-первых, уже не докажешь, а во-вторых — все равно к делу отношения не имеет. Кстати, о деле… пострадавшим от сетевого покушения является некий бизнесмен по имени Дориан Иванович Вертаск. Н-да, ну и имечко… Какая связь может быть между прикончившим любовника Каноровым и бизнесменом, сыном человека с простым именем, решившего за это имя отыграться на ребенке? Да никакой. Если только…