Дикий Порт - Серегин Олег (книга бесплатный формат TXT) 📗
Проект обсудили.
Внесли поправки.
И приняли.
Они стоят рядом, похожие на мать и дочь, кажущиеся хрупкими из-за отсутствия жира и крупных мышц. Неподвижные. Глянцевые шкуры слабо поблескивают в белом утреннем свете. Едва заметно вздрагивают хвостовые шипы – в едином ритме.
– У-у! – тихо, уважительно говорит дочь мастера, и на макушку ей, словно жуткий шлем, опускается морда Колючки. Нижнечелюстные лезвия нукты касаются пухлых щечек. Он замирает: миллиметром ниже, и Улянка обрежется.
Колючка думает, что мама думает.
Улянка думает, что мама с папой тоже думают.
Мысли у всех у них сходятся.
…Море серое, застывшее и плоское, точно накрытое стеклом. Если напрячь слух, различишь в шепоте ветра, как переплескивает вода у ног Великих Матерей. Нитокрис и Ития стоят на мелководье и смотрят вдаль, через океан. Глазами тут ничего не увидеть, но у нуктих хватает особых, других чувств.
Уляна с Колючкой притихли на опушке, под пышной веткой. Прямо на глазах закрываются ночные и распускаются дневные цветы, но Улянка тысячу раз это видела и не смотрит. Она мерзнет, но даже холод ей нипочем.
Что-то удивительное творится.
– Вот ты где, – над ухом говорит папа.
Он шел тихо-тихо, чтоб никто его не заметил, но Колючка учуял его от самого дома, и поэтому Улянка только капризно пожимает плечом.
– Пап, – говорит она. – А чего теть-Нитокли… Нитокр-рис улыбается?
Игорь невольно поднимает глаза. Старейшая самка питомника замерла, вся обратившись в проницающий взор; больше всего она похожа на скелет динозавра в музее. Нитокрис довольна; пожалуй, весела, в ней закипает азартный жар, который означает, что у Колючки появятся младшие братья. Ития реагирует ровнее. У нее меньше опыта, и она слегка тревожится.
«Коллективное сознание нуктового прайда, которое концентрирует в себе самка-матриарх, напоминает по структуре коллективное сознание человечества. В преддверии войны рождается больше мальчиков и производится больше оружия – известно всем. У нукт это один и тот же процесс», – укутывая стучащую зубами дочь собственной курткой, Игорь вспоминает, как давным-давно Анжела рассказывала об этом Янине Лорцинг.
…улыбается?!
– Почему – улыбается? – ошарашенно говорит Игорь.
– Ну папа, – рассудительно отвечает Уляна. – Я же у тебя и спрашиваю, чего она улыбается.
– Где же улыбается? Морды ведь не видно. Да драконы и не умеют, им нечем.
– Глупый ты, папа, – разочаровывается Уляна. Подхалим Колючка ехидно свистит из кустов. – Они улыбаются тут! – и девочка широко раскидывает руки, описывая в воздухе круг.
«Мыслеполе», – понимает мастер.
– Тетя Нитокрис радуется, – говорит он. – Потому что скоро будет много новых маленьких дракончиков…
– Ух ты!
– Ага, – улыбается отец и поднимает Уляну на руки. – Пойдем-ка к маме, мартышка. Завтрак готов.
– Ага… – повторяет та.
Угревшись, девчушка скоро засыпает у него на руках. Игорь идет по тропе; с грузом это выходит не так ловко, как налегке, и мастер чувствует, что одежда намокает от росы.
Хорошо, что Великие Матери не пожелали говорить с ним… Они захвачены тем, что происходит на другом материке. Жадно ловят слабое эхо паники, гнева, злобы, голода, ярости – всего, что сладко боевому дракону. Они довольны.
Игорь перехватывает удобней посапывающую дочь, и думает, что ему, наверное, повезло. Он прожил большую часть жизни в ту недолгую эпоху, когда люди не воевали друг с другом. Его детям не выпало такой удачи. Осознавать это горько. Еще Игорь думает, что он главный мастер в питомнике биологического оружия, а чувствует себя каким-то смотрителем заповедника. Сугубо мирным человеком. Вчерашняя беседа с адмиралом Сенгом заставила его пить успокоительное. Он бы, наверное, еще с неделю не мог завязать беседу с нуктихами, рассказать, почему нужны новые дети…
Этого не понадобится.
Нитокрис почуяла кровь.
Там, в Городе, она уже пролилась. Теракт. Беспрецендентный по жестокости, и бессмысленный… на первый взгляд.
В столовой «Ласкового берега» находился в тот день Томми, племянник Анжелы; но с ним, по счастью, ничего не случилось. Просроченный на многие часы прием лекарств не повлек обострения. Верующая Эстер плачет и молится.
Не за сына.
Улянка тихо вздыхает, тыкаясь носом в папину шею. Нос мокрый. Все-таки словила насморк… Коттедж уже показался в облаках зелени. До него несколько сотен шагов. Чуть позади трусит неотвязный Колючка. Лет пятнадцать назад Дитрих и Янина вот так же прочесывали джунгли в поисках бешеного электровеника Лилен… Игорь думает, что ветераны Первой космической большей частью дожили до старости; ветеранам Второй это не удалось.
По-прежнему неизвестны имена убийц. Даже исполнителей. Людей со специальными сертификатами, смертников Центра, одним из которых когда-то была сама Янина. В лечебнице они сдались на милость семитерран. Это не афишируется. Можно позвонить Чиграковой, той наверняка известны имена, но к чему теперь это? «Хотите знать, кто заказчик? – спросила Таис. – Да вы это знаете прекрасно».
Разумеется.
…некоторое время назад кто-то на Земле решил сменить главу Центра; и тот подписал еще один ордер на казнь. Свою собственную в том числе. Потому что последняя песня уральского корректора отправила этого пожилого человека, многодетного отца, в больницу до скончания его дней.
Можно считать это справедливостью.
Улянка спит. Ей снится море и мама. Если сосредоточиться, увидишь ее сон. Уляна Мариненко – амортизатор, «белый», как бывают «белые» корректоры. Редкий тип.
Поняв это, Игорь понял Янину. Обоих Вольфов смела безликая сила, слепая и безразличная, не как людей – как должности. Как возможности управлять биологическим оружием, которые не должны были попасть в чужие руки. Игорь отчаянно надеется, что Чиграковой было не до его дочери, она не распознана, и за Уляной не приедут из Райского Сада. Из питомника ее тоже лучше отослать. Слишком высок уровень телепатии. Станет мастером, не заметив этого… если уже не стала. Как дочь Дитриха.
Впрочем, у Лили Марлен все хорошо. Улетает в Степной вместе с любовью-с-первого-взгляда, коллегой Таисии. Она будет женой и матерью; может, будет сниматься, если не разругается с Майком. Никаких драк, никакой стрельбы и героики тоже никакой. Янина была бы рада.
