Сон грядущий - Шалыгин Вячеслав Владимирович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
– Впечатляет? – шепнул мне на ухо Сержант.
– И воевать они умеют, – Элли, казалось, размышляла вслух.
– Не пугайте меня, пожалуйста, лучше придумайте, как выйти из окружения.
– Подвалами, конечно, – хитро прищурившись, сказал Сержант.
– Элли, как ты считаешь, сумасшедший имеет право именоваться «неоформом»?
– Ты напрасно иронизируешь, Сержант прав. Только мы называем их «желобами».
– Уж не в них ли стек весь туман?
– Ты начинаешь соображать, Сэм.
– Нахватаешься от вас… Ну что ж, тогда поползли, чревоходящие?
Через полчаса утомительного кросса по-пластунски мы соскользнули в узкий тоннель, уводящий в туманный мрак подземелья «проклятой зоны». Сержант то и дело замирал, борясь с приступами кашля. Найденная среди обломков машины фильтрующая маска барахлила. Элли, похоже, не дышала вовсе. Никаких жалоб я во всяком случае не слышал. Спуск продолжался не менее сорока минут. Наконец я почувствовал, что грунтовая поверхность подо мной стала почти горизонтальной, а шлем больше не скребет по низкому потолку. Я поднялся на четвереньки. Продвижение ускорилось. Еще через пару минут Элли предложила встать, и остаток пути мы прошагали, крепко вцепившись в запястья друг друга.
– Попробуй посветить, – предложила девушка, на что Сержант закашлялся и щелкнул переключателем подствольного фонаря.
Фокус удался. В просторной пещере не было и следов черного тумана. Пористые стены прорезали приличные щели – входы в темные тоннели. Я насчитал более десятка вариантов дальнейшего пути.
– Здесь можно отдохнуть. Идти еще часов пять, – Элли махнула рукой и опустилась на гладкий пол.
– Идти до чего? – поинтересовался я, устраиваясь рядом.
– До главного подземелья неоформов или до изнеможения – выбирай по вкусу, – она не скрывала раздражения.
Видимо, я нравился ей гораздо меньше, чем мне того хотелось.
– Первое, – я снял и отбросил в сторону шлем.
– Тогда отдыхай.
– Есть, – ответил я и повернулся к Сержанту. – Вырубай торшер, напарник.
Сержант уже спал, положив под голову мой шлем. Я дотянулся до фонаря и, выключив его, провалился в тревожный, чуткий сон. Проснуться я был готов от любого шороха. Нет, Элли я не опасался. Неоформ неоформу глаз не выклюет.
14. Второй
«Вчем смысл этого безудержного веселья? Зачем все эти разноцветные шары, гирлянды, дикая иллюминация, фейерверки, музыка и танцы до утра? Попытка снять стресс? Самообман? Нет, я не брюзжу, я просто ищу здравый смысл в происходящем. Пить и танцевать на эшафоте – сомнительное удовольствие. Празднества нужны, необходимы, но не в честь победы над собственными братьями, да еще руками чужаков. Руками! У этих тварей нет ни рук, ни глаз, ни души. Сегодня они помогли разбить армию Федерации, завтра разобьют флот Империи и повесят императора на том же столбе, где болтается еще не остывший президент. Что это: ошибка или предательство? Разница не велика, и в любом случае происшедшее чудовищно. Так постыдно сдать всю галактику! И кому?! Врагу, настолько чуждому физиологически и психически, что не может быть и речи об ассимиляции. В перспективе только геноцид. Все уже поняли это, вплоть до отъявленных тупиц, которые кричали «ура» союзникам еще в полдень, но растерянно смолкли, увидев подробный, транслировавшийся по всем каналам телевидения репортаж о разгроме федеральных войск. Превращение людей в кровавый фарш, пылающие корабли, транспорты, госпитали, полное игнорирование белых флагов и залпы антиматерии, слизывающие небоскребы Якобса до фундамента. Глупые, натянутые улыбки имперских генералов и полные ужаса глаза рядовых, когда они поняли, кто станет следующей мишенью в этом тире. Сразу же после того, как «чернокрылы» перегруппируют силы. Толпы офицеров осаждали резиденцию императора, умоляя нанести удар, пока противник подставляет спину. Но император приказа не отдал. Вместо этого он объявил праздник, а строптивых офицеров отправил на гауптвахту…»
Стоун идет по заплеванной улице, маневрируя в истерически хохочущей толпе. «Пир во время чумы» не затихает, а с каждой минутой только набирает обороты. Прямо на тротуар выставляются ящики со спиртным, сигаретами, стимуляторами, но никто ни за что не платит. Еда готовится тоннами, столики вынесены из всех ресторанчиков на улицу. Люди возбужденно галдят, поют, смеются и плачут. Но не от смеха. Простым подданным не внушить того бреда, что мечется по темным закоулкам императорской головы. Они не верят в союз с чужаками. Они видели гибель сдавшегося Якобса и обреченно ждут заклания. Они прощаются друг с другом, с привычным миром, с маленькими и большими радостями и неприятностями, что составляли суть их жизни. Трезвых на улицах единицы, однако никаких стычек и драк не происходит, более того, по улицам столицы, прямо по площади «Центр Империи», бродят хмурые неоформы со Старой Земли. Немногочисленные полицейские упорно не замечают такое вопиющее нарушение законов, а благодушная толпа в предсмертном приступе вселенской любви угощает песчаных магов водкой, обнимается с гигантскими Говорящими Кошками и пьет на брудершафт с уродливыми Болотными Стражами.
«Быть может, уже поздно», – слышит сквозь какофонию праздника Стоун.
Голос полон горечи и сожаления. Профессор оборачивается и вопросительно смотрит на говорящего. Невысокий, крепкий, коротко подстриженный, он напоминает Стоуну изваяние, прославляющее некий собирательный образ героя справедливой войны.
– Но они должны понять, что альтернатива есть. Не дать себя уничтожить, можно только не покорившись, только жертвуя собой. Напрасная гибель миллиардов или принесение в жертву миллионов – выбор очевиден.
Он медленно опускает руку в карман и достает армейский пульт радиовзрывателя. Стоун пытается перехватить его запястье:
– И вы не спросите мнения всех остальных? Кто дал вам право принимать такие решения?
– Оставьте, – «герой» резко высвобождает руку, и в ней вместо пульта оказывается пистолет. – Не имеет значения, когда все начнется, минутой раньше или позже, важно лишь то, кто ударит первым. Разве вы не учите своих детей давать хулигану сдачи? Не ждать, когда он устанет колотить жертву и уберется восвояси, а дать отпор. Вы видели, какая дьявольская гордость светится во взгляде мальчугана, сумевшего выстоять в драке на школьном дворе с обидчиком-старшеклассником? Пусть он успел ответить лишь одним ударом до того, как их разнял учитель. Боевой дух, вера в себя, целеустремленность – вот следствие первого удара. Сейчас они в истерике, но через минуту вы увидите, как изменятся их лица, потому что они будут знать, к чему стремиться.
Стоун отпускает руку мужчины, испытывая ужасные мучения оттого, что, не одобряя поступок человека умом, в душе с ним полностью согласен. «Герой» прячет пистолет и вновь вынимает пульт. Он машет кому-то в толпе, и над трибуной для почетных гостей вспыхивают осветительные ракеты. Все собравшиеся на площади люди поворачивают головы в сторону нового источника света.
– Спасибо, что выслушали, – говорит Стоуну человек и нажимает кнопку.
Чужаки реагируют стремительно, и одновременно со взрывом человек превращается в истекающий кровью кусок мяса. На секунду над площадью повисает мертвая тишина, а затем два десятка неизвестно откуда взявшихся черных истребителей заливают площадь ослепительными энерголучами. Панику выживших усиливает отчаянный вой сирен. Брызгая фонтанами искр, лопаются светящиеся гирлянды, срываются, поджигая все вокруг, фейерверки, ледяными водопадами осыпаются витрины и оконные стекла. Гаснут рекламные голограммы и уличные фонари. Мозги и внутренности из располосованных сонарами человеческих тел забивают сливные решетки на обочинах, не давая доходящей до щиколоток крови стекать. Дым пожаров смешивается с вонью кишок и горелой плоти. Стоун прижимается к прохладной каменной стене ограды муниципалитета. Его рвет только что съеденным хот-догом. Сквозь клубы дыма видно, что в небе появляются «перехватчики» землян. Завязавшийся воздушный бой дает время остаткам людей покинуть площадь. Стоун чувствует приближение приступа забытой было лихорадки. «Как не вовремя», – думает он, пытаясь сосредоточиться на высвобождении внутренних резервов жизненной энергии. В джунглях это получалось, но сейчас в безрезультатных попытках он только теряет драгоценное время. Резервы не высвобождаются, а ватные ноги едва переступают крохотными, шаркающими шагами, унося профессора из опасного района. Стоун настолько подавлен случившимся, что не замечает, куда он идет. Только запнувшись о знакомые ступеньки, он понимает, что ноги принесли его к порогу, через который он не переступал уже десять лет. Университет. Кафедра сравнительной биологии. Его кафедра. Здание Праймского императорского университета гудит от грохота близких взрывов и суеты снующих по коридорам людей.
