Королевский крест - Панов Вадим Юрьевич (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Ефим принес изящную палисандровую шкатулку, длиной около двадцати дюймов. Золотые уголки, аккуратный замочек и чеканный медальон на верхней крышке: веретено и клубок ниток.
– Что это? – Только Ахметов уловил раздражение в голосе Никиты.
Мамоцких молча открыл шкатулку. Две колоды карт на зеленом бархате.
– Подарочный набор? – разочарованно скривился Эльдар.
Что именно Ахметов ожидал увидеть в шкатулке, осталось неизвестным. Но вот один интересный момент он из-за своей несдержанности упустил: в тот самый миг, когда Ефим откинул крышку, Анна вздрогнула и удивленно распахнула глаза. Но тут же взяла себя в руки и кинула быстрый взгляд на Эльдара – тот ничего не заметил.
– Мой прадед изъял шкатулку у…
– Изъял? – Никита брезгливо скривился. – Скорее – отнял?
– Красная цена этому барахлу: пять сотен, – махнул рукой Ахметов. – В арбатских ларьках бывают наборы и получше.
– Карты и шкатулку изготовили в восемнадцатом веке, – насупился Мамоцких. – Это не современная подделка. Прадед изъял шкатулку у графа Сергея Чернышева. Она очень ценная.
– Неужели? – презрительно протянул Никита.
– Бабка рассказывала, что граф Чернышев обещал отвести прадеда к спрятанным фамильным сокровищам, обещал отдать все, если его отпустят с этими картами.
– Какой же ты идиот! – Аарон Мамоцких от души ткнул Сергея в зубы. – «Отдам фамильные драгоценности»? Да ты и так их мне выдашь, буржуйская морда. Сам выдашь!
Кулачок у комиссара был маленький и костлявый. И сам он был маленьким, щуплым, поминутно шмыгал вислым носом и облизывал губы. От призыва на Первую мировую гимназист Мамоцких спасся, прикинувшись дурачком, и с тех пор никак не мог избавиться от некоторых привычек, приобретенных во время кратковременного пребывания в сумасшедшем доме.
– Говори, сука, где камушки? Где золото спрятал?!
И снова тычки в зубы, удары по заплывшим глазам, по почкам. Аарон только примеривался к настоящим пыткам, разминался и с жалостью думал о том, что проклятый граф успел вывезти куда-то семью. Отдать бы его жену революционным матросам «на перевоспитание»! Да заставить смотреть, как втягивается женщина в тяжелое пролетарское учение. Не каждый дворянчик выдерживал подобное зрелище, случалось, с ума сходили, но чаще рассказывали откровенно о припрятанном добре, наивно полагая, что это избавит их от пыток. В гостиной Мамоцких видел большой, в рост, портрет стройной женщины с русыми волосами. Выяснил – графиня. Затрепетал. Начал мечтать, какие экзамены устроит красавице балтийская братва, и вдруг такое разочарование.
– Где золото, тварь?!
Силы особой в ударах не было, только злоба, бешеная злоба. Но Мамоцких не надо было быть сильным – товарищи надежно связали графа.
– Где золото?
Какой-нибудь час назад граф говорил с Аароном куда более вежливо, спокойно, даже шутил – в тот момент Сергей хотел договориться. Теперь же, почти потеряв надежду на благополучный исход, Чернышев лишь изредка цедил короткие фразы. И, несмотря на разорванную одежду и кровь на лице, граф умело демонстрировал Мамоцких презрительное высокомерие.
– Повторяю в последний раз, господин комиссар. Вы освободите меня, дадите одежду, немного денег, оружие и шкатулку. За это я расскажу вам, где клад. Ассигнаций и ценных бумаг там нет, только золото и драгоценности, примерно на полмиллиона рублей. Отпустите меня, и это будет ваше. – Чернышев помолчал. – Вам ведь это надо.
Еще как надо! При одном упоминании о кладе язык Аарона принимался судорожно елозить по губам – полмиллиона! Вот она – основа благополучия семейства Мамоцких. Но странное предложение графа не менее сильно возбудило интерес комиссара. Отдать все за одну-единственную шкатулку! За какие-то карты! И Аарон был полон решимости выяснить, в чем тут дело.
– И про шкатулку ты мне расскажешь, графская морда. Все расскажешь.
– Нет, – презрительно усмехнулся Чернышев. – Не расскажу.
– Расскажешь, – усмехнулся Мамоцких. – Когда я тебя к коням привяжу – все расскажешь. Когда потроха твои вынимать стану – расскажешь. – Аарон начал потихоньку сбиваться на крик. – Все расскажешь, тварь! Сапоги мои лизать будешь! Я тебе, скотина, покажу черту оседлости!!
– Прадед так и не выяснил, чем знамениты эти карты, – негромко продолжил Ефим Мамоцких. – После Гражданской войны он наводил справки и узнал, что Чернышевых считали счастливчиками, баловнями судьбы. То есть не то чтобы им везло постоянно и во всем, но удача улыбалась этой семье чаще, чем остальным.
– Они много выигрывали в азартные игры? – с неприкрытой иронией осведомился Никита.
– Э-э… и в карты тоже. – Ефим почесал нос. – Им просто везло: удачные знакомства, благоприятные стечения обстоятельств. Прадед считал, что все дело в этой шкатулке.
– В этих картах? – уточнил Крылов.
– Да, в этих картах. Прадед пытался найти ключ, но безуспешно.
– А ты? – быстро спросил Никита.
– Что я? – не понял Мамоцких.
– Ты не пробовал найти ключ?
Анна внимательно посмотрела на Крылова.
– Нет.
– Почему?
Ефим молчал почти полминуты, затем опустил голову. Руки его дрожали.
– Я…
– Потому что нет никакого ключа!! – взорвался Никита. – Потому что ты придумал все это дерьмо, чтобы я простил тебе двадцать штук долга!! Ты что думаешь, Мамоцких, если я коллекционер, мне можно лапшу на уши вешать? Да я тебе башку оторву, урод!
В сторону Ефима полетела дешевая пластиковая пепельница – Крылов специально держал ее под рукой как раз для таких случаев. Мамоцких втянул голову в плечи.
– Ты за кого меня держишь? Ты думаешь, это смешно? А за пургу свою ответить не хочешь?!
Анна вопросительно посмотрела на Эльдара. Ахметов вздохнул, чуть улыбнулся и качнул головой: все в порядке. Никита был великолепным актером, и его внезапный приступ яростного гнева мог провести кого угодно, но только не старого друга. О страсти Крылова к коллекционированию слышали многие, ему частенько, в том числе в качестве уплаты долга, приносили различные талисманы, колоды всех сортов, а то и ломберные столики. Никита относился к подобным визитам с юмором, а на Мамоцких разорался по простой причине: надо убедить Ефима продавать дачу. Ничего личного. В глубине души – Эльдар знал это на сто один процент – Крылов оставался спокоен, как спящий носорог.
– Ты за идиота меня держишь? Ты кого поиметь решил? Ты о чем думал, когда сюда шел?!
Никита неожиданно вскочил с кресла, перегнулся через стол, схватил колоду из шкатулки и…
Эльдар ожидал, что карты полетят в лицо Мамоцких, но Крылов неожиданно замер. Остановил движение и несколько секунд простоял в неудобной позе, вызвав изумленные взгляды присутствующих. Впрочем, Анна только старалась казаться удивленной.
– Кит, ты чего? – не выдержал Эльдар.
Крылов невидяще посмотрел на друга, затем на зажатую в кулаке колоду. Медленно вернулся в кресло.
– Пиши расписку, Ефим.
Эльдар издал сдавленный звук: не то кашлянул, не то подавил рвущееся наружу ругательство. Анна улыбнулась. Спокойно, словно ожидала подобной развязки. Не верящий своему счастью Мамоцких несмело поднял глаза:
– Что?
– Пиши расписку, Ефим, – повторил Никита, не сводя глаз с зажатой в руке колоды карт. – Я, Мамоцких Ефим Семенович, передаю в дар Крылову Никите Степановичу…
– Ты что, серьезно? – Эльдар подошел к компаньону.
Никита придвинул к себе шкатулку, бережно положил в нее колоду, на мгновение замер, глядя на карты, после чего кивнул:
– Абсолютно. – И снова посмотрел на Мамоцких. – Пиши, Ефим, пиши. Ты мне больше ничего не должен.
Глава 2
Санкт-Петербург, 1762 год
– Вижу, вас можно поздравить, граф? – розовощекий молодой человек, представившийся Петром Нечаевым, склонился в учтивом поклоне.
