Урожденный дворянин - Корнилов Антон (книги хорошего качества .txt) 📗
– Я тебе отвечаю, Никита, – произнес Миха, – этот твой клиент реально ненормальный. Его и трогать-то грешно. В дурку его – вот что! Пошли отсюда, Нуржан!
Миха, сплюнув на пол, круто развернулся и вышел вместе с товарищем. А вот Никита ненадолго задержался. Он заметил, как Олег посмотрел в спины полицейским, и глаза парня на мгновение… будто постарели. Как у зверя, внезапно осознавшего, что из западни, в которую он попал, нет выхода. По крайней мере, именно такое сравнение пришло в голову Ломову. Впрочем, взгляд Олега быстро прояснился. Он холодно и четко поклонился Никите – точно так, как и тогда, когда впервые увидел его, – коснулся подбородком ключицы, приложив ладонь к сердцу.
Старший лейтенант не нашелся, что сказать Олегу, и молча вышел. Дежурный запер дверь камеры.
– Чего он вам заливал? – спросил Ломов.
– Да пургу какую-то нес, – ответил Миха.
Они, вчетвером, двинулись по коридору.
– Ну, не так, чтобы уж пургу… – проговорил вдруг Нуржан. – Вроде бы правильные вещи говорил, с которыми не поспоришь. Но… Это как тебе говорят: «Нехорошо гадить на улице!» С одной стороны, конечно, нехорошо. А с другой – куда деваться, когда в радиусе десяти километров ни одного доступного сортира, и при этом все вокруг только и делают, что под кустиками присаживаются? Не в карман же себе класть? Вот так примерно…
Миха было засмеялся, но тут же замолчал. Сверху, сквозь бетонные перекрытия, прорвался в подвал пронзительный крик.
– Монах, что ли? – испуганно прошептал он.
Когда они бегом добрались до коридора первого этажа отделения, сержант Леха Монахов уже не вопил. Он катался по полу, дрыгал ногами, колотил кулаками воздух и хрипло шипел сорванным горлом. Вокруг него колыхалась негустая толпа из полицейских, сбежавшихся со всех трех этажей.
– Что смотрите?! – крикнул Нуржан, еще только свернув с лестничной площадки. – Поднимите его! Он же голову себе расшибет!
– Ага, – ответили ему из толпы. – Иди, сам поднимай.
Причину такого нетоварищеского поведения коллег Ломов с компанией поняли, когда подбежали поближе. Миха зажал себе нос и толкнул Нуржана в плечо:
– Накаркал со своими примерами!
Монахов вдруг перестал биться. Лежа на животе в темной зловонной луже, он высоко поднял рыжую голову, отчего стал похож на гигантскую ящерицу, огляделся и прохрипел:
– Тараканы… Тараканы у меня в голове… Вытащите их оттуда! Вытащите тараканов!
– Допрыгался, – проговорил капитан Шелгунов, тоже стоявший в толпе. – Белая горячка.
Кто-то неуверенно хохотнул, но этот смех не поддержали. Среди полицейских взметнулся и тут же истаял шепоток:
– Михалыч идет!
Полковник Рыков с большим черным портфелем в руках широким начальственным шагом подошел к расступившейся толпе. С минуту он разглядывал хрипящего Монахова, постепенно багровея мясистым лицом.
– Сегодня что, магнитная буря, что ли, разразилась? – заговорил он наконец. – С утра самого – все кувырком! Сержант Монахов, твою мать! Встать!
– Уберите… тараканов… – хрипнул еще тише Леха. – Уберите их совсем из моей головы…
– Допился, болван, – устало констатировал Рыков. – То бутылки в него вселяются, то тараканы…
– Да не пил он сегодня, товарищ полковник, – сказал Нуржан. – И вчера тоже. И вообще, давно за ним такого не замечалось.
– Какого же дьявола он тогда здесь валяется?!
– Помутилось у него, видать, малость, – вступился за сержанта и Миха. – Ну, истерика, что ли… Заразился от того психа. Я слышал, бывают такие штуки – массовая истерия называется.
Монахов вздрогнул, опустил голову и затих.
– От какого еще психа?! – рявкнул Рыков.
Тут навстречу начальнику привычно выступил Ломов:
– Разрешите обратиться, товарищ полковник?
– Обращайтесь, лейтенант.
– Гражданин Олег Гай Трегрей был задержан сотрудниками патрульно-постовой службы Переверзевым…
– Это что за Трегрей такой? – не дослушал Рыков.
– Тот, который отказывался личные данные предоставлять, товарищ полковник.
– Так. Клиент твой. Ночью приехал. Помню. Выяснили личность?
– Никак нет. Сообщил только имя и возраст. И то, и другое, скорее всего, не соответствует истине. Результатов дактилоскопии пока нет. Но… на мой взгляд, товарищ полковник, парень явно болен. Называет себя урожденным дворянином, требует доставить его к какому-то предводителю, в общем, ведет себя крайне неадекватно. Предварительный медицинский осмотр признаков алкогольного или наркотического опьянения не выявил.
Рыков посмотрел на впавшего в бессознательное состояние Монахова и брезгливо сморщился.
– Если псих, – сказал он, подняв взгляд на Никиту, – пишите сопроводительную – и в дурку. На хрена он нам тут нужен? У нас своих идиотов хватает… Отнесите эту падаль в медпункт! – снова отвлекся полковник на Леху. – А как прочухается, пусть рапорт на стол мне несет. Вместе с удостоверением… Да и еще! Лейтенант Ломов, в сопроводительной сделайте особую отметку о том, что задержанный – буйный. Поместят в отделение с особым режимом. На тот случай, если что-то по этому Олегу обнаружится – чтобы он никуда от нас не делся. Все понятно?
– Так точно, товарищ полковник!
– Ну, а там как раз и разберутся: сумасшедший он, или только хочет таковым казаться. Вопросы еще есть какие, лейтенант?
– Никак нет!
– Выполняйте!
Когда полковник Рыков покинул коридор, Миха вполголоса сказал Нуржану:
– Чего разбираться-то? И дураку понятно: больной этот Олег на всю голову. Чистой воды псих.
Нуржан как-то неопределенно пожал плечами, ничего не ответив. А старшему лейтенанту Ломову пришла в голову мысль: при случае поговорить с Нуржаном и выяснить подробнее – что и как Олег Гай Трегрей пытался внушить полицейским в камере предварительного заключения?
Глава 3
В служебном коридоре Саратовской областной психиатрической больницы святой блаженной Ксении стоял густой запах хлорки. Быкоподобный санитар, чья наголо бритая голова напоминала синеватый, обточенный водой камень, усадил Олега на скамью и встал рядом. Санитар помолчал несколько минут, оценивающе оглядывая Олега, затем, не спеша, закатал рукава белого халата, обнажив мощные татуированные предплечья, и лениво выговорил:
– Буйный, значит? Ну смотри. Буянить будешь – я те быстро пятки к затылку подтяну. Тут те не ментовка. Тут – порядок, – голос у санитара был неприятно тонкий, с режущей хрипотцой.
Олег в ответ промолчал. Он смотрел на плакат, прикрепленный к стене напротив: «Насмешки, оскорбления и даже побои персонал обязан сносить безропотно, как проявление болезни пациентов». Полосатая пижама, которую выдали парню после посещения помывочной, ощутимо жала.
Вскоре к скамье подошла медсестра, маленькая и полная, похожая на тумбочку.
– Вставай… пошли, – перебив фразу зевком, сказала она и первая двинула по коридору, обмахиваясь листком бумаги и переваливаясь на ходу с ноги на ногу, как утка.
Сопровождаемый санитаром и медсестрой Олег поднялся на второй этаж больницы. Пахло здесь еще отвратительней – к резкой до свербения в носу вони хлорки примешивались запахи застоявшегося табачного дыма и мочи. Сомнамбулически бродившие по этому коридору люди в таких же, как у Олега, матрасно-полосатых пижамах, при появлении персонала медленно и заученно выстроились вдоль стен, крашенных мутно-зеленой масляной краской. Кому не хватило места у стен – втянулись в палаты. Входные двери в палатах отсутствовали; о том, что они когда-то там были, говорили сохранившиеся на косяках петли.
За поворотом Олегу и его конвоирам преградила путь решетчатая стена от пола до потолка, отсекавшая лежащий впереди участок коридора. Высоко на этой стене, под самым потолком, поблескивала металлическая табличка: «Отделение усиленного надзора». По ту сторону решетки стоял стол с допотопным дисковым телефонным аппаратом.
Санитар громыхнул кулачищем по прутьям запертой на громадный навесной замок двери в центре решетки. Затем шагнул к стене и нажал кнопку звонка. Где-то в глубине полутемного коридора глухо затрещало.
