Вертикаль власти - Недоруб Сергей (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
— Ну, что еще сказать? — задумался он. — Охрану мы видим редко.
— Как она выглядит?
— Охрана? Да просто челы в масках и без шевронов.
— Ясно.
— В стенах тут камеры. В каютах их нет, хотя, может, и смотрят. Перекличка два раза в день, через рупор. Охрана на перекличку не выходит. Будь это просто колония, такой режим был бы как санаторий, но все портят эти тупые… гражданские права, которых у нас нет. По большему счету, всем тут по фигу, живы мы или уже в могиле. Поэтому здесь никто не устраивает бардаков.
— Договорились.
— Самое главное, что тут надо понять, — сказал Хрюс, — два закона «Вертикали». Их надо выучить, чтобы от зубов отскакивало. Закон первый: с «Вертикали» невозможно убежать, потому что отсюда есть только один путь — вверх. А над нами есть только другая тюрьма. Орловский централ.
— Знаменитый Орловский централ, — кивнул Борланд. — Легендарное место.
— Для того, кто «совок» застал. Короче, отсюда не убежишь. Чтобы свалить, тебе надо сначала смотать удочки отсюда, пролезть в другую тюрьму, снизу, и сбежать из нее уже наверху.
— Намек понял. А второй закон?
— С «Вертикали» нельзя ничего передать наружу.
— Ничего?
— Вообще ничего. Никому и никак.
— А как тогда сюда доставляют чипсы?
— Чипсы? Какие чипсы?
— Да это я так, к слову.
— А, это лотерея, — ухмыльнулся Хрюс.
— Лотерея? — переспросил Борланд. — Какая еще лотерея?
— Главная фишка «Вертикали». Проводится в столовой при каждой кормежке. Сталкерам выдают пакеты с едой, и в некоторых из них может оказаться клевый хабар.
— А ну, поподробнее с этого места.
Хрюс принял вид человека, мысленно обратившегося к любимой им теме.
— В столовой мы питаемся сухими паями. Их раздают в одинаковых кульках. Хавка внутри одна и та же у всех. Но, кроме нее, в некоторые кульки могут кинуть что-то еще. Скажем, шерстяные носки или банан. Но это редко бывает, потому что пакеты становятся разными по весу, и можно догадаться, что там лежит что-то еще. И обменять пакет.
— Обменять? Такое разрешается?
— Да. Так что хабар обычно мало весит. Мне один раз попались ватные палочки для ушей. Я их выменял на тушенку из сухпая.
Борланд попытался представить неизвестного ему сталкера, которому ватные палочки показались бы важнее тушенки, и не сумел.
— Короче, снаружи сюда поставляют всякие прикольные штуки, — продолжал Хрюс. — Пакеты с хавкой, шмотки для заключенных и прочую лабуду. Все это добро выпадает заключенным во время кормежки, кому как повезет. Каждый раз, когда бродяги получают сухпайки, то в них может оказаться подарок. Может выпасть бинт, бутылка лимонада или валенок. Чаще ничего не падает. Запрещается драться за добычу, но разрешено передавать ее добровольно.
— Добровольно — широкое понятие.
— Это точно, — улыбался Хрюс. — Кстати, уже в столовку пора.
— Секунду, — сказал Борланд. — Я тут кое с кем поговорю.
Борланд зашагал вниз по ступенькам. Хрюс пошел за ним. С левой стороны блока загорелась зеленая лампа, через секунду послышался звуковой сигнал, напоминающий сильно извращенный школьный звонок. Бродяги оторвались от стен, побросали все свои дела и дружно направились через автоматические двойные двери, достаточно широкие, чтобы быстро пропустить всю толпу. Военные сталкеры остались сидеть. Борланд направился прямо к ним, не обращая внимания на предупредительные жесты Хрюса.
Нужная ему камера находилась всего в десятке метров, когда путь ему преградил здоровяк, весивший, казалось, не менее пары центнеров. Он был обрит налысо, борода торчала неровными рыжими клочьями. Шрамы на шее и руках могли бы рассказать много увлекательных историй.
— Заблудился? — спросил он. Голос здоровяка напоминал шум Ниагарского водопада.
— Мне нужно поговорить с одним из ваших, — сообщил Борланд.
— Гуляй, — прогремел дядька.
— Почему я не могу поговорить? — настаивал Борланд.
Вопрос разбился о каменное выражение широкого, невозмутимого лица.
— Ты новенький? — послышался голос. К Борланду подошел еще один, в черной майке. Видимо, дресс-код на «семигранников» не распространялся. Ничего военного в его облике не чувствовалось, на сталкера он был похож гораздо больше. Он не уступал Борланду в телосложении, но рядом с первым дядькой смотрелся невыразительно. Борланд получил представление о том, как бы он выглядел сам на его месте.
На мускулистом плече выделялась татуировка. Солидный болт в форме змеи, голова которой насчитывала семь граней. Стоявший рядом гигант имел такой же.
— Парни, — сказал Борланд. — Мне надо поговорить с одним из ваших. Сдается мне, что я одного из вас знаю.
— Сдается или знаешь?
— Я мог бы даже назвать оперативный псевдоним этого человека, — продолжал Борланд. — Но не люблю подставлять людей. Думаю, вряд ли даже вы знаете, о каком псевдониме и о какой операции идет речь.
— Ты из военных?
— Нет, но вы же знаете, как все закручено. Я в Зоне был свыше пяти лет. Приходилось работать и с вами, и против вас…
Гигант с шумом сдвинул кулаки.
— Мы тут крыс не любим, — сказал он.
Позади себя Борланд услышал шаги и обернулся. Примерно человек десять смотрели на него, выдавая выражением лиц все, что думают о людях, которые пытаются со всеми дружить. О тех, кто не упустит случая вонзить нож в спину. Борланд их понимал и не осуждал. В Зоне практически все выбирали себе роль пауков в разных банках. Для большинства людей там невозможно было дружить с кем-то. Только против кого-то. Ты мог быть либо одним из военных сталкеров, либо против них. Простой расклад, естественный для всех и понятный для большинства. Слишком долго такой порядок вещей считался основами общества, если не сказать натурального хозяйства Зоны. Ее обитатели ненавидели и не принимали людей, которые не были склонны делить мир на черное и белое. В противном случае Зона ничем бы не отличалась от обычного мира. Попытка новичка на «Вертикали» отмазаться казалась им настолько наивным и смешным занятием, что они были готовы пожертвовать даже временем в столовой. Истинная лотерея разворачивалась у них на глазах прямо в общем блоке, и ее ставкой была жизнь.
Борланд перевел взгляд наверх. Одна из камер висела внизу балкона второго этажа. Ему казалось, что он видит, как плавно перемещаются линзы за темным стеклом.
— Похоже, я в тупике, — сказал он. — Одного из вас я, думаю, завалю, но второго не смогу. Это значит, что меня в ваши владения не пустят.
Мужик в черной майке непроизвольно поднял брови. Гигант рассмеялся.
— С другой стороны, есть такой расклад, — продолжал Борланд. — Я вырубаю одного из вас, пока второй стоит и ржет. Те десять бродяг, которые стоят позади меня, скорее всего также начнут гасить вас, потому что военные сталкеры здесь не в моде. Основная масса сейчас в столовой, занята более приятным делом. Когда все сбегутся на шум, то единственное, что они увидят, будет массовой дракой, в которой «семигранники» избивают несколько мирных бродяг. Я предполагаю, им это не понравится. После чего ваши друзья, которые в камере сзади вас, будут вынуждены выбежать сюда. Увидев меня, нужный мне человек станет на мою сторону. Прежде чем мы закончим, прозвучит тревога, и сюда нахлынут зеленые человечки. Итого, среди ваших произойдет раскол, вас возьмут числом, и скоро ты сам придешь ко мне в камеру и будешь умолять, чтобы я согласился поговорить со своим старым знакомым. Ну, так как мы поступим?
Смех за спиной прекратился. Гигант еще раз сблизил кулаки.
Военстал в майке оглянулся. Из камеры за его спиной никто не вышел.
— Попасть в ту каюту можно лишь одним путем, — сказал он. — Получить татуировку.
Он выразительно постучал пальцем по своему бицепсу.
— Не считаю нужным украшать себя, — сказал Борланд.
— Ты и не сможешь, — невозмутимо ответил мужик. — Такую татуировку не делают провокаторам.
— Значит, я попытаюсь обойтись без нее, — вздохнул Борланд и нанес внезапный удар.
