Война за "Асгард" - Бенедиктов Кирилл Станиславович (читать книги бесплатно txt) 📗
— Вы уже все мне объяснили, — ответил Мондрагон, не оборачиваясь.
— Вы исполняли волю вашего Клуба, Комитета, Синедриона или как там он называется…
— Я имел в виду нечто иное. Вы не хотите узнать, зачем я рассказал об этом вам?
— Возможно, у вас был приступ старческого слабоумия. Знаете, пожилые маньяки тоже любят рассказывать о том, как они приканчивали свои жертвы.
Сухой смешок за спиной заставил Сантьяго остановиться. Ему показалось, что де Тарди взвел курок старинного дуэльного пистолета.
— Все-таки я ошибся в вас, — сказал консул. — Вы не тот человек, который способен разобраться в ситуации.
Мондрагон обернулся. Де Тарди стоял на первой ступеньке лестницы, ведущей в салон первой палубы.
— Мой друг Мохов мог стать спасителем человечества. Не его вина, что он не успел довести свое дело до конца и лавры победителей достались другим. Без его открытия нашу цивилизацию постигла бы по-настоящему страшная судьба.
— Я же говорил, что вы начнете оправдываться, — усмехнулся Сантьяго. — Замаскировать предательство рассуждениями о всеобщем благе — прекрасный способ успокоить совесть.
— Беда в том, — продолжал, не слушая его, консул, — что все наши усилия могут оказаться бессмысленными. И открытие Мохова, и то, что вы называете моим предательством, и длительная кропотливая работа многих людей, пытающихся спасти человечество от самое себя, — все это может пойти прахом.. Вам это, впрочем, безразлично, так что возвращайтесь в бар и продолжайте накачиваться алкоголем
Мондрагон подумал о Дане, кокетничающей с ибн-Саудом. Ему захотелось ворваться в бар, схватить короля Аравийского за отворот его роскошного мундира и как следует потрясти. Но он уже достаточно протрезвел, чтобы представить, что сделает с ним смуглый телохранитель при малейшей попытке причинить вред монарху
— Я даю вам три минуты, — сказал он де Тарди — Постарайтесь объяснить мне все, на что вы так загадочно намекали, и тогда я, возможно, возьму свои слова обратно.
— Хотите откровенно? — Консул поднялся еще на одну ступеньку — Мне наплевать, что вы сделаете со своими словами. Я не стану ничего вам объяснять. Вы не оправдали моих надежд. От автора эссе про Авеля и Каина можно было ожидать большего.
— Чего, черт возьми? — взорвался Сантьяго. — Чего вы, мать вашу, от меня добиваетесь?
— Ничего, — холодно улыбнулся де Тарди. — Уже ничего. Успокойтесь и продолжайте пить.
— Ну уж нет! — Мондрагон схватил консула за рукав. — Хватит делать из меня идиота! Я требую объяснений, и немедленно!
— А как же прекрасная сеньорита Янечкова? — насмешливо спросил консул. — Неужели вы способны отказаться от ее общества лишь для того, чтобы послушать выжившего из ума маньяка?
Сантьяго проглотил готовое сорваться с уст грязное испанское ругательство.
— Представьте себе, — ровным голосом ответил он, отпуская рукав. — И вы весьма меня обяжете, если не будете больше вспоминать об этой сеньорите. Лучше расскажите мне про вашу таинственную организацию и про то, почему вся жутко секретная деятельность по спасению человечества пошла псу под хвост.
Де Тарди посмотрел на него сверху вниз.
— Еще не пошла. Но это может случиться прямо на наших глазах Через двадцать пять часов. Во всяком случае, у вас будет время, чтобы как следует надраться.
7. ДАНА ЯНЕЧКОВА,
РЕФЕРЕНТ ВЫСОКОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СОВЕТА НАЦИЙ
Борт лайнера “Гром Господень”, где-то над Тихим океаном,
ночь с 28 на 29 октября 2053 г.
Дану била дрожь.
Дрожь возникала где-то глубоко-глубоко, в жаркой темноте, пронизанной пульсацией сердца и опутанной тутой сетью наполненных кровью артерий. Где-то в недрах Даниного чрева, никогда не вынашивавшего ребенка.
Дрожь поднималась по тонким волоконцам нервов и подчиняла себе все тело, превращая его в подобие разладившейся заводной куклы. Дана чувствовала, как трясется ее нижняя губа Как дергается веко левого глаза. Как вибрируют, словно от прикосновений ультразвукового массажера, мускулы ног. Сидя на корточках у стены медблока, она изо всех сил пыталась остановить эту разрушительную, сводящую с ума вибрацию и раз за разом терпела поражение Немного легче стало только после того, как она вцепилась зубами в мякоть ладони. Но крепкие зубы оставили на нежной коже такие уродливые синие вмятины, что Дана, увидев их в краткий миг просветления, поспешила спрятать пострадавшую руку себе под мышку.
Сжимая челюсти — до хруста, до онемения лицевых мышц, — Дана боролась с невыносимым желанием закричать. Даже не закричать — завыть, застонать, затопить все вокруг рвущимся наружу безысходным воплем. Казалось, так будет легче Как будто постигшее ее несчастье может испугаться и отступить перед отчаянным криком.
Беда пришла. Еще два дня назад Дана могла позволить себе надеяться, что предупреждение доктора Голдблюма относится к далекому будущему. Еще вчера она прикидывала свои шансы на избавление от регулярных ревитализаций в том случае, если окажется, что увлечение Роберта сучкой Мэллоун — это всерьез и надолго. Конечно, угроза от подобных размышлений меньше не становилась. Но разум ее изворачивался подобно припертому к стенке жулику — искал любые лазейки, чтобы только не признаваться самому себе в непоправимости происходящего. “Так, наверное, чувствуют себя неизлечимо больные, — думала Дана. — Выдумывают разные фантастические сценарии своего выздоровления, надеются то на встречу с врачом-чудотворцем, то на новейшие лекарства, то на ошибку в диагнозе… Потому что их устраивает все, кроме правды”.
Вот она, правда. Крошечные коричневатые пятна на внутренней стороне запястий. Похожи на родинки, но только на первый взгляд. Ничего страшного, если не знать, что именно с пигментных пятен на руках в девяноста процентах случаев начинается синдром ураганного старения.
Она заметила их, готовясь к встрече с ибн-Саудом. Дана сняла с полочки аметистовый флакончик с “L'Aventure” и нанесла капельку духов на правое запястье. Потерла руки друг о друга, чтобы запах впитался в кожу, стал тонким и неуловимым. И замерла, не в силах оторвать взгляда от двух темных точек, похожих на след от укуса змеи.
Всего два пятнышка на правой руке. И два — на левой. Через несколько дней их будут целые россыпи. Маленькие, почти незаметные предвестники будущего разрушения…
Еще час назад она могла позволить себе роскошь не думать о тех проблемах, которые принесет завтрашний день. Слишком много забот было связано с днем сегодняшним. Сообщение о том, что Большой Хэллоуин перенесен на тридцатое октября, встряхнуло Фробифишера подобно чашке крепкого кофе. Он беспрерывно связывался с кем-то по сети, приказывал Дане найти ему то Икса, то Игрека, то Зета, причем неизменно оказывалось, что Икс только что улетел охотиться на гризли, Игрек отключил все свои личные каналы связи, а Зет сидит на чрезвычайно важном заседании и отвлекать его, конечно же, нельзя. Три часа такой гонки измотали даже привыкшую к авралам Дану. Когда Роберт неожиданно выгнал ее за порог, вероятно, для того, чтобы она не мешала какому-то конфиденциальному разговору, Дана почувствовала себя почти счастливой. И действительно, дальше все сложилось необычайно удачно — она встретила смешного размазню Сантьяго, немного пококетничала с ним, и этого оказалось достаточно, чтобы писатель познакомил Дану с самим Ха-саном ибн-Саудом. Все было поистине великолепно — до тех пор, пока она не вернулась в комнату, чтобы привести себя в порядок перед вторым свиданием с королем Аравийским и не увидела эти проклятые пигментные пятна…
— Где ты была? — спросил Роберт, когда она вернулась в кабинет.
— В баре, — честно ответила Дана. — С Мондрагоном и королем Аравийским.
О том, что Сантьяго исчез куда-то вместе с консулом Евросоюза, оставив ее наедине с ибн-Саудом, она предпочла не упоминать. Она лелеяла тайную надежду выпросить у Роберта еще немного свободного времени. Перед королем пришлось извиниться: “Прошу меня простить, Ваше Величество, босс отпустил меня всего лишь на полчаса, я попробую уговорить его продлить мой уик-энд, но обещать, к сожалению, ничего не могу…” Король — настоящий джентльмен, многим англосаксам неплохо бы у него поучиться — понимающе улыбнулся. “Мадемуазель Дана, — сказал он на безупречном французском (до этого беседа шла на столь же безупречном английском), — я где-то читал, что пожилые белые мужчины склонны к беспощадной эксплуатации прекрасных юных девушек, и теперь убеждаюсь в том, что это чистая правда. Искренне желаю вам удачи — надеюсь, вас все же отпустят. Правда, сам я вряд ли задержусь здесь надолго…”
