Путь самурая - Щепетнов Евгений (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Армию сократили – в угоду западным кураторам, вот тебе и результат. В стране бродят толпы неприкаянных людей, умеющих только убивать и… убивать. Вредительство чистой воды! Всего за год армия уменьшилась на 400 тысяч человек! И куда они пошли? Понятное дело куда.
Васька переговорил со своей гвардией, и они сорвались с места, если можно назвать «срывом» медленное, с недовольными гримасами и кряхтением выдвижение в коридор. Да, контингент уже не тот… студент совсем другой пошел. Денежный! За деньги поступают в институт, все отношения – за деньги.
И я вернулся к своему столу. Кстати, в кабинете находился и капитан Городницкий, личность в чем-то даже интересная. Старый служака, себе на уме. Казалось, он должен стать старшим участковым в этом опорном. Но поставили Гаранкина. По слухам, Гаранкин вась-вась с начальником отделения участковых. Впрочем, это было видно и так, без слухов, по тому, как они время от времени решают некие проблемы, запершись в кабинете начальника отделения.
Этот самый начальник отделения – нерусский. Кавказец. Но в отличие от постового, едва спустившегося с гор, – человек образованный, подчеркнуто аккуратный, воспитанный, даже матом никогда не ругается. Хадриев Хадри Ибрагимович. В принципе, вполне неплохой мужик, лишнего не требует, никогда не повышает голос до крика и не высказывает тупых начальнических мыслей. Говорит и делает только то, что требуется для службы, не более того.
Единственное, что можно было бы поставить ему в минус, – в отделе стало гораздо больше кавказцев. Его ли это «вина» или просто так сложилось, не знаю. Но я давно уже замечал: стоит одному кавказцу выбиться в начальники, тут же в этой организации появляется еще несколько его земляков. Закон природы такой, что поделаешь.
Впрочем, и это я могу понять. Клановая система, попробуй откажи землякам! Ведь у него вся родня там! Не поможешь, от родни отвернутся все соседи. А для кавказцев с их клановой системой это смерти подобно.
Хадриев вроде как дагестанец, и тем удивительнее, что он вовсе не горячий до безумия человек, какими бывают многие представители этого народа. Это ему в плюс.
А в остальном он никакой. В смысле – ни плохой, ни хороший. Он от меня страшно далек, и, только когда я накосячу, он или пытается меня вытащить (дабы самому потом не попасть под раздачу), или пишет сопроводиловку на заклание, если другого выхода нет. Не друг он мне. Но и не враг. Впрочем, как я уже говорил, друзей в ментовке быть не может. Максимум – приятели.
Городницкий писал что-то свое, я – свое, и так в молчании прошло около часа, пока в кабинет не постучался и не вошел первый персонаж сегодняшнего действа.
Это была женщина лет тридцати с небольшим, довольно-таки симпатичная, хорошо, со вкусом одетая, только без единого следа косметики, что для молодой женщины, выходящей в люди, совершенно нетипично.
Прикинул: если ее «раскрасить», она станет совсем уже красоткой, такой, что ею может соблазниться и лейтенант милиции, давно не допускавший дам до своего комиссарского тела.
Ругнулся – что это сегодня со мной?! Раньше бы и мысли такой не возникло! При живой Маше, потому что кроме Маши мне никого не было нужно. А когда ее не стало, кроме бутылки меня ничего не интересовало. А тут вдруг вот, откуда ни возьмись, появился… хм… эрекция, в общем, появилась! Почти. И на кого?! На сумасшедшую бабу!
Да, это была именно она – плод преступного эксперимента безумных ученых, взращенных в лабораториях КГБ! А где же еще? Конечно, там! То биогенератор сделают, которым прижаривают настоящих коммунистов (вариант – либералов), то кровь перельют этой вот дамочке от ее же сестры! Чудесники, одно слово!
– Мне нужен участковый Каргин! – мелодичным голосом заявил невольный объект моего сексуального возбуждения, и я вдруг с досадой подумал о том, как нехорошо делает бог. Вот зачем он лишил разума такую красотку? Что, не мог найти кого-то пострашнее? Алкаша какого-нибудь?
Хм… насчет алкаша – это я поторопился. Боже, не слушай меня! И дай мне холодную голову, горячее сердце и нетрясущиеся руки, когда я начну фигачить этих подлецов!
Ох ты ж… а я ведь все решил! Окончательно решил! Это не какие-то там мечты и влажные страдания! Я принял решение!
– Я Каргин, – бесцветным голосом объявил я и, показав рукой на стул напротив себя, предложил: – Присядьте, пожалуйста.
– Я постою! – напряженно-звенящим голосом объявила дама. – Зачем меня вызвали? Ваши люди ничего мне не пояснили! Ответьте, зачем вызвали, и я пойду домой!
Ну вот что тебе ответить? Что сейчас я вызову «Скорую» психиатрическую? Что тебя отправят в больницу, где продержат не меньше месяца? Что твоя родня написала на тебя заявление, потому что ты их не пускаешь домой? Что мне нужно задержать тебя как можно дольше, чтобы эта проклятая «Скорая» наконец-то добралась до нас после вызова? А я знаю, как они добираются! Пока они чай попьют, пока партию в дурака доиграют, пока встанут, заведут свой раздолбанный «уазик», часа два пройдет, не меньше. Это же не настоящая «Скорая», это больничная машина, никуда не торопящаяся. Так что не спеши, дорогая, посиди и потерпи, пока мы тебя обманом не отправим в кромешный ад, то есть в областную психиатрическую больницу.
– Посидите. Я сейчас звонок сделаю, и мы поговорим по вашему заявлению. Мы должны вас обязательно опросить! Вы же отправляли заявление прокурору?
– Да, отправляла! – кивнула женщина, неестественно блестящие глаза которой будто светились изнутри, тем огнем, который сжигает всех сумасшедших и одержимых бесами. Что, впрочем, наверное, суть одно и то же.
– Ну вот видите – для вас и работаем! – как можно более лучезарно улыбнулся я, довольный хотя бы тем, что выманил несчастную из ее забаррикадированной квартиры. Вот что делать, если бы она не пришла? Заява от родни-то есть! Брать постановление прокурора, вести слесаря, резать дверь или отжимать. Вязать несчастную, рискуя получить нож в нежное мое подбрюшье. А оно мне надо? А вот так – чисто, элегантно, быстро!
– Семен Викторович, начни опрашивать, пожалуйста, чтобы нам время с дамой не терять! – и кладу ему на стол заявление дамочки с красной резолюцией прокурора: «Проверить, не состоит ли на учете у психиатра, и принять меры». А чего тут проверять? Все стоящие на учете потенциально опасные кадры у меня выписаны в тетрадку. Их же посещать надо регулярно. По графику. Ну и… вот – Лебедева Мария Ивановна. Мария… Маша… ох ты ж…
Я вышел в приемную, набрал «ноль три», обрисовал как мог ситуацию невозмутимой дежурной, видавшей виды, и пошел дожидаться приезда дюжих санитаров дурдома.
Кстати, вот же где мерзкие рожи! С ними могут сравняться только цирики на зоне или в СИЗО! Или самые отмороженные бандиты. За одну рожу сразу можно сажать, ей-ей!
Впрочем, у меня, когда я с похмелья, физиономия тоже… не Ален Делон, чего уж себе-то шибко врать. Просто они мне не нравятся. Слыхивал я, как санитары обходятся с больными, – почище, чем цирики с заключенными. Чуть что – текстолитовой дубинкой в лоб. А сдохнет – сактируют, мол, помер от сердечной недостаточности. А что ушибы по телу и башка проломлена, так на то он и сумасшедший, катился по лестнице и ступени считал головой. И доказать обратное невозможно: во врачебной среде круговая порука, тем более у психиатров, которые всегда работают на грани закона.
Любого можно объявить сумасшедшим – лю-бо-го! Или довести до сумасшествия – если захотят. Вспомнить только «Полет над гнездом кукушки». Только там, в ИХ больничке, условия просто царские. У нас – гораздо, гораздо хуже!
Мой приятель технарский, Федька Зыкин, некогда косил от армии, вытягивая на статью «Головные боли». Всех таких «головняков» на время проверки отправляют в стационар, в областную больницу, в палату, где содержат тех, кто либо решил откосить от армии, либо на самом деле придурок, или тех, кто совершил во время службы какое-нибудь преступление, и отцы-командиры решили отмазать себя от неминуемой расправы. И его, преступника, само собой. Что с дурака взять – он же дурак! А значит, у его командиров не начнется звездопад. С погонов. И не отправятся они в народное хозяйство по дискредитирующим их мотивам, после чего не смогут устроиться и самым завалященьким дежурным в вытрезвитель.
