Битва за небо - Сабайтис Максим (читать книги полные txt) 📗
Снился Бобби взрыв. Большой страшный взрыв. Неестественно тихий, как будто перенесшийся в сонную реальность из синематографа. Страшная вспышка ослепила Бобби, опалила его лицо, огонь охватил его тело и развеял его в прах. Но на этом кошмар не закончился. Наоборот, сразу стало видно намного лучше, как будто раньше приходилось носить авиационные очки-консервы со стеклами, закопченными для разглядывания солнечных затмений, а теперь кто-то выскочил из-за спины и эти самые очки сорвал. Бобби увидел, как гнев Господа обрушивается на мир, как испаряются в воздухе газовые камеры многочисленных дирижаблей, как превращаются в огненные шары и падают дождем в океанские воды их металлоконструкции. Как исчезают люди, будто их выключают из реальности потусторонние механики.
Взрыв не пощадил и морские корабли. Факелы вспыхивали и тут, но быстро съеживались и уходили под воду. Огонь Господнего гнева изверг тонны воды вон из эпицентра. Тысячи людей сварились заживо, когда пар окутал их тела, полностью заменяя собой пригодный для дыхания воздух.
А потом пришла взрывная волна. Именно ее, подобную диабазу, с которым сталкивается выбросившийся из окна самоубийца, ощутил Бобби, просыпаясь от собственного, так и не состоявшегося крика. Ибо не взрывная волна это была, а одеяло из верблюжьей шерсти, на которое он свалился лицом вниз.
Сон был вещим, это Длинный Язык понял сразу. Понял – и ни разу не усомнился в своем решении сбежать.
А тут еще и повод представился отличный. У Теслы закончились так необходимые ему детали, а базу, где можно было достать новый запас, разбомбила орегонская эскадра Риковера. Пришлось капитану разворачивать корабль и плыть на восток, заказывать новые. А где одно пополнение запасов, там и второе, третье… Механики, одним из которых был Бобби, перебирали каждый доступный им механизм, определяли степень его износа и составляли список запчастей, которые могли бы понадобиться в самом ближайшем будущем.
Стоило подсуетиться, немного смошенничать при игре в кости – и вот Бобби входит в состав той дюжины закупщиков, которая выйдет на берег. Ему завидуют завистью всех оттенков радуги, а также белой и черной. И никому из завидующих неведомо, что Бобби и сам смертельно боится выплывать наружу, в большой мир.
Катер пришвартовался в надежном месте, под присмотром наземных товарищей. Список необходимых деталей был велик, а времени на закупку Тесла выделил крайне скупо. А тут еще и секретность надо соблюдать. Бобби половину дня добросовестно исполнял свои прямые обязанности – ходил по конторам, договаривался о ценах и сроках. И конечно же, уточнял составленный по памяти план бегства, то тут, то там натыкавшийся на несостыковки, несоответствие воспоминаниям и обманчивость условных обозначений.
Вечером, сказавшись занятым, Бобби вошел в контору по продаже подшипников через парадный вход, а вышел через черный. Прием столь же банальный, сколь и безотказный. Прежде чем его напарники сообразят, что старший механик Роберт Шонсон навсегда покинул их компанию, должно пройти не меньше трех часов. За это время можно скрыться так, что и сам дьявол не найдет. Потом Бобби, конечно же, преобразится. Ему хотелось добиться полной неузнаваемости, однако он глядел на себя в зеркало и все равно видел в нем перепуганного механика, сбежавшего из ада. С его лица исчезли борода и усы, зато появились лысина и фальшивая татуировка с изображением звездно-полосатого американского флага – в точности на правом виске, чтобы бросалась в глаза и затмевала кривой нос, характерный шрам под нижней губой, отвлекала внимание от рыскающего в поисках опасности взгляда. Место в ночлежке для бездомных он выиграл в кости у одного из постоянных обитателей этого гадюшника. Здесь Бобби собирался переночевать, прежде чем рвануть на север, через фронтовую полосу – в Орегон. Где-где, а в колонии, управляемой представителем британской короны, тоже есть жизнь. Там любят деньги и женщин и нарушают государственную монополию на алкогольные напитки.
– Я был механиком на самой лучшей подлодке в мире, – тихо пробормотал себе под нос Бобби, укладываясь на дощатую кровать, мало отличавшуюся по жесткости от той, которую он оставил, сбежав. – Они мне поверят. Поверят и дадут денег. А с деньгами мне Тесла не страшен. Плевать я на него хотел.
Волнение постепенно спало, позволило расслабиться и заснуть. Спал он ровно двадцать одну секунду. Именно столько длился в объективном времени его кошмар. Дополненное издание того, который Бобби видел на субмарине.
В комнату, где лежала Ксения, Кася пробралась без труда. Если умеешь проскальзывать под ногами у людей, ластиться к ним и быть настойчивой – закрытых дверей для тебя не существует. Конечно, для того чтобы полностью воспользоваться всеми этими качествами, надо быть кошкой. Обыкновенной домашней кошкой, живущей в доме почти что с самого рождения, не вызывающей никаких подозрений. Вот и на этот раз она прошмыгнула под ногами Поликарпа Матвеевича, а тот будто даже и не заметил ее.
Возле кровати, на которой лежала Ксения, на тяжелом резном стуле из вишневого дерева сидел профессор Воронин, усталый и встревоженный.
– Никакой динамики? – для проформы поинтересовался сэнсэй, подходя поближе.
Кася нырнула под кровать и уселась, обернувшись хвостом. Прислушиваться к Намерениям говорящих. Произносимые слова она пропускала мимо ушей, сосредоточиваясь на ритме дыхания девушки. Намерение профессора Кася и Архипов считали еще перед тем, как войти, а потому ответа и не ждали.
Профессор поднял голову и посмотрел на Ксению. Внимательно посмотрел, не одним только зрением. В диапазон доступных ему психотехнических способностей входила дистанционная диагностика и даже какие-то незначительные зачатки стилевидения. Кася, уже успевшая осмотреть девушку, терпеливо уставилась на профессорские ботинки, точнее, на аккуратно завязанные шнурки. Она питала слабость к узелкам, и только неуместность игры останавливала ее от немедленного нападения на ноги Воронина.
– Запас внутренней энергии все меньше и меньше, – вздохнул профессор, тщательно пряча отчаяние. Кася даже сощурилась, настолько тягостна оказалась эта эмоция. – Она по-прежнему не приходит в себя, застряла в эпицентре футуроскопической ловушки и никак не может вырваться. Я и не подозревал, что ее способности сильны настолько, чтобы использовать их сознательно. Яков Измаилович, когда описывал мне эту девушку, заверял, что до полного раскрытия футуроскопии есть по меньшей мере год, – когда я изучал будущее, получался сходный результат. Аномалия, Поликарп! Непредсказуемая аномалия. Это меня тоже беспокоит. Как будто бы предсказания перестают работать, а мы попадаем в такие времена, в которых свобода самоопределения уступает место неопределимой однозначности фатума.
Кася предусмотрительно скрыла от «психов» свои Намерения, а потому профессор не заметил, как пожилая школьная кошка преисполнилась гордости за свое предназначение. Борьба с фатумом была смыслом Касиной жизни, – этой жизни – и Кася знала, что сможет ему противостоять. Если, разумеется, люди не вмешаются и все не испортят. С людьми такого рода несуразности происходят довольно часто, особенно когда начинаешь считать их разумными существами.
– Николай сдал экзамены, – глухим голосом сообщил сэнсэй, подтаскивая к кровати второй стул. – Нисколько в нем и не сомневался. Это второй мой ученик с такими способностями к стилевидению.
«А Ксения должна была стать моей первой ученицей с футуроскопией», – дополнило фразу Поликарпа Матвеевича Намерение.
– Он улетает в четверг? – поинтересовался Воронин, больше ради продолжения беседы, чтобы не состоялась гнетущая и наполненная безнадежностью тишина. – Ты уверен в Захаре? Все-таки первый выпуск…
– Полностью уверен, – выдохнул сэнсэй, потихоньку избавляясь от ощущения, что Ксения обречена, подобно сотням других учеников и учениц с футуроскопией, умереть, не выходя из комы.
Кася, украдкой способствовавшая возрождению надежды, тихо заурчала. Люди, по ее мнению, являли собой пример бестолкового использования своих природных способностей. Вот, например, слух: даже тот, кто не стал обученным «психом», мог бы – если бы постарался – услышать, как она урчит под кроватью. «Психи» тем более могли.
