Опрокинутый купол - Буянов Николай (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Зверь остановился и утробно хрюкнул. Близко посаженные глаза сверкнули, он поводил громадной головой во все стороны и замер, увидев высокую светловолосую женщину в расшитой собольей шубке. Нож из руки мертвого марийца отлетел в сторону. Женщина медленно, не отводя взора от врага, нагнулась, подобрала оружие и, выставив его перед собой (господи, да что ему этот нож!), встала, прислонившись спиной к дереву. Побелевшие губы шевелились – она читала молитву… Или просила лесное чудище броситься наконец и завершить начатое. Мочи не было больше стоять и ждать смерти. Все, кто сопровождал княгиню на моленье в отдаленный монастырь, уже отошли – ее служанка Донюшка и Старый Месгэ лежали неподвижно, застывше, низкорослый кряжистый коняга завалился на бок, выставив напоказ разорванное брюхо и тяжело дышал сквозь розовые пузыри – все медленнее, медленнее… Кровавая полоса тянулась вслед за ним от самых саней, шагов на десять. Видно, несчастное животное пыталось бежать, в горячке не чувствуя боли… «Вот такой же след потянется и за мной, – вдруг подумала женщина. – Я побегу, потом потеряю силы и поползу неведомо куда и зачем – все равно ведь не спастись».
Ей была знакома эта ощеренная клыкастая морда. Долгих семь лет прошло с тех пор, как князь Василий Константинович отправился в дальний поход на мятежного мордовского инязор Пуркаса – таково было повеление великого князя Владимирско-Суздальского Юрия.
Странная это была война. Тяжелая русская конница, точно полноводная река, вливалась в дремучие леса на правобережье Оки и волей-неволей растекалась на десятки ручейков, которые удалялись друг от друга, теряя силу и блуждая средь непроходимых чащоб. Время от времени они натыкались на зимники – укрепленные деревянным частоколом селения. Изготавливались к штурму, шли на стены, били в ворота тяжелым бревном-тараном, а когда наконец врывались за укрепления, находили лишь пустые дома – ни жителей, ни провизии, ни скотины… Противник исчезал из-под носа, еще глубже заманивая конные дружины в дебри и болота и изматывая мелкими стычками. Русские войска растянулись. Преследуя отступавшего Пуркаса, дружина князя Василия двинулась в глубь Ожской пущи, где стояла твердь Илика – большая деревянная крепость с четырьмя сторожевыми башнями и двумя воротами, опоясанная широким рвом и земляным валом. Поняв, что малой дружиной крепость не взять, Василий Константинович велел остановиться, разбить лагерь, а сам послал вестового к основным силам. Те, получив приказ поспешать, пришпорили коней… Однако до Ожской пущи было еще два дневных перехода. А за это время инязор Пуркас тайно обошел князя с тыла и ударил – внезапно, большими силами, сразу с нескольких сторон…
Долгих семь лет прошло, как юная княгиня, носившая под сердцем наследника, стояла у раскрытых городских ворот Житнева и, изо всех сил сдерживая слезы, смотрела в спину уходившего в поход мужа. Пять лет минуло, как она стояла на том же самом месте, вглядываясь в угрюмые запыленные лица кметей, напряженно ожидая, когда же мелькнет знакомый алый плащ. Потом она увидела повозку, которая медленно двигалась в середине людского потока. Ближайшие дружинники прикрывали ее с боков ясеневыми щитами. Елань (еще ничего не понявшая, но ноги уже подгибались, будто сделанные из подтаявшего масла) с трудом подошла поближе. Воины молча расступились.
В повозке лежал князь.
Лицо его было спокойным и почти белым – не лицо, а застывшая маска, на которой выделялись лишь синие веки и резкие морщины вокруг запавшего рта. Княгиня хотела посмотреть на него, но не смогла себя заставить – взор споткнулся о серые тонкие (теперь, пожалуй, тоньше, чем у нее самой) кисти, сложенные на груди, на том самом красном плаще. Рядом лежало копье с потускневшим золотистым древком и черным широким наконечником. Ни у кого в дружине не было такого копья, что под стать лишь немногим богатырям. Князь есть князь – не только по роду. И меч ей был знаком – он лежал по левую руку, у пояса, в темно-красных деревянных ножнах, скрепленных бронзовой оковкой. Душа настоящего воина…
Глядя на знаменитое оружие, она на секунду подумала о супруге как о живом, с гордостью: вот он, мол, каков, сокол мой ясный… Первый на троне, в парчовых одеждах, первый в мудрости и справедливости, первый – во главе войска, на боевом коне, под княжеским стягом… Но – перевела взгляд на деревянно застывшие руки… Тут бы зарыдать в полный голос, да горло перехватила невидимая железная ладонь, не вздохнуть. Истинно большое горе – оно таково: без слез и вскриков. Все мертво в душе.
Воевода Еремей Глебович – огромный, широченный в плечах, в простой кольчуге и высоком монгольском шлеме, вел коня под уздцы. Весь путь от верховий Оки он проделал пешим, ни разу не сев в седло. Он был старше Василия Константиновича на двадцать лет. Когда княжичу исполнилось семь, он выстругал для него первый, еще деревянный, меч.
Медленно подошел к княгине, снял шлем, поклонился до земли… Елань увидела несвежую повязку на лбу со следами давно запекшейся крови.
– Не уберег, значит, – прошептала она сквозь горловой спазм.
Воевода молчал, не смея разогнуть спину.
– За такое полагается смерть, сам знаешь.
– Приму как великую милость, госпожа, – тихо отозвался он. – Об одном прошу. Будешь хоронить его – брось меня ему в ноги.
Рука Елани сама потянулась к лежавшему в повозке мечу. Сейчас бы все и решить, никто не осудит. Великую милость – верному воеводе (и вправду верному: три дня нес уже мертвого князя на руках через лес), великую милость – стальное лезвие под сердце – себе. Вот только сыночек…
– Что это? – спросила она, заметив в повозке свернутое полотнище.
Еремей взял его, положил прямо на землю, к ногам своей госпожи, развернул… Грозный черный кабан, вышитый по грубой синей ткани, зло пялил набухшие кровью маленькие глазки. Княжеский стяг инязора Пуркаса, захваченный в сожженной Илике, Елань тронула его носком сафьянового сапожка, не испытав ни каких чувств. Василия этим не вернешь.
Множество раз потом вепрь Приходил к ней во сне. Он появлялся мельком, меж деревьев, утробно похрюкивал и рыхлил землю твердым копытом. Не нападал, но как бы напоминал о себе: я здесь, неподалеку. Я тебя не забыл…
Что-то просвистело в морозном воздухе. Тяжелая боевая сулица ударила зверя в бок и глубоко, почти до половины, застряла там. Зверь взвизгнул – больше от ярости, чем от боли, и круто развернулся, как умел делать только он, едва не на середине прыжка. Неведомо откуда взявшийся всадник (княгиня не успела рассмотреть его, все случилось слишком быстро) налетел стремительным вихрем, зажав под мышкой копье… Однако вепрем, похоже, и впрямь управлял могучий злой дух, вышедший из черных Ожских лесов. С сулицей в боку, разбрызгивая по снегу кровь, он со страшной быстротой увернулся от копья и с налета пропорол клыками грудь белой красавицы лошади. Та осела на задние ноги, заржала, всадник вылетел из седла, чудом успев освободиться от стремени… Вепрь снова налетел – Елань от ужаса упала на колени и зажмурилась. Но тем временем в звериную тушу вонзились сразу два боевых копья. Он повернул голову и взглянул на обидчиков. Люди были жалкими противниками, мало стоившими в открытой схватке один на один (да и один на десяток). Зверь бы с легкостью разметал их по поляне… Но – почувствовал вдруг дикую усталость. Передние ноги сами собой подогнулись, вепрь хрюкнул в последний раз и попробовал привстать.
Нет. Глаза уже застилала багровая вязкая пелена, и солнце – уже навсегда – стремительно закатилось за верхушки деревьев.
На дорогу вылетели пятеро верховых, одетых по-воински: в хороших кольчугах и шлемах, с продолговатыми коваными щитами. У каждого за правым плечом торчала рукоять меча, что выдавало в них княжеских телохранителей. Они на полном скаку остановили коней, попрыгали из седел и окружили место сражения. Вид у них был настороженный и слегка виноватый, будто у нянек, не уследивших за неразумным младенцем.
Княгиня, все еще сжимавшая в руке нож (сил не было расцепить скрюченные пальцы), на негнущихся ногах обошла черную тушу. Мертвый зверь был неестественно, чудовищно огромен. Он не мог родиться здесь, под этим небом, это казалось неправильным. «Это предупреждение мне, – подумала она. – Оттуда, из сопредельного мира…» Елань перевела взгляд на своего спасителя.
